Ярмолюк сопоставил эту свою модель с наблюдениями над некоторыми действующими вулканами. И обнаружил поразительное совпадение в последовательности извержения материалов контрастного состава. Последний цикл деятельности Кракатау, например, начался с роста базальтового конуса Раката. Затем во время катастрофы 1883 года было выброшено около двадцати кубических километров распыленной гранитной магмы. А с образованием кальдеры в ней спустя некоторое время появился конус Анак-Кракатау — снова базальтовый.
И все-таки он считал необходимым еще и еще раз проверить себя непосредственно на обнажениях южномонгольских хребтов, где местами, как он помнил, было частично вскрыто именно глубинное строение угасших вулканов.
...Юрта стояла в сухой долине между сопками. В стороне от нее паслось стадо коз. А еще несколько поодаль слонялись два надменных верблюда. У входа в юрту красовался мотоцикл, на который залезали загорелые дочерна ребятишки.
Ярмолюк с двумя геологами завернул сюда, намереваясь лишь справиться о дороге и колодцах. Но хозяева с присущим монголам гостеприимством принялись угощать приезжих. Появились пиалы, до краев наполненные прохладным кислым молоком. Их подносили с легким поклоном. Принимая свою, Владимир по неловкости пролил немного жидкости и очень от этого смутился. Но хозяин весело закивал головой, взял свою чашу, затем, словно совершая ритуал, вытянул руку вперед и намеренно выплеснул часть молока на землю. Все вокруг засмеялись. Ярмолюк вспомнил: так здесь желают человеку удачи в пути.
По указанной дороге они быстро добрались до невысокого сглаженного хребта. Он был настолько живописен, что все повылезали из машин лишь для того, чтобы полюбоваться красивым видом.
Черные базальтовые скалы перемежались колоннами розового гранита. А вершины украшали глыбы, напоминающие то башни замков, то фигуры людей и животных. Их объемность подчеркивалась бездонной синевой неба.
Ярмолюк испытывал безотчетную радость. Ему трудно было бы передать свои ощущения словами. Просто он смотрел и смотрел, как бы впитывая в себя эту нерукотворную красоту. Если бы его сейчас спросили, ради чего он каждый раз, чуть наступит лето, так торопится в дальнюю дорогу — чтобы испытать хоть Несколько таких вот минут или чтобы поверять эту гармонию своей геологической «алгеброй»? — он затруднился бы с ответом. Затруднился потому, что никогда не отделял одно от другого. В его душе они не просто сосуществовали, а жили какой-то единой, неразделимой потребностью. Когда он строил свою модель, его, хоть это может показаться неуместным, заботило и то, достаточно ли она изящна,
И вот он уже взбирается по круче гранитного склона, надеясь в глубине хребта отыскать те места, где выходят на дневную поверхность жерловины, наполненные окаменевшей лавой, места, где можно будет получить новые подтверждения справедливости своей модели магматического механизма.
Опубликованы статьи. Вышла в свет книга о Южной Монголии. За цикл работ по древнему вулканизму сотруднику Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии АН СССР Владимиру Ярмолюку в 1978 году присуждена премия Ленинского комсомола. А лауреата снова одолевают «сверхурочные» мысли. На этот раз о происхождении каких-то необыкновенных, с его точки зрения, разломов земной коры, которые ему удалось засечь во время очередного полевого сезона...
Ну что ж, давайте хотя бы мысленно последуем давнему монгольскому обычаю — прольем на землю немного молока, пожелав тем самым доброго пути всем отправляющимся к беретам загадочных для науки «земель».
Лев Юдасин
Игрушка городецкая, краснояровская...
Не в редкость встретить на селе словоохотливого собеседника, а вот письма писать умельцев среди них мало. Тимофей Федорович Краснояров — тому исключение: за письмо сесть ему все равно, ну скажем, что за трапезу. Письма пишет хорошие, теплые, учтивые, с полным соблюдением отработанного чуть ли не веками грамотными людьми из народа этикета. Не приминет, конечно, упомянуть, что здоровье его лично и у Павлины Васильевны стало не то, без подробностей коснется профессиональных дел своих, главное же внимание уделит описанию событий, происходящих в окружающей его природе.
По письмам Тимофея Федоровича, удивительно обстоятельным, неторопливым, можно составить полное представление о его «жизненном пространстве».
...У самого дома — густолистный клен, под ним лавочка, любимое место отдыха в летнюю пору. Метрах в пятидесяти от избы река У зола — потому У золой зовется, что вся в «узлах», изгибах, кривулинах. Вокруг — лес сосновый и еловый, оттого и зелено здесь во все времена года. С наступлением тепла в еловнике, в овраге, сразу за усадом соловей «чуть не кругом суток свои трели играет».
По весне Тимофей Федорович непременно сообщит: «Прилетели скворчики и чибисы. По утрам слышен крик филина, на человека очень похоже кричит — то ухает, то будто захохочет. В лесу иволга голос подает — тепло накликает. Слышно далеко, как желна носом по сухому дереву скрыгает. Прилетели жаворонки — вчера «день 40 мучеников» был, и Павлина жаворонков напекла. На речке чайки объявились, рыбку ловят. Вот-вот утки и мартышки прилетят. Очень веселое у нас наступило время...»
Тимофей Федорович Краснояров, пожалуй, один из самых известных сегодня мастеров Городецкого деревянного художественного промысла. Это самобытное искусство с его узорчатостью, цветистостью и праздничностью накрепко связано с особенностями быта заволжских крестьян, с их поэтическим восприятием мира, с их чуткостью к родной природе.
Тимофей Федорович — древодел потомственный. От «дерева» кормились его отец, дед, отец деда, а может, и более давние предки. Ведь городецкие мастера были знамениты своими игрушками, прялками, посудой уже с XVIII века. Прялки их так и назывались «Городецкими» и наравне с мезенскими и северодвинскими пользовались широкой известностью. Краснояров-отец слыл признанным мастером по росписи донцев городецких прялок, юный еще тогда Тимофей для отца «белье» делал, то есть выполнял столярную работу, заготавливал полуфабрикаты для росписи.
Когда после революции появилась в Городце кустарная артель, в ее составе возникли мастерские по художественной обработке дерева. С этими мастерскими и связал свою дальнейшую судьбу Тимофей Федорович до самого выхода на пенсию, за вычетом тех памятных четырех лет. что воевал на фронте.
Работая в артели, занимаясь изготовлением и росписью различных изделий — чашек, солонок, кандеек, поставков (прялки, естественно, сошли на нет), Тимофей Федорович освоил специальности столяра, краснодеревца, токаря, мастера по росписи. И это очень помогает ему теперь, когда он работает дома и весь процесс изготовления игрушек, от начала и до конца, приходится выполнять самому. Более того, из-за отсутствия токарного станка все изделия, имеющие форму «тел вращения», Тимофей Федорович вынужден обрабатывать напильником: но — вот что значит мастерство! — достигаемая им степень «круглоты» нисколько не уступает полученной на станке — во всяком случае, на глаз изделия неразличимы.
Сейчас Краснояров занимается исключительно деревянной игрушкой, и то одна, то другая новинка выходит из его рук.
Одно из лучших произведений мастера — игрушка с непривычным для уха, но очень удачным названием «Шла девица за водой». Она относится к одной из основных разновидностей городецких игрушек — игрушкам «точеным», или, выражаясь по-местному, «балясным» (1 Название происходит от архитектурной детали из дерева: балясина — элемент балюстрады.). Трудно определить сейчас, кому принадлежит замысел этой игрушки, как бы иллюстрирующей народную песню. В исполнении Красноярова (кстати, на глаз, а не по шаблону) она удивляет своей цельностью, ритмичностью расположения фигур, гармоничностью цветового решения.
А вот иная по стилю группа игрушек — «Парень», «Девка», «Щелкун», — ее условно, конечно, можно назвать «топорной». Основная форма — свободная, некруглая — здесь намечена топором, а проработка деталей выполнена с помощью ножа, стекла, напильника, наждачной бумаги. Эти игрушки с их характерной, сознательно, нарочито подчеркнутой автором наивной простотой облика героев не у всех ценителей творчества Красноярова находят признание. Но, как нам кажется, эти игрушки весьма интересны и самобытны — так непохожи они на другие краснояровские, традиционные и изящные.
Кони — излюбленный мотив творчества Красноярова, как, впрочем, и вообще городецких мастеров. Он создает просто коней, коней с повозками, а также отдельно повозки, которые называют «каталками». Игрушки «с движением» — тоже характерные для Городецкого промысла — освоены Тимофеем Федоровичем в совершенстве. Его четырехфигурная «Карусель», «Кадриль», в которых фигурки дударя и девицы вращаются встречно (кстати, в последней игрушке восстановлен традиционный городецкий прием украшения головных уборов птичьими перышками), радуют своим ярмарочным незатейливым весельем.
