«ТЫ СОГЛАСЕН НА ЗАМОРАЖИВАНИЕ?»
«ДА. НО О ЧЕМ ТЫ СИГНАЛИЛ?»
«СЕЙЧАС НАЧИНАЕМ».
Что начинают? Замораживание?
«КАК С ЗОНДИРОВАНИЕМ ПОДСОЗНАНИЯ?»
«К СОЖАЛЕНИЮ, НА ЭТО НЕ ХВАТИТ ВРЕМЕНИ. В ТВОЕМ МОЗГУ НАЧИНАЮТСЯ НЕОБРАТИМЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ, МЫ НЕ В СОСТОЯНИИ ИХ ПРЕДОТВРАТИТЬ. БОЛЬШЕ ТЯНУТЬ НЕЛЬЗЯ. ЗОНДИРОВАНИЕ ПОДСОЗНАНИЯ ЗАЙМЕТ НЕ МЕНЬШЕ ЧАСА, И ТЕБЯ УЖЕ НЕВОЗМОЖНО БУДЕТ СПАСТИ. ВЫБИРАЙ».
Итак, я опять должен выбирать... Который мир должен стать моим миром?
Разве могу я колебаться! Ведь именно об этом я мечтал все время. Сама природа и случай освобождают меня от ответственности...
Освобождают. Путей развития много... Если Скрина сможет использовать только разрушительные свойства эффекта изменения фазы... Если не использует всех возможностей... Существует вероятность... Это следует из теории...
Убегая из нашего времени, я не мог бы без стыда смотреть в глаза тем, с которыми встречусь в будущем...
«СКРИНА. Я ХОЧУ, Я ОБЯЗАН ВСПОМНИТЬ».
«ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧЕМ ЭТО ГРОЗИТ?»
«ЗНАЮ. НО ИМЕННО ЭТО И ЕСТЬ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС».
...Мне хочется бежать. Спрятаться от того, что тут, рядом со мной. Но страх парализует мускулы.
Я обязан преодолеть страх. Должен дойти в темноте до поворота, чтобы открыть дверь... Чтобы опять увидеть свет.
Нет. Это не свет сочится сквозь зарешеченное окошко. Это контрольный щит. Я в лаборатории, а в глубине, направо, около контрольного окна, — Анка. Она с беспокойством смотрит на меня.
«ПОСМОТРИ НА КОНТРОЛЬНЫЙ ЩИТ, — сигналит Скрина. — ПЕРЕДАВАЙ ПОКАЗАНИЯ ПРИБОРОВ».
Я читаю медленно и руками почти автоматически передаю сигналы. Длинные ряды цифр — одну за другой.
«ВЫНЬ ЗАПИСНУЮ КНИЖКУ. ОНА В КАРМАНЕ ПИДЖАКА, — сигналит Скрина. — ОНА УЖЕ У ТЕБЯ В РУКЕ. ТЫ ОТКРЫВАЕШЬ ЕЕ И ПЕРЕДАЕШЬ ДАННЫЕ».
Действительно, я вижу перед глазами белые листки записной книжки. Листки, заполненные рядами знаков и цифр.
Как хорошо я знаю эти формулы! Вот здесь Анка поставила вопросительный знак. И была права. Именно здесь началось. Ключевой эффект фазовой составляющей тэта.
Я передаю знак за знаком, цифру за цифрой...
Фаза перемещается. Ядерный резонанс. Резонанс, изменяющий внутреннюю структуру материи...
Неужели действительно эти черные значки на белом листке могут так много значить для будущего мира?..
Перевел с польского Евг. Вайсброт
Каждый день, открывая газеты, мы читаем тревожные сообщения с Ближнего Востока: арабские страны ведут справедливую войну против агрессии Израиля. Один из фронтов этой войны — тот, где сражаются палестинские патриоты. Борьба палестинских партизан, объединенных в различные организации («Фатх» — одна из таких организаций), привлекла к ним внимание всего мира.
Ориана Фаллачи, отрывки из репортажей которой мы предлагаем вашему, читатель, вниманию, — весьма известная итальянская журналистка. Далеко не всегда ей, представительнице буржуазной прессы, удавалось подняться выше привычного для буржуазных либералов Запада понимания событий. Но — такова реальность происходящих на Ближнем Востоке событий, такова правда справедливой борьбы арабов — что в данном случае все симпатии автора отданы патриотам-фидаинам. Кто они, эти борцы с сионизмом, с политикой геноцида, творимого властями Израиля? В каких условиях живут и сражаются?
Об этом идет речь в репортаже...
Из Аммана выехали ночью. Ночь была холодной и ясной, прекрасная ночь для бомбардировок, и воздух, казалось, дрожал — вот-вот что-то случится. Не глядя на меня, сквозь зубы Абу Джордж пробормотал:
— Ты по-прежнему хочешь туда попасть? Недавно был у меня такой случай: один журналист, такой же, как ты, прямо с ума сходил — так он хотел попасть туда, а когда пришла пора ехать, отказался. Вот я и спрашиваю, ты все еще хочешь попасть туда?
— Да, Абу Джордж.
— И тебе совсем не страшно?
— Мне очень страшно, Абу Джордж.
— Подожди, на рассвете тебе будет еще страшнее — появятся самолеты, заработает артиллерия...
— Я знаю, Абу Джордж.
— Ну, тогда все в порядке.
Абу Абед не вставил в разговор ни слова, он сидел сгорбившись и кусал ногти. Мы выехали на старой машине; Абу Джордж сел за руль, Абу Абед — впереди, рядом с ним. Меж сиденьями они пристроили пулемет, и всякий раз, когда колесо наскакивало на камень или попадало в яму, пулемет, глухо звякнув, наклонялся и заглядывал дулом мне в глаза. Первый контрольный пост мы встретили, едва выехали из Аммана, — нас остановили для проверки документов иорданские полицейские. Но не проехали мы и нескольких метров, как на обочине дороги выросли две фигуры; они были одеты в маскировочные костюмы, лица прикрыты куфией, дула двух автоматов уставились на нас из темноты. Абу Джордж было крикнул им: «Фатх!», — но то, что днем безошибочно и магически открывало нам все двери, ночью не действовало. Пришлось показать наши бумаги, пришлось терпеливо разъяснить наш маршрут и цели поездки. Наконец мы снова двинулись по нашей бесконечной дороге, которая при определенной доле невезения вполне могла привести нас к смерти.
С нашими провожатыми мы знакомы уже пять дней, но они нам не доверяли. Откровенно говоря, у нас на душе тоже неспокойно. Они назвались Абу Джордж и Абу Абед, но Джордж не был Джорджем, а Абед — Абедом. Единственно, чему можно доверять, — Абу. У палестинских партизан это обращение заменяет «товарищ», а дословно означает «отец». Абу Джорджу было лет двадцать шесть. Ничего толком об этом парне с каштановыми волосами и глазами, полными затаенной обиды, мы не узнали; известно нам было только, что он бывший студент-медик, еще недавно учился в Калифорнийском университете, потом приехал сюда. Абу Абеду было лет тридцать пять. О нем мы знали только, что по профессии он инженер, специализировавшийся на строительстве плотин, да еще то, что он безумно влюблен в свою жену. Как и Джордж, он стал участником Сопротивления недавно, это нетрудно было уяснить по их поведению — они слишком нервничали, чтобы быть опытными бойцами.
Оба они входили в организацию «Фатх». (При расшифровке слово это означает «Движение освобождения Палестины» — «Харакат ат Тахрир аль Фалястини». Начальные буквы этого названия, прочитанные наоборот, и дали «Фатх». Если прочесть сокращение в правильном порядке, слева направо, то получится слово «хатаф», что по-арабски означает «смерть», «фатх» же, или «фатах», означает «победа».)
Оба они ответственны за работу с журналистами и сейчас должны доставить нас на тайные базы. На этих базах партизаны укрываются, с них они атакуют израильские позиции, пересекая для этого заградительные полосы, оснащенные фотоэлектронным оборудованием и минными полями. «Это такие базы, которые еще ни один иностранный журналист не видел». — «Да, Абу Абед». — «Вы не должны спрашивать у нас их координаты, если же вы сами догадаетесь об их местонахождении, вы никогда не должны об этом рассказывать». — «Да, Абу Абед. Не волнуйся».
Я ему сказала — не волнуйся, хотя сама в ту минуту волновалась необычайно. Волновалась, правда, по иной причине: такова уж моя профессия — нести людям свежую информацию. В ней не только ответственность, в ней для меня всегда и личная драма. Однажды ты прочла, что сотни и сотни тысяч людей — палестинцев — превратились в беженцев или же были изгнаны со своей земли. Миллион в 1948 году, триста тысяч в 1967 году, как овцы в загоны, согнаны в лагеря беженцев, расположенные в Иордании, Сирии, Ливане, под ненадежную защиту палаток, которые ветер срывает с места, а дождь вбивает в грязь, под металлические крыши бараков, которые зима превращает в глыбы льда, а лето в пышущие жаром печи. Люди, у которых обрублены корни их жизни, люди униженные, лишенные всякой собственности и всяких прав: новые изгои нашей Земли. Эти новые изгои породили новое таинственное слово: фидаин. Ты спросила, что это слово означает, и тебе ответили: люди, готовые пойти на любую жертву, бойцы-партизаны.
К ним относятся по-разному: одни называют героями, другие террористами, знающими ненависть лишь ради ненависти. И тогда ты решила найти их и узнать, кто они на самом деле.
Дело нелегкое, тем более если ты не веришь в войну как способ решения конфликтов. Твой пацифизм заставляет их быть подозрительными.
Кровь за кровь, отвечают они, а если ты не с нами, то ты против нас. Если тебе что и помогло, так это искренность. Тебя долго изучали, а потом один из руководителей «Фатха» — Абу Лотуф — вынул листок бумаги и написал на нем по-арабски две-три фразы. Мы ехали уже около часа, и у каждого поста повторялась одна и та же процедура проверки наших бумаг. В конце концов я не выдержала и спросила у Абу Абеда: «Что ж там все-таки написано на этом листке?» Сначала Абу Абед заколебался, но потом, решившись, вынул листок из кармана и прочитал: «Она не враг Израиля. Она не друг Палестины. Пока не друг. Приказываю помочь ей в работе и показать наши базы. Как на севере, так и на юге».
