на нее тупой волной апатии, поняла, что ничего не вышло. Это не должно было сработать вот так. И не сработало. Пока ее парень метался и рвал кожу о засов, пытался ногой хоть немного расшатать дверь, эта уверенность крепла в ней.
— Я, наверное, просто ослаб без воды, — выдохнул вдруг Павел. — К черту дверь, идем.
Он опять потащил ее за руку к коридору, где, схватив с пола первый попавшийся обломок кирпича, со всего маху швырнул его в окно, инстинктивно отворачиваясь от осколков. Лена не отвернулась и поэтому прекрасно видела, как камень ударился об узкий серп грязного стекла и с лязгом отскочил, даже не поцарапав его.
— Нет, — замотал головой парень, отчаянно озираясь. — Нет, нет, НЕТ! Не так! Все должно быть не так!
— Так, — возразило ему эхо, опять откликаясь на звенящие под высокими сводами крики.
Он схватил новый обломок и швырнул в другое окно. Потом еще.
— Нет! Нет! Нет! — орал он, бросая камень за камнем в равнодушные стекла. — Что тебе надо, сука? Чего ты еще хочешь? Чтоб мы сдохли все?!
Он вдруг замер, прекрасно понимая, что услышит сейчас в ответ, и эхо не подвело.
— Все, — охотно согласилось оно чуть погодя, из дальнего конца коридора.
— Стой, — замер Павел, хватаясь за пришедшую внезапно в голову мысль. — Стой, я понял! Он не умер! Вот почему ничего не изменилось! Он промазал! Ранен, но жив, правильно?
Лена тоскливо смотрела не друга, прекрасно понимая, что это не правильно, но не в силах сейчас отнять у него хотя бы проблеск надежды.
— Мы… там бинт. Сейчас остановим кровь, он здоровый лось, он вытянет! И там посмотрим, кто кого. Пошли.
Он опять спешила, еле поспевая за тянущей ее рукой, коридоры и лестницы сменяли друг друга, словно в кошмарном сне, где они, наверное, и находились. Горло горело, глаза жгло сухими слезами, желудок то и дело стягивало рвотными спазмами, но пока еще она давила их.
Они вбежали в кабинет с деревцами, и Павел кинулся было к лежащему другу, но тут же встал как вкопанный. Какое-то время они стояли там, словно опоздавшие на урок ученики. Потом парень испустил сдавленный стон и вцепился пальцами в волосы.
Тела не было. На полу была небольшая, бурая, уже подсыхающая лужа и бинты с салфетками.
Дом забрал то, что хотел.
Лена устало опустилась на колени и заплакала без слез.
Парень недоверчиво подошел туда, где еще несколько минут назад лежало сильное тело Максима. Осторожно потрогал пальцами кровь на полу. Оглянулся на вздрагивающую подругу.
И не проронил ни слова.
Спустя какое-то время они сидели под окном, из которого было видно машину. Павел баюкал в объятиях впавшую в оцепенение девушку и шептал ей на ухо успокаивающую чушь, в которую и сам не верил.
Лена все равно не слышала почти ничего из того, что он говорил, перед ее глазами стояла картина наполовину полной пластиковой бутылки с водой на заднем сидении «Нивы». Тогда, утром, солнечные лучи падали на нее сквозь окно и бросали живые веселые блики ей в глаза. Капля этой воды еще холодила ей уголок губ, когда она вылезала из машины. Потом бутылку с водой вдруг сменила картина толчками бьющей из груди Максима крови, и ее замутило. Она в сухом рвотном позыве уткнулась в колено Павла, но исторгнуть из себя ничего не смогла, лишь несколько раз мучительно содрогнулась.
И в этот момент Павел вдруг все понял. И мгновенно решился.
— Лен, — осторожно позвал он. — Лена, слушай. Есть идея. Нам надо на крышу. Слышишь? Нам надо подняться, пошли.
— Зачем? — простонала она ему в колено, приходя в себя после спазмов. — Я никуда больше не хочу идти. Все равно уже.
— Нет, нет, слушай, я, кажется, понял, — парень тормошил ее, заставляя подняться. — Идем, я на крыше все покажу. Идем же!
Она опять послушно плелась за ним по коридорам и лестницам, начиная думать, что как-то вот так она и умрет, даже не заметив разницы, продолжая мерить истлевшие полы неуверенными неровными шагами. Вместе с другими, кто тут остался.
За окнами начинали сгущаться сумерки второй уже ночи в страшном здании.
Когда они выбрались на крышу, свежий воздух слегка привел ее в чувство, и она выдернула ладонь из руки Паши.
— Я не пойду далеко, — Лена мотнула головой. — Я высоты боюсь, говорила же. Я знаю, что глупо сейчас…
— Нет, нет, нет, тебе, как раз никуда идти не надо. Ну, то есть… Слушай, — заговорил он осторожно отступая к краю крыши. — Я ж тебе говорил, Макс — голова! Он правильно все понял, только блин, он же уже ну, нормальный парень был, не додумался!
— Паш, стой, — напряженно сказала Лена, глядя, как ее друг все ближе подходит к краю крыши со стороны фасада.
— Ты слушай, ну все же верно! — торопливо продолжал парень, начиная рыться в карманах. — Оно тут держит тех, кто других до самоубийства довел, это же очевидно! А я что сделал? Я ж Максу прямо в лицо орал, что мы тут из-за него сдохнем! Я его прессовал морально и сломал, вот в чем дело!
— Паша…
— Теперь МЕНЯ тут держит, понимаешь?
— Паша нет, НЕ СМЕЙ! — вдруг крикнула девушка таким голосом, что ее друг вздрогнул. — Это все бред собачий с самого начала, и Макс твой, и ты сам, вы что-то не так поняли!
— Все так, Ленка, все один к одному, — грустно качнул головой Павел и бросил к ее ногам ключи от машины. — Ты сейчас пойдешь вниз, к дверям…
— Нет!
— Пойдешь. Потому, что тут над входом бетонный козырек. Это два метра с гаком. Да, три этажа, потолки высокие, но шанс есть. Ты пойдешь вниз, сядешь в машину и поедешь за помощью. Трогать меня не смей, таких только врачи…
— Павлик, нет… — еле слышно простонала девушка, опускаясь на колени и беспомощно царапая грязную поверхность крыши ногтями. — Не бросай меня тут одну. Ты обещал…
— Ты тоже мне кое-что должна пообещать, Ленка, — серьезно сказал он, глядя ей в глаза. — Прямо сейчас, слышишь?
Она обессиленно замотала головой и просительно протянула к нему руку, не находя слов. Три этажа сумрачного здания, полного неизвестных кошмаров, вдруг встали за ее спиной темным монолитом, в который ей придется идти одной, пока… Пока он…
— Ты пообещаешь мне выжить, потому что я не хочу делать это, — Павел ткнул пальцем за спину, — впустую. Обещай мне. Сейчас.
— Я обещаю, — беззвучно, одними губами произнесла девушка, теряя последнюю надежду и ни капли не веря в то, что
