Власти, конечно, это не устраивает. Из-за Королевы Андамуки явилась целая комиссия. Единственное, что удалось достоверно установить: никто ничего не видел и не знает. Скупщик вежливо улыбался членам комиссии: «Можете мне не верить, джентльмены, но я и впрямь не знаю, у кого купил этот опал». Джентльмены, понятно, не верят и кисло выслушивают историю, как в полночь в его дверь постучали незнакомцы и предложили купить опал. Отчего же не купить? Они показали ему самый большой и самый красивый опал, который он когда-либо в жизни видел, и он выложил за него шестьдесят тысяч... «Он того стоил, джентльмены, вы сами его видели».
Джентльмены его видели, но хотели бы поглядеть и на тех троих. «Да, — припоминает торговец, — один был высокий, другой маленький, а третий так — что-то среднее. Большой — блондин. Или нет, точнее, брюнет. Впрочем, дело было ночью, и видел я их впервые в жизни». Комиссия хмурится и приступает к обходным действиям, безрезультатность которых известна заранее.
Андамука стоит на анонимности счастливых старателей так же прочно, как и ее домики из рифленого железа на пересохшей земле; в пустыне не платят налогов, и лишь поэтому одиночка может выдержать с сотней долларов в здешних местах полгода. Одиночке нужно немного: карбид для ламп, хлеб, чуть-чуть молока, желеобразная взрывчатка и детонаторы.
И, конечно, надежда.
Счастливчики на час
Кирки впиваются в затвердевшую глину и отскакивают от кварца.
Каждый лелеет предвкушение сказочного богатства.
Истории счастливцев — как маяки на дороге надежды.
Они похожи на легенды. Они были бы невероятны в любом месте, кроме Андамуки.
Три хмельных диггера в сиднейском баре скатали из пятидолларовых бумажек мяч и начали играть на паркете в футбол, пока полиция не заинтересовалась, откуда у них столько денег.
Приятель Штефана заработал десять тысяч, но не доехал с ними дальше Аделаиды: снял роскошный дом в предместье, окружил себя красотками; с заката до рассвета под его окнами играл оркестр. Через месяц притащился обратно без единой монетки, но счастливый шикарно проведенным отпуском.
Разные истории... Но итог один: те, кому пофартило, не в состоянии обдуманно вкладывать свои деньги. Человек с опаловых копей как бумеранг. Он вернется. Андамука его судьба, и только здесь он у себя дома.
К Штефану — я жил в его домишке из рифленого железа, где стояли стол и две расшатанные койки, — прилипло невезение, густое, как сапожный вар. Счастье благоприятствовало ему только до той минуты, когда он купил в рассрочку новую машину. Потом заело. Он вкалывал с бешенством отчаяния, но за полгода не нашел ни камешка. Машину отвезли на аукцион, поскольку на очередные взносы средств не было, и таким образом он потерял не только восемьсот долларов, вложенных в нее как основной капитал, но еще и четыре сотни, выплаченные в виде взносов. На короткое время показалось, что фортуна ему улыбнулась: в компании с восьмидесятилетним Сильвестром они взялись за участок, где в свое время какой-то англичанин снял экскаватором крышу над опаловым слоем. Подобное дело всегда связано с риском, потому что внизу может вообще ничего не оказаться. Англичанину пришлось срочно уехать из здешних мест, и участок достался первому, кто его взял.
Пять дней Штефан с Сильвестром рылись на участке, но не нашли ни камешка. Штефан решил, что двум неудачникам на одном участке делать нечего. И он присоединился к некоему Брабенцу, преуспевающему диггеру, богатевшему каждый день — медленно и неброско.
Им повезло в первый же день — нашли опал ценой в пятнадцать долларов. Радостный от того, что полоса неудач кончилась, Штефан возвращался домой, но перед баром повстречал пьяного в дым Сильвестра. Через два часа после того, как Штефан покинул их общий участок, Сильвестр нашел опал в тысячу двести долларов. Останься Штефан в его кампании на пару часов дольше, он получил бы свою долю в шесть сотен, выкупил бы машину.
— Меня теперь все засмеют, — ныл Штефан, глядя на тощего старика.
Чтобы досадить бывшему партнеру, Сильвестр с ехидными ужимками показывал, как быстро может растранжирить деньги, в которых Штефан так неотложно нуждался.
Сильвестр загулял. В первый вечер старик организовал в Такабоксе попойку, где угощал совершенно незнакомых и на чем свет ругал старых друзей. Три часа спустя его с почестями вынесли на руках из бара. Этот вечер обошелся ему в сто долларов. На следующий день история повторилась... Слишком долго жил он милостью других, страстно мечтая о минуте, когда сам будет в состоянии достать в баре бумажник и заказать закуску и выпивку по своему вкусу. Сильвестр просто должен был отыграться за прошедшие пять лет. А еще он хотел допечь Штефана за то, что тот его покинул.
На третий день пошла игра. Старик засел в Такабоксе, с пьяным упорством повышая ставки. В этот день он лишился всего. А через неделю сидел на крылечке своей хибары, пил кофе из жестянки, и длинную его белую бороду трепал горячий ветер так же, как и четырнадцать дней, и четырнадцать месяцев, и четырнадцать лет назад. И так будет всегда.
Законы Андамуки
У длинных столов в баре каждый вечер собираются те, у кого день был хорош, и все другие, поскольку успех — дело неверное. Всегда найдется хозяин бумажника, который уплатит по счету. Официантки, единственные незамужние девушки Андамуки, которые прибыли сюда бог весть откуда, прирабатывают подноской пива. Среди гостей больше всего иммигрантов, потому что истинный австралиец предпочитает домик в пригороде, садик и гольф лишениям в пустыне.
В Андамуке никто не голодает. Весь поселок связан некими нитями, во имя которых кредиторы забывают о долгах, а бедолага в нужде всегда найдет товарища, который ему поможет.
В поселке не бывает воровства. Случалось, правда, что яму диггера, вчера не удержавшего язык за зубами и под мухой сообщившего о хорошем слое, ночью навещали непрошеные гости. Подобные случаи считались очень серьезными преступлениями. В прежние времена, пока закон на приисках не взяла в руки полиция, самосудом выносили приговор сразу: виновник получал немного продуктов, бутылку с водой и изгонялся из поселка. В большинстве случаев это было равносильно смертному приговору, ибо лишь аборигены могут пройти через пустыню с таким скудным запасом.
Теперь виновнику грозит порядочная выволочка, а потом его передают в руки правосудия, карающего такой проступок двумя годами тюрьмы. Говорят, что с развитием техники преступники начали объединяться в шайки и около подвергаемого грабежу участка ставят стражей с коротковолновыми передатчиками, чтобы никто не мог застать их врасплох. Но это, видимо, домыслы, охотник до чужого долго не выдержит здешних условий.
Оружия тут никто не носит, на дверях не видно замков. Да и что можно украсть? Кастрюлю, лопату, поношенные штаны? Тысячи лежат в сейфах торговцев опалами, но никому пока не пришло в голову покуситься на них за полной безнадежностью этого дела. Да если и повезет, куда деться с деньгами? Во все стороны на сотни километров простирается лишь безводная ловушка — пустыня.
Опаловая лихорадка отличается от всех других аналогичных лихорадок тем, что главную роль в поиске опалов играет не трудолюбие, выносливость или смелость, а случайность. На золотых приисках золото есть повсюду, и каждый день какое-нибудь количество золотого песка да прибавляется; удача может только увеличить количество. Опалы же по своей непредсказуемости похожи на блуждающие звезды. На них можно натолкнуться или через два дня, или через семь лет. Или же никогда.
Вечером с Петером и Свеном мы сидим на отвале за летним кинотеатром, откуда виден весь экран (в соответствии со здешней этикой никому не пришла в голову гениальная идея натянуть заградительные полотнища за последним рядом). Но и комедия не поднимает нашего настроения.
Приходит март. Австралийская осень заявляет о себе ветром, который ночью посвистывает в щелях железных стен, погромыхивает крышей, гонит тучи красной пыли и разгоняет мух. У нас кончаются взрывчатка, карбид и деньги. Сыплющаяся со сводов шахты порода застревает в волосах, и вычесать ее не удается.
С неудачей приходит меланхолия.
Дела у нас действительно дрянь.
Пегер бросил мечту о «тойоте», на которой он хотел отправиться в джунгли Квинсленда на поиски китайского кладбища. Как повествует легенда, где-то в девственном лесу на севере похоронены десятки кули, которые в эпоху золотой лихорадки пришли искать золото, а нашли смерть. Добытое золото положили с ними, и кладбище стало огромной сокровищницей. Найти бы ее только! Не один искатель приключений принимался прочесывать джунгли, но всех превзошел некий чудак англичанин, который ищет таинственное кладбище уже двадцать лет. Как-то на него напали бандиты и попробовали под пыткой вытянуть из него все, что он знает; с тех пор он стреляет на любой шорох в кустах.
