Мы спускаемся на пирс, к которому прижались десятки яхт. Здесь несколько лет назад причаливало советское учебное судно «Товарищ», и многие дожидались в очереди, чтобы подняться на его борт. Недалеко был пришвартован парусник — копия знаменитого балтиморского клипера прошлого века «Гордость Балтимора». В этой гавани проходил весьма впечатляющий парад парусников. Сейчас мы перебираемся на яхту, где нас ожидает Дженифер Ламб — одна из немногих женщин — капитанов парусных судов, пригласившая нас на прогулку по Чесапикскому заливу.
Отходим на моторе от пирса, и, пока проплываем мимо зданий порта, Дженифер рассказывает, как городские власти на бывших пустырях построили стадионы с прекрасными полями, где проводится каждое лето более десяти этнических фестивалей, в том числе украинские и чешские, которые совпадают по времени с городской ярмаркой. На эти празднества собираются гости со всей страны.
Если в прошлом веке Балтимор процветал, как главный морской центр торговли на Чесапикском заливе, то в нашем столетии он постепенно приходил в упадок, особенно это стало заметно в 50-е годы. Тогда-то городские власти и принялись за реконструкцию района внутренней гавани, которая обошлась в 300 миллионов долларов, и за восстановление старых кирпичных домов из прилегающих к порту жилых кварталов. Отстроенные дома XIX века, на которых даже не было крыш, продавались жителям по цене не свыше той, что город затратил на восстановление. Полуразвалившиеся дома шли даже по доллару за штуку — лишь бы покупатель взялся за их строительство.
После обновления в Балтимор перебрались многие фирмы, предприятия, увеличилось его население. За осуществление этих проектов реконструкции город получил множество национальных и международных наград.
— Вы расспрашивали о клипере «Гордость Балтимора»,— обращается ко мне Дженифер,— я работала на нем помощником капитана. К тому времени мне уже довелось поплавать на яхтах разных классов, но клипер — это что-то совсем иное. Высокие мачты, большие паруса. В прошлом веке подлинный клипер «Гордость Балтимора» возил пряности из дальних стран, сторожил вход в гавань. На паруснике хочется уплыть подальше в океан от житейских забот, мелкой суеты. Теряется вдали берег, и остаешься наедине с бесконечными волнами и солнцем. Я становлюсь сама собой, ни от кого не завишу. Поэтому всегда стремилась получить лицензию капитана и вот стала им несколько лет назад.
Ветер переменился, Дженифер занялась парусами, в разговор вступила Джулия Бродертон, помощник капитана на нашей «Те Веге»:
— Я связала свою жизнь с морем после плавания на «Бригантине». Из Квебека мы отправились на этой старой лодке на Мартинику и в «Бермудском треугольнике» попали в ураган. Лодка прыгала по волнам, как заводная, и скоро ветхий корпус дал течь. Я была простым матросом, и капитан послал меня с другими ребятами убирать паруса. Это помогло мало — волны захлестывали судно. Тогда капитан, много раз бывавший в подобных переделках, крикнул: «Лейте масло!» И мы стали лить масло около бортов, чтобы утихомирить волны. Как мы не потонули — сама не пойму. Но одноглазого капитана — его почему-то все звали «шкипер» — я запомнила на всю жизнь.
У каждого из собравшихся на яхте был свой первый учитель в морском деле и любимая лодка. У Дженифер отец сам был капитаном, плавал на военных кораблях, а ее жених — моряк торгового флота. Джулия выросла на небольшой речке с забавным названием «Пять миль» и начала плавать на отцовской лодке. Когда окончила университет, стала преподавать историю в городке Глостер, неподалеку от Бостона, и там познакомилась с Дейвом Брауном, по уши влюбленным в море. Дейв вместе с Джулией отправился в плавание на шхуне «Те Вега» в качестве механика (кажется, это было их свадебное путешествие). И днем и ночью он пропадал в машинном отделении, урывая от работы несколько часов на сон, и вечно опаздывал к обеду. Зато завтракал он подчас в одиночестве — все еще спали, а он сидел в перемазанной мазутом майке, со спутанной шевелюрой и наслаждался чашкой кофе. Он любил вспоминать, как впервые увидел «Те Бегу»:
— Я тогда плавал на моторном рыболовном судне. Начинало штормить, и я вышел на палубу. Когда на волне показалась шхуна, я просто не поверил глазам. Она шла под всеми парусами, накренясь на бок, черпая бортом воду, а люди на палубе что-то радостно кричали и махали руками. Это было просто наваждение. Тогда я решил, что обязательно наймусь на эту шхуну.
В заливе Чесапик Дейв признался нам, что его самой первой и любимой была шхуна «Эдвейчер» — «Приключение», которая стоит у причала в родном Глостере.
— История возрождения Балтимора напомнила мне иной сюжет — с Глостером — первым рыбацким поселком на севере Америки, сейчас незаслуженно забытым. Лет сто назад он был центром рыболовства Нового Света,— заявил Дейв, выжидательно глянув на нас. Но все молчали, и он продолжил: — В большой гавани, хорошо защищенной от непогоды, родилась двухмачтовая шхуна типа «Те Беги», и много лет такие шхуны строили неподалеку, в городке Эссекс.
Когда изобрели мотор и парусники начали уходить в прошлое, рыбное дело стало хиреть в Глостере и развиваться в таких городах, как Бостон, где появились морозильники и железная дорога. Многие рыбаки и судостроители потеряли работу, изменились методы рыбной ловли — на смену парусникам пришли моторные лодки.
А в последние годы возникла новая проблема. Поднялась цена на землю около океана. Глостер стал превращаться в «спальный город» (всего-то 60 километров от Бостона — и никаких рыбных запахов) и заселяться чужаками. Между прочим, это типичное явление для городков на побережье. Старые жители, патриоты, объединяются, чтобы сохранить лицо своих городов, их историю. Так появилась идея спасти шхуну «Приключение».
Нам с Джулией уже знакома история этой старой рыболовной шхуны, построенной около 60 лет назад. Совсем недавно она снова пришвартовалась в глостерской гавани, и, судя по ее потрепанному виду, навсегда. Жители Глостера приходили к причалу и сожалеюще разглядывали судно, будоражащее ностальгические чувства.
Тогда-то и родилась смелая идея восстановить шхуну. На первый взгляд этот замысел казался нереальным — шхуна была просто старой развалиной. Но в городе еще не перевелись опытные корабелы, у которых хватило мужества взяться за ремонт. К ним сразу прибились мальчишки, а затем уже на судно повалили все — рыбаки, домохозяйки, врачи. Каждый день прибавлялось все больше добровольных помощников. Жителей поддерживала надежда, что славная история Глостера сохранится для потомков. Среди энтузиастов выделялся своим мастерством по машинной части Дейв Браун, ставший одним из трех платных служащих, работающих на судне и отвечающих за его безопасность. На шхуне «Приключение» любят бывать школьники, и Дейв заводит их буквально во все уголки, рассказывая ее историю.
— Я не бросил работу на своей шхуне в Глостере, просто взял отпуск и поплыл через океан,— смеется Дейв,— на «Те Веге» мне нравится возиться не только с машиной, но и с ребятами. Вы знаете, что здесь была школа для детей с нарушенной координацией движений? Морское путешествие помогает им поправить здоровье. Честное слово, я не понимаю, как люди могут обходиться без морской шири. Здесь другой воздух, другое настроение. Но я всегда возвращаюсь в родной Глостер — там мой дом с Джулией.
Наша яхта разворачивается на глади Чесапикского залива и берет курс к виднеющимся вдали небоскребам Балтимора. У руля о чем-то задумалась капитан Дженифер. Возможно, о новом плавании. Я знаю, что она окончила медицинский колледж и занимается реабилитацией инвалидов, временно потерявших трудоспособность. Теперь она собирается совершить путешествие на большом медицинском судне в южные широты, останавливаться у островов и лечить больных, спасать их от смерти.
Дженифер и ее друзья очень любят людей и всегда помогают им, не расставаясь с белыми парусами в бескрайнем океане.
В. Лебедев, участник плавания на шхуне «Те Вега» Нью-Йорк — Балтимор
Ален Милн. Ровно в одиннадцать
Да, сэр, я читаю детективы, хотя большинство полицейских ответят вам, что не берут их в руки. Они посмеиваются над этими выдумками, говорят, что в детективах нет ничего похожего на реальную жизнь, потому что выслеживание убийцы — не просто вопросы индукции и дедукции, решаемые касанием кончиков пальцев обеих рук или протиранием стекол роговых очков, но тяжелая работа, зачастую затягивающаяся на долгие месяцы. И обычно так оно и есть. Но зачем же тогда я раскрываю эти книги? Чем меньше детективная история похожа на правду, тем больше она меня захватывает. А читаем мы их с вами по одной и той же причине: чтобы отвлечься от действительности.
