что «этот родитель» умер, но не вышло. Стало больнее только ей самой, — У неё был прогрессивный паралич почти третьей стадии.
— Я сожалею, — уделила мгновение её утрате и вновь перешла к своей работе, — Тебе должны были делать тест на случай, если эта болезнь передалась тебе по наследству.
— Мне не делали, — пожала небрежно плечами, будто это её совсем не волновало, — Она получила огромное количество черепно-мозговых травм от моего отца, и это было после моего рождения. Я не больна.
— Ты не можешь знать наверняка. — Попыталась переубедить её.
— Я знаю, что у меня нет никаких симптомов.
Кейт промолчала, не желая доказывать, что эти симптомы настолько обычные, что к болезни можно приписать почти любого человека. Тереза итак ей уже не доверяла, подрывать их связь на оставшуюся беременность не хотелось.
— Давай ты просто сдашь ещё один анализ, я проверю вместе с лаборантом результат и сверюсь со всеми болезнями. Это займёт всего несколько часов, — но Гарднер держалась особняком, не желая проходить эти анализы уже в который раз, — Так будет лучше для вашего ребёнка, — опустила кротко глаза.
— Тереза, — Гарри, почувствовав знакомое чувство страха, которое не трогало его столько лет, которое даже на ринге отступало, как у ненормального, попросил чуть ли не шёпотом, — Всего один анализ. Я думаю, ничего страшного. Это всего лишь ошибка в результатах.
Он врал от незнания, что делать. Однажды он показал, что неуместен в отношениях с женщиной, что легко закрывает глаза на те проблемы, которые обычно замалчивают, он был однажды глубоко неправ.
— Хорошо, — пожала небрежно плечами и уже встала, зная, куда надо отправиться. Столько раз Кейт уже мучила её анализами, что спорить и просить о прекращении нет смысла.
— Я подожду тебя здесь, — в попытках успокаивающе улыбнуться ей он будто скорчился, но Тереза пропустила это и оставила без внимания.
Девушки скрылись за одной из светлых дверей. Гарри сразу опустил локти на колени и тяжело выдохнул. Калейдоскоп воспоминаний ворвался в эту комнату, будто события произошли только вчера.
— Я в порядке! Мне не нужна твоя забота! — нервно бубнила и отмахивалась от предложенных рук девушка.
— Нам надо обратиться к врачу. Нельзя уже шутить со здоровьем, разве ты этого не понимаешь? — слова давно перестали работать, но он не знал, что можно сделать ещё.
— Ты всё преувеличиваешь. Я в порядке, не надо меня опекать.
— Саманта, ты совсем не ешь. У тебя даже молока не осталось, чтобы кормить Ханну…
— Все женщины после беременности испытывают стресс, а организм тем более. Ты не рожал — ты не знаешь.
— Я стараюсь, как лучше. А твой вес… Мы пересекли критическую отметку.
— Не смей звонить доктору! Не лезь в мою жизнь! — она кинулась тогда на него и выбила из рук телефон.
— Я твой муж и волнуюсь за тебя…
— Ты просто всё себе напридумывал. Я в порядке! — отчеканила, как отрезала, скрывшись за дверьми в спальню. Там она повалилась на кровать, потеряв остаток сил, которых уже стало хватать только на несколько минут.
И он не позвонил, не позволил себе разрушить всё то, что так долго строилось, а затем потерял её. Частенько после смерти своей жены Гарри возвращался к прошлому, искал момент, когда ещё можно было спасти её, и это был тот самый. Возможно сейчас бы она была жива, у Ханны была бы другая жизнь, и он не прошёл весь тот путь, что прошёл. Не было бы и Терезы рядом, не было бы их отношений. Ему уже давно перестала нравиться эта перспектива, поэтому он не возвращался мыслями в прошлое, оставив смерть Саманты там.
Спустя какое-то время девушки вышли из кабинета, и Кейт произнесла:
— Вы можете посидеть в офисе, здесь, но мне понадобится время.
— Мы пока сходим пообедаем, — отозвался Гарри и уже встал со своего места, будто ничего не случилось.
— Я напишу тогда вам, как результаты будут готовы. — Девушка улыбнулась доброжелательно и взглянула на мрачную Гарднер.
По ней видно всё. Неприятно. Отвратительно оказаться в такой ситуации. И она просто молчит, защищая себя от излишних эмоций. Замороженная, стянутая мыслями она, как робот, вложила руку в его кисть и позволила себя вести к выходу, затем к лифту, к машине. Она была без сил.
Отъехали они не совсем далеко от гинекологического центра. Буквально несколько кварталов, которые на машине совсем не ощутимы. Это оказался обычный ресторанчик, едва заполненный людьми. Официантка на входе доброжелательно улыбнулась и позволила себе выбрать им одно из лучших мест в их ресторане.
Тереза настроена ко всему весьма апатично, поэтому Гарри быстро нашёл себе занятие в выборе блюда. Перекидывал взгляд со строчки на строчку, желая накормить девушку, занять её внимание едой, хотя подозревал, что аппетит у неё явно не волчий. И это правда. Когда официантка принесла им заказанные блюда и напитки, Тереза уставилась на еду и тяжело вздохнула.
— Тебе надо поесть, — осторожно вмешался со своими словами мужчина.
— Да, хорошо. — Качнула послушно головой и с той же послушностью принялась за еду, толком не чувствуя вкуса.
Он хотел бы что-нибудь сказать, приободрить её, видя, что не в своей она тарелке, хотел бы убедить, что всё будет в порядке, что результаты могут быть ложноположительными, и всё обойдётся. Но разве никто не замечал, что сложно оставаться мнимо счастливым перед правдой и стать этой опорой для человека? Ему тяжело стать сейчас ей поддержкой, стать миром, стать стеной, на которую она сможет опереться, стать подушкой безопасности, на которую она сможет упасть. Он не умел быть учтивым и мягким с девушками, хоть и всегда трепетно относился к проблемам других.
Её как всегда тоскливые, опечаленные глаза смотрели в тарелку и ни разу не поднялись. Удивительно, что она не плакала, хоть и была ранимой. Гарри наблюдал за ней, потеряв собственный аппетит. Однажды ему показалось, что все проблемы, которые могут с ней случиться, прошли, что все камни будут лететь только в него. Так обычно происходит, когда ты завязываешь отношения с женщиной и становишься её куполом, её щитом от мира. А сейчас всё менялось. Проблема прорвалась сквозь его сильную защиту и принесла ей боль.
— Тереза, — обратился к ней, чтобы увидеть серые глаза. Она подняла их и не могла удержать в контакте, — Ты не хочешь есть? — всё, что смог сказать. На душе у него было полно чувств, полно слов, которые нужно сказать, но он не в силах был прорвать свою невозмутимость.
— Я не голодна, если честно. — Гарднер разорвала их зрительный контакт и отвернулась к
