Ступаем на сплоченное и схваченное морозом месиво мелкобитого льда, снежной шуги, «сала». Впереди, насколько хватает глаз, все такие же коварные, предательски-ненадежные поля, разделенные черными трещинами или грядами торосов. С каждым шагом мы все дальше и дальше углубляемся в зону молодого льда. Связь с лагерем через каждые 30 минут. Ребята волнуются, надеются услышать обнадеживающие новости, а их нет. Цвет молодых ледяных полей становится все темнее, а ото значит, что толщина их уменьшается. Вынуждены возвращаться.
Остался только один выход — связаться с вертолетом, ведущим в этом районе ледовую разведку, и просить экипаж перебросить нас через шестидесятикилометровое водное пространство...
Вертолет прилетел ночью. И уже через час посадка на острове Греэм-Белл. Впереди у нас еще около двадцати ходовых дней.
Восемнадцатый ходовой день
В этот день мы вышли на остров Хейса, на полярную обсерваторию имени Э. Т. Кренкеля.
Позади уже около полутора сотен километров, пройденных по архипелагу Земля Франца-Иосифа: Земля Вильчека, пролив Вандербильта, Австрийский пролив, остров Винер-Нейштадт, острова Комсомольские... Ловим себя на мысли, что уже отвыкли от такой быстрой смены географических названий. Ведь на льду ничего этого нет, а здесь — острова, проливы, мысы, ледники, скалы... Айсберги и ледопады.
Исчезло то напряжение, которое мы постоянно ощущали на дрейфующем льду. Исчезло какое-то внутреннее чувство обостренной внимательности, повышенной собранности, готовности к немедленным, решительным действиям. Немного грустно... Грустно, потому что та часть пути, где каждый шаг приносил новые головоломки, осталась позади. Мы словно вышли из дремучей, непроходимой тайги на протоптанные тропинки. Даже солнце, пробивающееся сквозь пелену облачности, встречаешь с каким-то другим чувством. На льду это в первую очередь возможность определить свое местоположение, здесь же — просто хорошая погода.
Гидрометеообсерватория (ГМО) — это несколько десятков домиков, стоящих полукругом на берегу небольшого пресного озера, каким-то чудом нашедшего себе место на самом северном каменистом мысе острова Хейса. Чуть ниже, у береговой кромки острова, еще несколько жилых домиков, «кают-компания», баня, теплица. Теплица самая настоящая, с широкими застекленными рамами, сквозь которые видна буйная яркая зелень.
Вчера, во время шестидесятикилометрового броска от Земли Вильчека к острову Хейса, уже за два десятка километров, мы увидели мачту. Всю оставшуюся часть пути она служила нам маяком в безбрежном море льда...
В этот день мы шли около двадцати часов. Таких суворовских переходов раньше нам совершать не доводилось. Устали. Подошли к обсерватории только во втором часу ночи. Но нам повезло. Все население станции было на ногах, так что никого тревожить своим появлением среди ночи не пришлось.
Вот заметили и нас. Над поляркой взвивается ракета. Мы тоже салютуем в ответ, прибавляем шагу, хотя еще минуту назад казалось, что ни на какие рывки уже не способны.
Первый, с кем мы встретились, был директор обсерватории Леонид Михайлович Семенцов. Через минуту наша группа уже в плотном кольце полярников. Затем устраиваемся во «французском» домике, в том самом, где во время последнего Международного геофизического года жили французские исследователи.
Сегодня нас ждет баня и столовая. А на следующий день с утра мы попали на станцию ракетного зондирования атмосферы. Отсюда дважды в неделю в строго согласованное со всеми аналогичными станциями мира время взмывают ввысь ракеты, несущие целый комплекс измерительной аппаратуры. Поступающая информация нужна для того, чтобы заглянуть как можно глубже в самое сердце формирующихся атмосферных явлений.
Вечером после ужина встреча с полярниками. Собрались, кажется, все свободные от дежурства экипажи вертолетов, стоящих на площадке. Здесь же члены экспедиции, ведущей на островах Рудольфа и Гукера поиски самолетов — первенцев отечественной полярной авиации. Вопросам о нашей экспедиции нет конца...
Рано утром мы прощаемся с островом Хейса.
Двадцатый ходовой день
Казалось, что с выходом на архипелаг все неожиданности остались позади, началась размеренная трудовая походная жизнь, да не тут-то было...
Во время очередного перехода неожиданно на горизонте вырастает силуэт атомохода. «Россия» медленно, будто нехотя приближается к нам, а мы уже устроились на льду на обед, поставили палатку.
Пожалуй, это пока единственный случай, когда ледокол пришел в гости в прямом, а не в переносном смысле. Застолье наше пришлось прервать. «Россия» тоже остановилась. Идем к ледоколу — нам все-таки это проще.
Разговор строится из традиционных вопросов: кто вы? Откуда? Куда путь держите? А как же медведи? Сколько вам за это платят? Когда узнают, что платят «за это» не нам, а платим мы сами, всем хочется посмотреть на таких чудаков хоть краешком глаза.
Расспросы, шутки, взаимные пожелания доброго пути. Встреча затянулась уже минут на двадцать, и вот по громкоговорящей связи к нам обращается вахтенный штурман: «Товарищи на льду! Дайте, пожалуйста, нам дорогу!»
Отступаем от борта, и этот обросший льдом исполин, медленно набирая ход, раздвигая метровые льды, проходит мимо нас.
Всю оставшуюся часть дня мы под впечатлением этой встречи. Как все-таки нам повезло! Встретились с флагманом советского ледокольного флота. Наши пути пересеклись именно здесь, в Арктике.
Однако уже на следующий день все мысли были поглощены новыми проблемами. У нас на пути снова встала преграда — открытая вода в проливе Пондорф. Сузившийся до полутора сотен метров канал между островами Чамп и Солсбери напоминал каньон с отвесными стенами ледников. От стены до стены простирался тонкий, едва образовавшийся ледок. Посреди пролива чернела полынья.
Попытка пройти вдоль отвесной стены по узкой наклонной полочке шириной чуть более полуметра едва не закончилась серьезным купанием: санки соскользнули на тонкий лед, начали погружаться, и устоять на обледенелом покатом выступе удалось просто чудом. Нужно было искать другой выход.
Накачиваем лодку. С огромными усилиями удается пробиться к чистой воде. Теперь метров шестьдесят по полынье, а там еще около сотни по тонкой корке молодого льда — и можно будет выходить из лодки. Но не тут-то было. Стоит только оторваться от ледяной кромки, как лодку отбрасывает назад. С каждой минутой становится все очевиднее, что здесь пройти не удастся. И вот мы вновь, стиснув зубы, отступаем. Отступаем, чтобы найти путь вперед.
Пришлось возвращаться почти до предыдущего лагеря, откуда сегодня утром начинали свой путь. Подъем на ледник трудоемок, но главное не это. Здесь каждый шаг требует особого внимания. Под ногами паутина трещин шириной от нескольких сантиметров до полутора метров. Они переметены ненадежными мостами, обрушивающимися при малейшей нагрузке. Идем почти на ощупь. Ошибок здесь быть не должно.
И вот в тот момент, когда позади уже оставалось около семи километров ледникового склона, а до заветной каменистой осыпи, по которой можно спуститься на надежный лед пролива Брауна,— всего метров двести, мы замечаем медведя, пристроившегося в хвост нашей растянувшейся колонне. К счастью, после первой же ракеты, выпущенной нами под ноги медведю, тот бросился наутек вверх по склону ледника. Но кто из нас мог тогда предположить, что уже на следующий день мы сможем убедиться в рекордной плотности медвежьего населения в этих краях. Здесь она значительно выше, чем обещанный среднестатистический один медведь на семьсот квадратных километров. Только за один день — семь встреч!
Двадцать третий ходовой день
Мыс Фишера, северо-западная оконечность острова Солсбери. Наконец-то мы вышли к Британскому Каналу. Более 70 лет назад здесь продвигались собачьи упряжки полюсной партии экспедиции Георгия Яковлевича Седова. Три человека, причем один из них, сам начальник, уже серьезно болен. Продукты взяты из расчета только на дорогу в один конец до полюса. Надежды вернуться живыми почти никакой...
Какой же силой воли должен обладать человек, чтобы вот так, сознательно, не колеблясь, пойти на верную смерть во имя идеи, ради достижения великой цели!
Мы останавливаемся, разбиваем лагерь у самого подножия отвесной, взметнувшейся на три сотни метров ввысь скалы. Птичий базар уже живет своей жизнью. Непрерывный гомон, настоящий гвалт просто висит над нашими головами.
Трудно себе представить: неужели все так было тогда, 73 года назад? Были эти черные базальтовые скалы, были эти отвесные стены ледников, были эти неугомонные птицы, совершенно, казалось бы, не обращающие внимание ни на усиливающийся ветер, ни на поднимающуюся поземку, ни на нас самих. А сегодня здесь стоим мы и счастливы уже только тем, что можем видеть своими глазами все то, что видел тогда Седов со своими спутниками...
