Например, совсем недавно, уже в нынешнем году, из газет стало известно, что конгрессмен Ричард Торн победил на последних выборах в южном штате Луизиана «исключительно благодаря подделке голосов». Торна поймали за руку, но конгрессмен немедленно заявил, что подделкой голосов занимался не только он, а и его соперники по выборам, и, таким образом, он «не испытывает чувства вины по этому поводу». Состоялся суд. Ричард Торн вынужден был покинуть Капитолий в столице штата Батон-Руж. А в письме спикеру палаты представителей он выразился так: «Держите мое место теплым... и передайте коллегам-законодателям, чтобы не забывали меня, так как я выставлю свою кандидатуру на очередных выборах и снова одержу победу...»
Но вернемся в канзасский Капитолий.
Через два часа спикер объявил тридцатиминутный перерыв. Инал-ли поднялся со своего кресла и, обернувшись в сторону балкона, помахал нам рукой, подзывая к себе. Мы спустились, и первая же моя просьба — познакомить меня с самым молодым конгрессменом — застала Иналли врасплох.
— Пойдемте к спикеру, он лучше осведомлен, чем я, — вот и все, что смог ответить Джим.
Спикер Уильям Рой к моей просьбе отнесся благожелательно. Он углубился в какие-то списки, лежащие на трибуне, полистал их, потом наконец нашел что-то, улыбнулся и сказал с удовлетворением:
— Вот он, перед вами, Джим Иналли. Он у нас самый «юный» — ему тридцать восемь лет.
По-моему, Иналли был удивлен не меньше нашего.
— Знаете, меня прежде никогда не волновал вопрос о возрасте тех, кого выбирают в конгресс штата или в конгресс страны, — говорил он, пока мы осматривали Капитолий. — Но теперь, коль скоро я, сорокалетний человек, действительно самый молодой среди конгрессменов, эта проблема оборачивается любопытной стороной...
Мы оказались перед дверью, на которой висела широкая черная табличка с надписью: «Губернатор Роберт Докинг». Самого хозяина в кабинете не было, и Иналли взялся показать нам рабочее место главы штата. Просторный кабинет, отделанный полированными панелями красного дерева. Два стола — большой и поменьше. В углу — национальный флаг, укрепленный на тяжелой металлической подставке. На стене справа — изображение официального растения штата и идиллическая картинка, отражающая назначение края — земледелие. Как мы уже знаем, Канзас славится своей пшеницей. Но главным растением штата была выбрана все-таки не пшеница, а подсолнух. Дикие виды его часто встречаются у дорог, на пастбищах, на окраинах пшеничных полей. Силуэт его помещен на флаге Канзаса, встречается во множестве на рекламных щитах. И даже сам штат американцы называют «Штатом подсолнухов».
На левой стене губернаторского кабинета висела огромная картина из ранней истории американского государства: белые вооруженные люди шли в наступление на полуголых индейцев...
— Увидеться с губернатором нам, пожалуй, не удастся, — сказал Иналли. — Если хотите, я познакомлю вас сейчас с одним из опытнейших конгрессменов Фредом Харрисом. Он старый «волк», все знает.
Отступление второе: выборы
Фред Харрис — «волк» лет шестидесяти — оказался разговорчивым и обходительным человеком. Мы проговорили весь большой перерыв, потом обедали вместе и вместе вернулись в зал к началу третьего заседания.
За обедом Харрис с гордостью говорил о том, что в США теперь к участию в избирательной кампании допущены люди, достигшие восемнадцатилетнего возраста.
Как ни словоохотлив был конгрессмен, а на многие вопросы он все-таки не смог дать ответа. Кое в чем мне помогли газеты, но основные проблемы американской молодежи прояснились из многочисленных бесед со студентами, молодыми рабочими, учителями, инженерами, фермерами.
Да, возрастной ценз действительно был пересмотрен накануне президентских выборов 1972 года. Но, несмотря на это, к избирательным урнам пришло немногим более половины тех, кто допущен к голосованию. Можно было бы со всеми подробностями вспомнить ситуацию на выборах пятилетней давности. Можно было бы отметить тот факт, что заигрывавший с молодежью Д. Макговерн ошибся в своих прогнозах и потерпел неудачу. Но теперь у нас есть уже новые сведения и результаты, отражающие настроения американских избирателей на выборах президента США в прошлом, 1976 году.
Результаты эти снова обнаружили и нежелание многих американцев голосовать, и падение интереса к выборам, и разочарование в политических институтах страны. Согласно статистике, в выборах приняло участие 80,4 миллиона человек, или 53,3 процента всех граждан, имеющих право голоса. Тем самым налицо многолетняя тенденция: доля американцев, принимающих участие в голосовании, неуклонно сокращается. В 1960 году на избирательные участки пришли 62,8 процента, в 1968-м — 60,9, в 1972-м — 55,4.
Такой уход от политики тем более симптоматичен, что растущая армия «неголосующих» пополнилась и за счет избирателей из среднего класса — казалось бы, «опоры порядка», и за счет молодежи — поколения, родившегося после второй мировой войны.
Тенденцию к «аполитичности» молодежи (почему я поставил это слово в кавычки, выяснится чуть позднее) подтвердили и сообщения из высших учебных заведений. Национальная студенческая ассоциация США констатировала, что после съездов демократической и республиканской партий, где были избраны кандидаты на пост президента, делегаты ее собственного студенческого ежегодного съезда проявили «прискорбно мало энтузиазма в отношении предвыборной президентской кампании», и предложение провести на съезде предварительное голосования для выяснения настроений не вызвало... абсолютно никакого отклика.
А теперь об «аполитичности». Те же студенческие делегаты в своих выступлениях осудили гонку вооружений, подвергли критике расовую дискриминацию в стенах высшей школы США, выразили озабоченность по поводу систематического сокращения ассигнований на нужды образования в стране. Словом, между отказом от участия в голосовании и политической индифферентностью нельзя ставить знак равенства. Немалая часть молодежи тяготеет к политике, но... только не к той, которую проводят власти.
«Кто бы ни был избран, результат будет один», — эти слова из газеты «Нью-Йорк таймс» прекрасно характеризуют взгляды семидесяти с лишним миллионов избирателей — «неголосующих»: безработица все равно останется, а цены будут расти.
Сводить концы с концами... Это трагическая и неразрешимая проблема как для молодежи, которая стремится проложить дорогу в жизни, хочет получить работу, иметь семью и дом, так и для стариков, пенсионеров, которые помнят лучшие времена.
Тридцативосьмилетний Джим Иналли, самый «молодой» член палаты представителей штата Канзас, оказался и почти самым «бедным» конгрессменом. Из разговора с ним я узнал, что его средний годовой доход составляет немногим менее пятидесяти тысяч долларов. Кроме директорства в школе, Иналли возглавляет страховую фирму средней руки. Имеет дом с бассейном, баром и площадкой для пинг-понга в полуподвале, две легковые и одну грузовую машину.
Словом, как бы то ни было, а ни бедный, ни молодой, ни тем более черный — за незначительными исключениями — не могут попасть в выборные органы как всех пятидесяти штатов, так и федеральные. Процедура отбора кандидатов жестко контролируется финансистами, то есть могущественными представителями правящего класса. Те же люди, которые вырабатывают политику, играют центральную роль — уже в качестве кредиторов — и в продвижении большинства политических деятелей, желающих занять государственные посты. А реальный вес деятелей определяется их состоянием и влиянием, то есть наличием капитала и связей с теми, кто финансирует выборы. Круг замкнут...
Последнее в этот день заседание палаты представителей было очень коротким — надвигался уик-энд, и в шестом часу зал уже опустел. Конгрессмены собирались покинуть отели, в которых они жили все пять дней, пока шли заседания, и разъехаться по домам. Субботу и воскресенье они проведут в семьях, а к понедельнику снова вернутся в Топику.
Как раз когда выступали последние ораторы, и произошла самая интересная за этот день встреча. Лишь только на гостевом балкончике узнали, что в зале присутствуют русские, к нам подсели два молодых человека и, уже не обращая внимания на речи, гремевшие с трибуны, засыпали нас вопросами. Одного — белого — звали Майкл Гардер, второго — негритянского юношу — Джозеф Смит.
Спустя два часа, когда начало уже темнеть, Джим Иналли распрощался и уехал домой в Оверленд-Парк, а мы — с нашими новыми знакомыми — оказались в небольшом прокуренном ресторанчике «Четыре колеса телеги». Заняли столик в дальнем углу, заказали пива, знаменитый канзасский стейк. Здесь-то можно было поговорить не спеша и обстоятельно.
