головой, — Этот же наиболее известен как кельтский оберег и является символом гармонии с внутренним Я. Сейчас ты запутана, не видишь предназначенный путь ясно и чисто, как должна. Всё из-за проблем с самой собой. Так что бери, денег не надо…
Тереза вздрогнула, заметно напряглась и захотела сбежать сейчас же. А когда что-то хочешь, сразу делаешь. Так и она. Кинула небрежно в сумку вроде как подарки от владелицы, а затем бросила подруге:
— Меган, мне пора! — как ошпаренная, темноволосая помчалась к двери, не сказав ничего толком больше. Подруга же не слышала их довольно мистичный разговор, поэтому непонимающе проводила взглядом Терезу. Всё как обычно. Она ведёт себя странно, а в голове уже не находилось адекватных объяснений.
Гарднер трясло. Руки продолжали дрожать, словно она только что призрака увидела и не может никак отойти от тех потрясений. Если бы. Логика уже давно была заглушена эмоциями и чувствами, охватившими её. Дорога перед глазами проясниться не могла. Но Тереза всё же, не послушав голос разума, села за руль. Необходимо было дать себе хотя бы минуты три, чтобы прийти в себя. Сейчас перед глазами то были светофоры с дорожными полосами, то хаотичные воспоминания из жизни. «…ты была обманута в прошлом и будешь обманута снова», — это оказалось самым страшным.
Дом встретил холодом и одновременной отдушиной. Легко стало дышать. Сердце перестало выплясывать канкан. Казалось, что все уже в доме уснули. Свет не горел в большинстве комнат, за исключением одной. Столовая, совмещённая с серой гостиной, освещалась парочкой ламп. Сначала девушка думала, что по ошибке или по человеческой забывчивости пропустили эти комнаты, но только она ступила на порог гостиной, где двери в сад, как и в столовой, были распахнуты настежь, села на диван, то вздрогнула.
Боковым зрением глаза заметили что-то тёмной около кресла. Инвалидная коляска пустовала, и этот вид казался самым страшным во всём белом свете. Затем послышалось шуршание бумаг по правую сторону от неё, и она, уже напугав саму себя до чёртиков, резко повернула головой. Взор обратился к столовой. На стуле, перед грудой писем, документов и прочего сидел Гарри.
— Напугал, — тяжело выдохнула, но с облегчением радовалась, что это он, а не какой-то наёмник-убийца, — Думала, ты уже спишь в это время.
— Я поздно ложусь, — хмыкнул мужчина. За эти считанные секунды Гарри не поднял на неё взгляд, даже не обратил толком внимание. Сейчас осматривал свои руки, будто впервые видя.
— Как твой день прошёл? — девушка стянула туфлю сначала с одной ступни, затем со второй, аккуратно подхватывая пальчиками каблуки, и подтянула ноги на диван, — Я имею в виду твоё лечение. Ты прошёл столько? — глазами она окинула расстояние между инвалидным креслом до того, в котором сидел сейчас шатен.
— Мы продуктивно и плотно занимаемся этим с Натали, — наконец зелёные глаза в полумраке обратились к ней. Этот взгляд. Вроде спокойный, но он разгневан, и это прочувствовала сейчас Тереза, — Завтра, правда, она не придёт.
— Почему? — зацепилась за удручающую новость.
— Сына надо отвести в больницу, что-то в этом роде, вот поэтому я позволяю себе ночные подобные похождения…
— Ты встал… — только сейчас, поняв до конца происходящее, она шокировано выдохнула, — Это уже так много, не могу поверить.
— Да, много. Завтра всё же Натали не будет… — Тереза перебила его.
— Я помогу тебе, постараюсь её заменить.
— Ты не обязана. На тебе итак уже многое лежит.
— Нет, не обсуждается, я знаю, что ты хочешь встать как можно скорее, и понятно, почему.
— Тереза…
— Не спорь! — усмехнулась в ответ, выдвинув руку вперёд, как бы показывая, что вопрос этот больше не обсуждается, — Ты только подскажи, что да как тебе надо… Что делать надо… — она терялась скорее не в словах, а в мыслях.
В комнате повисла тишина. Тереза обдумывала то, что хотела и планировала уже наконец ему сказать. И мысль, что он хоть немного поменялся за прошедшее время, лелеяла её чувства, успокаивала нервы. Громко реагировать не будет. А мужчина видел все эти перекатывающиеся эмоции по её лицу. Даже в полумраке он чётко видел, лицезрел предстоящий разговор, но всё же не был готов.
— Скоро у Ханны день рождения, и я обязательно буду на нём, но… — до боли Тереза прикусила нижнюю губу, затем окинула взглядом тёплую гостиную, не веря, что подкрадывается момент прощания, — После я уеду. К себе. Думаю, ты в силах встать на ноги и продолжить жизнь по себе.
Как резали тупым ножом её, так делала искусно и она, научившись у лучших. Изумруды на мгновение потеряли обладание: Гарри уже хотел перейти на повышенный тон, чтобы унять её пыл самостоятельности.
— К чему ты так торопишься? — он хорошо держал нейтралитет.
— Я не тороплюсь, — сразу отрезала, — Три месяца я тут живу, пора начинать что-то своё, пора ставить точку, а мы всё срывались на запятые.
— Но как же Ханна?
— Не дави на больное… Меньше всего мне хочется делать ей больно, но и вечно жить здесь я не могу. Это изначально было понятно: однажды день бы наступил.
— И ты считаешь, что уйти после её дня рождения будет разумным решением?
— Да, это мой выбор, и ты должен с ним смириться. — Она изо всех сил хотела прекратить эту перепалку или что-то на неё похожее.
— Нет.
— Хорошо, но я всё равно приняла решение, а этот разговор — простая формальность, чтобы ты знал и был готов.
— Я заколочу все двери и окна, но твоя нога не ступит за порог, — изумруды только что прожгли в ней дыру насквозь, он с силой сжал кулаки, при этом расслабленно откидываясь на спинку.
— Моя нога каждый день ступает за порог. Хватить нести чепуху.
— Больше не будет, потому что ты остаёшься. — Этот тон голоса. Да, звучало так, будто выбора не дано, будто уже решено, и принятое решение точно, сто процентов будет воспроизведено в жизнь. Она нервно соскочила с дивана, подняв туфли и сумку с пола.
— Скажешь это моей заднице напоследок, когда я буду уходить.
— То есть не скажу? — вскинул бровь, играя с ней, но не в простые гляделки, нет, это игра на выживание.
— А ты всё тот же ненормальный придурок, что и раньше! Не изменился совсем! — бросила она, уже намереваясь закончить разговор своим словом, не его, видимо, абсолютно позабыв, что и он в карман не полезет.
— Зато ты горда своими изменениями, аж тошнит!
Всё-таки успел вставить своё слово перед тем, как темноволосая скрылась в темноте коридора. Ох, как же её трясло. Будто снова. Будто только что
