Конечным результатом экспедиции должны быть рекомендации, как вести со спутников ледовую разведку, как с них же определить степень и характер волнения в океане и состояние атмосферы. Для этого надо найти и проверить надежные методы, доступные автоматам; Например: от характера земной или водной поверхности зависит количество излучаемого ею тепла. Вода излучает его меньше, чем лед, лед старый — меньше, чем молодой и т. д. Непосредственной задачей экспедиции и было определить с помощью самолетов, как конкретно будут вести эти и подобные измерения спутники.
Советскому и американскому самолетам помогал американский метеоспутник «Нимбус-5», с кораблей же и со льда контролировали, насколько точно и тонко ведутся измерения «вслепую», приборами, Были у каждой «транспортной единицы» и свои частные задания. Самолетам было поручено, например, изучение состава и строения атмосферы, специальная аппаратура измеряла размеры облачных капель, количество в облаках воды.
Все работы — это было главным в эксперименте — велись синхронно, чтобы можно было уточнять и контролировать получаемые сведения тут же, «не сходя с места». Научная ценность их, таким образом, во много раз повышалась.
В конечном итоге эксперимент должен послужить улучшению прогнозов погоды и ледовой обстановки, что особенно важно для судов, курсирующих в высоких широтах.
Стартовая площадка «Кергелен»
Кергелен — французский остров на 48 градусе южной широты. Население там в основном — геофизики: на нем находится субантарктическая научная станция, где проводятся метеорологические и геофизические исследования.
Двадцать седьмого февраля сего года с острова стартовала первая советская метеорологическая ракета, за нею последовали (в течение трех месяцев) еще девятнадцать.
Смысл совместного советско-французского эксперимента станет ясен, если сначала представить себе расположение других, стартовых площадок для ракет советских метеорологов. Одна из них находится на острове Хейса в Арктике, другая на 48 градусе северной широты под Волгоградом, третья — на юге Индии, четвертая в Антарктиде. Наконец, пятая — кергеленская — замкнет собою меридиональное полукольцо.
В западном полушарии есть такое же полукольцо, его образовали станции нескольких стран. В результате земной шар охватывает круг станций, позволяющих исследовать стратосферу одновременно на разных широтах, что очень важно для прогнозов погоды. С помощью ракет исследуют и солнечно-земные связи, результаты будут использоваться в опытных прогнозах. Наука получила новое средство, чтобы определять их на недели и месяцы вперед.
Русская станция
Южный материк заселен учеными неравномерно — самый пустынный пока на нем западный берег. Отсутствие сведений из этих мест сильно путает карты исследователям, материк оказывается «не охваченным» полностью наукой.
Чтобы уменьшить это белое пятно, было намечено создать на побережье Западной Антарктиды станцию Русскую. Задача эта стоит перед восемнадцатой советской антарктической экспедицией 1973 года.
Участники предыдущей, семнадцатой, экспедиции провели разведку, выяснили, что пробиться к западному берегу можно. Найдено и место для станции — мыс Беркс. Дизель-электроходу «Обь» выпала задача выгрузить, подойдя к мысу, запасы и снаряжение и основать научный городок — седьмой по счету советский городок за Южным полярным кругом.
Марсель Изи-Шварт — широко известный во Франции кинооператор, постоянный автор телевизионной программы «Познание мира». Он снимал свои фильмы в Бразилии, Перу, Панаме, на островах Тихого океана, в Австралии и других местах земного шара. Одним из первых в конце 40-х годов М. Изи-Шварт начал заниматься подводными съемками.
Меня давно уже не оставляла идея одного фильма; возникла она после просмотра в Париже видовой картины Уолта Диснея «Живая пустыня». Речь там шла о знаменитой пустыне, лежащей в штате Техас и известной под именем Долины смерти. Дисней показал, что под покровом безжизненности пустыня скрывает целый мир, в котором кормятся, дышат, производят себе подобных, сражаются и умирают интереснейшие существа. Вдохновленный этим прекрасным сюжетом, я задумал снять под водой фильм и назвать его «Живой риф».
Для своего шедевра Диснею понадобилось несколько сот километров пленки, отснятой десятком операторов; в титрах «Живой пустыни» числилось восемнадцать человек. Мне же предстояло действовать одному.
Вначале я думал снимать свой сюжет в Австралии, на Большом Барьерном рифе, который сам по себе является чудом света. Но бюро путешествий в Париже снабдило меня таким ворохом рекламных буклетов, живописующих «дивные виды», «шелковистый песок» и «шепчущиеся пальмы», что я призадумался. Горький опыт тут же добавил к этому пейзажу толпу туристов в шортах... Нет, надо искать что-то получше, то есть побезлюдней.
Прилетев на Новую Каледонию, я отправился за консультацией к моим старым друзьям — семейству Риверсе. За несколько десятилетий, проведенных в этих широтах, им удалось собрать одну из лучших в мире коллекций морских раковин. Нужно только видеть, как семейство, растянувшись цепочкой, шествует по мелководью. И там, где неискушенный глаз не видит ровным счетом ничего, они то и дело нагибаются за находкой и отправляют ее в пластмассовую сумочку. После прохода Риверсе ни одному добытчику в этом месте делать нечего.
Вечером сокровища раскладывают на террасе, чистят, обмеряют, описывают, обсуждают. Конхиологи (специалисты по раковинам) во всех странах знают коллекцию Риверсе.
Успех надо отнести на счет их упорства и добросовестности. Но не надо сбрасывать со счетов и удачу. Удачей Риверсе стал розовый конус, весьма редкая раковина длиной в шесть-восемь сантиметров, которая встречается в Коралловом море только возле острова Бурай. У Риверсе, живших некоторое время на Бурае, скопилось довольно много этих редкостей, в обмен на которые они получали из разных мест земного шара интересующие их экземпляры.
Риверсе подтвердили мои опасения насчет Австралии.
— Насколько я слышал, — осторожно сказал Пьер Риверсе, — в районе Большого Барьера сейчас больше консервных банок и бутылок из-под кока-колы, чем раковин... Конечно, Барьер тянется на две тысячи триста километров, и кое-где там еще можно найти укромные уголки, но на поиски у тебя уйдет не меньше трех-четырех месяцев. А здесь — мы, что уже хорошее подспорье. Большой Барьер к тому же удален на сорок-пятьдесят километров от берега, а здесь, на Новой Каледонии, до рифов рукой подать.
Аргументы вполне убедили меня, и в тот же вечер мы начали готовиться к экспедиции. Раковины в каледонской столице Нумеа — всеобщая страсть. О них здесь говорят куда чаще, чем о политике и даже о деньгах. Раковины — связующее звено между семьями, которые дружат и даже враждуют (!) между собой. Раковины есть в каждом доме, в каждой квартире, а часто и в машине. Их взвешивают и оценивают, ими любуются, их владельцам завидуют. О них рассказывают тысячи историй. Ими торгуют, ими обмениваются; случается, даже воруют.
Едва где-нибудь в публичном месте заходит разговор о раковинах, все смолкают — а вдруг человек проговорится и назовет тайное местечко? Весть о находке тут же облетает город. В субботу можно наблюдать, как машины долго крутятся по улицам, стараясь оторваться от погони, или же едут в заведомо ложном направлении, отрядив одного из членов клана в «верный уголок». Здесь есть секреты, которые уносят с собой в могилу. И естественно, здесь есть свой рынок секретов. В порту опустившиеся субъекты готовы за стаканчик рома указать вам место на берегу, «где они еще есть».
Каждое, утро передачу последних известий по радио начинают не с мировых событий, а с прогноза погоды. Приятели, встретившись на улице, перешептываются: «Слыхал? Сегодня в 12.07 будет 02, а завтра — 03». Это значит, можно будет вместо обеда съездить в перерыв в лагуну. Большой отлив (01) случается редко; 02 — чаще. При 03 еще можно что-то пытаться искать. 04, 05, 06 и далее оставляют без внимания.
То же относится и к чтению. Наибольшим спросом на Новой Каледонии пользуются книги о моллюсках, особенно с рисунками — нужно ведь уметь различать раковины. В газетах публикуют фотографии коллекционных редкостей. Под снимками непременно стоит цена, иногда в миллионах старых франков. Счастливые обладатели позируют точно так же, как в других местах охотники фотографируются с убитым львом.
Раковины — это не только удачи, но и трагедии. На местном кладбище немало памятников жертвам лагуны. С морем шутки плохи; смерть ожидает человека, неосторожно зашедшего далеко. Кроме того, есть риск напасть на раковину-убийцу, или боевую раковину, как называют ее каледонские туземцы. Цифры свидетельствуют, что эти безобидные на вид моллюски опаснее акул. В бассейне Тихого океана от акул погибает в среднем один человек в два года; жертвами же раковин-убийц становятся двое-трое ежегодно!
