Однако положение оставалось неопределенным. Пришел пожилой мужчина в белой круглой шапочке — староста деревни Фаболи Тогола и вскоре вместе со стариком куда-то исчез.
— Почтенный Тьебле недоволен поздним приездом, — горестно сказал Исса. — Ночью приезжать не принято. И чтобы гость говорил о здешних людях только хорошее, его нужно принять со всеми почестями, а это невозможно сделать ночью. Поэтому сейчас соберется совет старейшин, и решит, принимать ли нас на ночлег.
— А как же закон гостеприимства, Исса?
— Закон гостеприимства очень важен, но в этих местах существует не менее важный закон: чтобы не обременять хозяев ночными хлопотами, умей рассчитывать время.
Нас провели на площадь. Юноша в набедренной повязке принес за нами циновку, на которую мы вновь уселись.
На краю площади укреплены два бревна, вроде громоздких гимнастических брусьев. На верхнем сидят старики, упершись ногами в нижнее.
Их авторитет и власть здесь абсолютны.
Вновь слышим слова «Москва» и «Ташкент» в горячем рассказе Иссы. Старики кивают головами, разглядывают принесенные на площадь подарки. После короткого совещания Фаболи Тогола произносит речь, в которой теплые слова приветствия к гостям сочетаются с пожеланиями хорошо провести время в деревне.
Нам отводят новую, очень чистую пристройку в доме Тьебле Тогола. На глинобитном полу расстелены соломенные циновки.
— Нам оказывают честь, — говорит Исса. — Я рассказывал им, что ты из великого города в великой стране, которая много нам помогает. Я говорил о том, что видел вашу страну собственными глазами, был в Москве и Ташкенте и убедился, что в вашей стране живут хорошие люди. Старики посоветовались и решили, что гость из такой хорошей страны — хороший гость, и разрешили нам остаться. Кстати, как мне сказали, у них завтра заключительный танец церемонии инициации мальчиков, и мы приглашены на него. Это событие в стране — чрезвычайно редкое явление, а потому вдвойне интересно.
Посвящение во взрослые
Инициация происходит раз в семь лет. Юноши, которые к этому времени прошли все испытания, отправляются вместе со стариком Тьебле в священный лес, где хранятся деревенские святыни и куда строжайше запрещен вход постороннему.
Наряд, в котором мы встретили парней на дороге, они обязаны носить весь год, снимая лишь на время работы в поле меч, бусы или сумку.
В лес они уходят без пищи, и дней восемь накануне церемонии добывают пропитание охотой, поиском плодов и съедобных корней. Своей добычей они кормят и Тьебле, который в течение этих дней посвящает юношей в историю и тайны клана. «Отшельники» по прибытии в лес кресалом высекают огонь, который должны сохранить в течение всех этих дней. Дату начала инициации не знает до последнего момента никто, кроме Тьебле. Существует поверье, что, если за восемь священных дней ни разу не пройдет дождь, старик умрет до следующей инициации. Поэтому на всякий случай церемония всегда совпадает с сезоном дождей.
Рано утром на площади вокруг громадного мангового дерева собрались жители деревни. На почетном месте — совет старейшин.
В середину круга вышли старшие из посвящаемых. В набедренных повязках, в головных уборах, похожих на хохолок павлина, украшенных осколками зеркала. В руках короткие кнуты. Затем из узкой, зажатой между глиняными оградами улочки на площадь донеслись раскаты надвигающейся грозы: выходит оркестр — юноши помоложе. Они тащат громадные музыкальные инструменты н"каньян, напоминающие корыта, выдолбленные из стволов деревьев, с ребристыми, как стиральная доска, бортами. Музыкант проводит палочкой по этой нарезке — раздается грохочущий звук. Борозды нарезки разной глубины, стволы неодинаковой толщины — и звуки сливаются в четко размеренный ритм.
Танец — сочетание согласованных прыжков, поворотов — длится долго. Это немалое физическое испытание для танцоров, но ударить лицом в грязь нельзя, если хочешь стать мужчиной.
Порядок инициации четко регламентирован установленными раз и навсегда правилами. Среди них есть и такое: на год парни как бы освобождаются от законов общества, нужно сказать, довольно строгих. Они могут ходить в гости в соседние деревни, гулять до поздней ночи, распевая песни и оглашая округу громкими криками. Кстати, крики, которые так поразили меня при встрече, не что иное, как подтверждение возмужания и свободы.
Но подготовка подготовкой, а никто не освобождает молодых людей от работы. Вместе со всем деревенским обществом они обрабатывают землю, и им, как и должно настоящим мужчинам, достается самая тяжелая работа.
Кино в Тубале
После танца нас приглашают «к столу». Посередине хижины эмалированный таз с вареным рисом. Его здесь выращивают мало и подают только по праздникам. Исса размешивает в миске пахучий соус, поливает еду и энергично перемешивает. Вместе со своими спутниками и несколькими посвящаемыми и я запускаю руку в таз. Рис несоленый, но темный соус придает ему некоторую пряность. Этот соус здесь редкий деликатес. Тубале расположена довольно далеко от реки, а соус приготовлен из вяленой рыбы, которую покупают в дни ярмарок в окружном центре. Скрученных колечком усатых рыбок, напоминающих маленьких сомов, размалывают с перцем в больших деревянных ступах. Кашица заливается водой, и соус с резким рыбным запахом готов.
Наступил вечер, и вся деревня с нетерпением ждет кино. Выяснилось, что многие никогда еще его не видели. Как, впрочем, и европейца.
Адама запустил движок, укрепил на глиняной стене экран; вспыхнул луч кинопроектора.
Я сразу заметил, что в Тубале нет москитов и мух, а также привычных даже в городах ящериц. Зато электрический луч, впервые в истории прорезавший здешнюю тьму, собрал мириады каких-то крылатых родственников термитов, которые лезли в глаза, уши, рот, под одежду. Адама меланхолично снимал их с кинопроектора. Хлещу себя по ногам, а он успокаивает меня: оказывается, эти существа съедобны, из них готовят вкусный суп. Замечаю, что сам-то Адама заправил брюки в носки и изолировался от этих летучих тварей. Я отодвинулся в темноту, подальше от проектора; жить стало совсем легко. Крестьяне с восхищением смотрели кино, а я смотрел на них.
На экране ослепительно улыбались наши фигуристы Ирина Моисеева и Андрей Миненков. Это документальный фильм, где показывают, как тренируют, обшивают, одевают, гримируют знаменитых фигуристов. Наши гостеприимные хозяева поначалу просто ничего не понимали. Но вот Ирина и Андрей заскользили по льду в задорном спортивном танце. Саванна вздрогнула от восхищенных криков и аплодисментов. Язык танца и музыки лишний раз подтвердил свою интернациональность.
Укладывались спать уже под утро.
Крестьянский труд
Нас очень скоро разбудило ворчание Тьебле Тогола. Старому крестьянину казалось ужасным спать после восхода солнца. Мы, конечно, поздно легли, но ведь и крестьяне не спали...
Наконец можно было поближе познакомиться с деревней. В ней живут двадцать пять семей. Дома, служебные постройки, общественные помещения, заборы, напоминающие среднеазиатские дувалы,— все построено из монолитной глины без арматуры. Высыхая на солнце, она становится твердой, как камень, и даже проливные дожди влажного сезона не могут расправиться с постройками. Капитально ремонтируют такие строения раз в пять-семь лет. А по мелочам — каждый сухой сезон. Большинство построек покрыты длинной, прочной соломой. Но кое-где уже видны крыши из блестящей гофрированной жести. Однако это вовсе не признак технического прогресса — скорее следствие оскудения травяного покрова саванны.
Могу свидетельствовать: в самую жару в домах Тубале, особенно крытых соломой, достаточно прохладно. Традиционная африканская архитектура очень мудра.
Семьи здесь огромны. Количество жен не ограничено, и к старости их может быть у крестьянина более десяти. К тому же со смертью старшего брата младшие наследуют его жен и детей. Ведь выжить здесь можно, только сплотившись в одну семью.
Крестьяне-бамбара не любят отвечать на вопрос, сколько у них детей: после этого, мол, женщина перестанет рожать.
На мои расспросы, почему крестьянки стремятся иметь как можно больше детей, Исса Траоре, усмехнувшись, ответил:
— Труд в деревне тяжел, малопроизводителен. Нужно иметь как можно больше рабочих рук. Не забывай и о высокой детской смертности.
— А если рождаются одни девочки?
— Ничего плохого: за невест родители получат коров...
У каждой семьи в Тубале есть волы, коровы; у каждого двора копошатся козлята и ягнята, разгребают землю мелкие малийские курочки. Но и ртов немало — мясо редко бывает на столе малийского крестьянина.
Бамбара этого района выращивают просо и маис. Теперь начали возделывать хлопок. Правительство поощряет расширение хлопковых плантаций, дает ссуды крестьянам, помогает минеральными удобрениями. Существует государственная организация по закупкам хлопка у сельских жителей. Хлопок — довольно сложная и капризная культура, и поэтому на несколько деревень назначен представитель этой организации — специалист со средним агрономическим образованием. Он консультирует крестьян, определяет сроки и способы сева хлопка, агротехнические мероприятия. Он же делит минеральные удобрения в соответствии с площадью посадок, закупает хлопок.
