И замер в ожидании возражения, даже дыхание задержал. Может, это только снится? Как-то всё легко выходило, а у меня в жизни всегда было всё непросто, вот и несостыковка намечалась. Или нет, сейчас Вита меня пошлёт и бросит трубку, внеся номер в чёрный список.
И я немедленно сорвусь с места, и через час буду стоять у её подъезда с букетом цветов. Не из-за долга. Потому что так хочу. Хотя и ненавижу букеты и срезанные, словно мечом палача, цветы.
— Посмотрим. Позвони после двенадцати, до этого я буду спать, — засмеялась она, и я почувствовал, что прямо сейчас готов совершить какое-то безумное, несвойственное мне ранее действие, будто подросток с бушующими гормонами.
Выйти на крышу дома и громко крикнуть, перепугав всех жильцов. Или пойти накрошить свежий батон голубям, что мёрзнут во дворе, проклиная запаздывающую весну.
— До завтра, — тепло попрощался я, и, заглянув в пустую хлебницу, отправился в ближайший супермаркет. Когда ещё совершать безумства, как не ранней весной.
***
На следующее утро я спросила Алису, что она думает о дяде, с которым мы гуляли в парке вчера. Задала вопрос и посмотрела в лицо дочери, чтобы угадать малейшую эмоциональную реакцию. На слова ребёнка, конечно, не надеялась.
Дочурка пожала плечами и потупила взгляд. «Стесняется», — догадалась и погладила Алису по голове.
— Это твой жених? — внезапно она подняла на меня глаза и посмотрела так, будто я собиралась лгать.
— Неа, — я покачала головой, и Лиса-Алиса вздохнула с явным облегчением, переключившись на игрушечного Губку Боба.
— Я тебя люблю, — прошептала я, чмокнув в щёчку, и отправилась готовить омлет. А заодно и подумать. Наверное поэтому я и люблю стоять у плиты, потому что думается во время взбивания яиц и заваривания чая очень недурственно.
Итак, мне придётся смириться, что теперь у Алисы появился папа. Ну, как появился? Замаячил на горизонте, обещая золотые горы в виде алиментов и прочей помощи дочери. Впервые, кстати, когда мы были тайными любовниками, он вообще не говорил о будущем.
Мы ели, пили, трахались с таким исступлением, будто завтра война или голодомор. И вчера, увидев бывшего после длительной разлуки, захотелось это повторить. Один раз, не больше, но доказать себе, что желанна. Нет, это бред!
Яйцо шмякнулось о пол, растёкшись чёрным желтком. Протухшее, лежалое, смердящее, как и наша с Вадимом история.
С другой стороны, именно сегодня обещало стать началом новой истории. Я не хотела думать о том, что так не бывает, что мужчины, подобные Максиму, не интересуются такими женщинами, как я надолго. Да и пусть ненадолго, главное, чтобы было и сейчас.
Внутренний цензор тут же подкинул пару мыслей о том, что здесь что-то нечисто. Ну с чего бы случайный знакомый, не бедный, не обделённый вниманием женщин, вдруг вцепился в меня мёртвой хваткой?!
Я поджала губы и посмотрела в окно, за которым было вполне обычное хмурое утро ранней весны. Весьма неромантичное, будничное, такое, что впору проблемы решать, а не бросаться в объятия к первому встречному, чтобы тот согрел и дал понять, насколько жарким может быть даже холодный апрель. В памяти всплыли ощущения от нашего случайного касания руками, будто в груди ярко зажглась лампочка.
В нос резко ударил запах горелых яиц, и я бросилась к плите выключить газ.
— Мама, ты что делаешь? — вошла на кухню Алиса, морща носик от запаха пригорелых яиц.
— Омлет.
— Вот этот? — дочурка, морща носик, пальчиком указала на дымящуюся сковородку.
— Нет, это бета-версия. Иди играй! — быстренько проводила дочь в зал, где переключила канал, найдя мультик про летающих розовых и фиолетовых пони.
Если бы в жизни всё было так просто как на экране: произнёс «абракадабра» и превратился в принцессу-рыцаря, решающую все проблемы одним взмахом меча весом с пёрышко!
Почистив сковороду и не отвлекаясь на посторонние мысли, я быстро сделала нормальный омлет из двух яиц, забыв, что пару минут назад безумно хотела есть.
За дочь я не беспокоилась. У моей Алисы отменный аппетит, так что голодной не останется, двух яиц ей как раз хватит. Да и с Диной Сергеевной, няней дочери, это сделать затруднительно. По воскресеньям, когда наставало время моей личной свободы, у них был рейд по игровым детским комнатам и кафешкам.
Вот и сейчас Лиса-Алиса ждала двенадцати с нетерпением, поминутно заглядывая ко мне в спальню и спрашивая, который час.
— Уже скоро, — с улыбкой отвечала я одними и теми же словами, чтобы не смотреть ежесекундно на часы. Иначе уборке, которую я затеяла, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем свидании с Максимом, придёт конец.
— Ты купишь мишки-витаминки? Я буду здоровой, крепкой и больше не пойду в садик.
Логика у моего ребёнка безупречная.
— Почему же? — машинально спросила я, сдёргивая простыню с кровати и одновременно делая дочери, пытающейся залезть на матрас, предупреждающий жест.
— Потому что когда ты здорова, можно играть дома. Это весело.
— А если болеешь, надо идти в садик? — усмехнулась я, напяливая наволочку на пузатую подушку.
— Если болеешь, всё равно где скучать, — с глубокомысленным видом вздохнула Алиса и, схватив любимого Тедди, ушла в зал.
«Если работаешь, да по дому шуршишь, то и скучать некогда», — мысленно добавила я и заправила одеяло в пододеяльник, разровняв постель. После расставания с Вадимом я сменила всё постельное бельё, чтобы вытравить его не только из памяти, но и из своей кровати. И всё же вернись он через месяц, приняла бы и простила. И не просила бы даже развестись, потому что не имела на это права.
А после вчерашнего словно отпустило. Поняла, что идеал, который я так тщательно выстраивала в голове, попросту не существует. И никогда его не было. Сама придумала — сама и развенчала. Поумнела, наверное.
Если вчера от слов бывшего и шевелилось что-то в душе, то только приятные воспоминания. И то, что сегодня Вадим не звонит, было для меня облегчением. Слишком тесно соприкоснулась я вчера с прошлым, даже страшно стало, что снова попаду в петлю и зависимость. Но нет, обошлось.
С этими мыслями и лёгкой душой я и проводила
