Длительное время считалось, что животный мир Галапагосских островов и окружающего их водного пространства как бы застыл во времени. Пример — черные игуаны, черепахи-галапаго и прочее. Но комплексные исследования архипелага продолжаются, и в одной из впадин океанского дна на глубине более 2500 метров было обнаружено несметное скопление живых существ. Больше всего поразителен не только сам факт обитания рыб на такой глубине — ведь обычно на больших глубинах обитателей моря немного, как считают, из-за отсутствия света и солнечной радиации. А тут вдруг целый «аквариум»! Ученые замерили температуру воды. Оказалось, что она достигает в таинственной впадине +18°С. Именно там проходит разлом земной коры и горячая лава подогревает дно океана.
В 1977 году вблизи архипелага с глубины 2400 метров американские ученые выловили несколько необычно крупных червей. «Посылка» из бездны содержала желтых медуз, белых червей, несколько видов рыб, крабов, креветок, моллюсков. Эти живые существа обитали в непосредственной близости от подводных горячих источников.
Тогда-то и были высказаны две гипотезы. Первая — обитатели океанских глубин питались неизвестными бактериями, которые развиваются, преобразуя сернистый водород и углекислый газ, выходящие из трещин формирующегося океанского дна. Вторая — такого рода фауна не нуждается в свете, как источнике энергии,— его заменяет геотермальная энергия, исходящая из глубин земли.
Через год геологи, обследуя океанское дно со специальной подводной лодки, обнаружили в том же месте и сняли на цветную пленку рыб, крабов и креветок аномальной величины. Было решено провести биологические исследования.
Экспедиция состоялась во второй половине февраля 1979 года. В непосредственной близости от источников, где вода температурой в +12,2°С фильтруется из расщелин океанского дна и смешивается с водой океана температурой не выше + 2,2°С, прикрепили к скалам гибкую трубку диаметром в 2,5 сантиметра. Через некоторое время трубку сняли. В ней оказался червь розового цвета длиной 2,55 метра. Сей представитель беспозвоночных, обосновавшийся в ловушке, не укладывался в рамки ни одной из известных биологических групп. У него не было ни глаз, ни рта. Питается он скорее всего, извлекая кислород из воды поверхностью тела.
Позже я прочел в колумбийском журнале «Кромос»: «Донные слои воды близ Галапагосских островов содержат сульфиды водорода и по всем законам, вследствие ядовитости этих соединений, должны быть необитаемыми. Между тем там кипит жизнь. Ученые выдвинули гипотезу, согласно которой сульфиды водорода усваиваются каким-то неизвестным видом бактерий. Последние, в свою очередь, служат пищей для других обитателей глубин. Если это действительно так, то открыто уникальное явление: природная «цепь жизни» обусловлена энергией, первоисточником которой служит не Солнце, а внутреннее тепло Земли».
Это всего лишь два сюрприза, которые Галапагосы преподнесли за последнее десятилетие.
...Вечером перед отъездом из Пуэрто-Айоры я сидел на террасе отеля и смотрел на пеликанов. Похожие на доисторических птеродактилей, слетались неуклюжие с виду птицы на кормежку и, шумно хлопая крыльями, суетились вокруг лодки, в которой стоял рыбак, бросавший им куски акульего мяса.
«Что ему до пеликанов, которые с успехом могут прокормиться сами? — подумал я.— А может, человек начинает не просто сосуществовать со своими братьями меньшими, но и заботиться о них?..»
Рыбак кончил кормить пеликанов, привязал лодку к причалу и ушел. Птицы угомонились и отлетели на мысок. Там они и застыли, словно изваянные из черного камня. Вечер угасал. Разлившийся по небу оранжевый закат быстро менял краски.
Фиолетовые сумерки усыпили поселок. Но вот на другом берегу бухты Академии в домиках Дарвиновского центра зажглись огни. Меня охватило странное ощущение, что все увиденное на Галапагосах — гигантские черепахи и «бескрылые» бакланы, «черные драконы» и надутые, как праздничные шары, фрегаты, вулканы, грозящие вот-вот взорваться огнем и пеплом, и тихие бухты, завоеванные мантрами,— все это только мираж, только померещилось мне.
Галапагосы — Гуаякиль — Москва
Вадим Листов
Господин Калиостро, живущий на Дворцовой набережной...
« Отбывает за границу господин граф Калиостро, гишпанский полковник, живущий на Дворцовой набережной в доме генерал-поручика Миллера».
Эта короткая заметка попалась мне на глаза случайно, когда я листал в Библиотеке имени В. И. Ленина подшивку «Санктпетербургских ведомостей» за 1779 год, в номере от 1 октября в разделе «Извещения». И сразу вспомнился полуфантастический рассказ Алексея Толстого «Граф Калиостро», которым я когда-то зачитывался. Писатель сделал своего героя всемогущим магом и волшебником, способным неожиданно появляться и так же внезапно исчезать. Но почти таким и воспринимали на Западе этого человека его современники: то была, пожалуй, одна из самых загадочных личностей XVIII века. Кто был на самом деле Александр (Алессандро) Калиостро, который в Испании представлялся доном Тисчио, во Франции графом Фениксом, маркизом д"Анно или графом Гаратом, с исчерпывающей точностью на этот вопрос ответить невозможно. Жизнь его состояла из необыкновенных приключений и тайн, многие из которых умерли вместе с ним.
«Граф Калиостро с обширными познаниями и странный по поведению человек. Он весьма острого ума, с глазами, проникающими в глубину души. Никто не знает, откуда он. Его уважают власть имущие, а некоторые ненавидят. Боготворят бедные и простые люди, ибо с тех, кого лечит, денег он не берет.
Говорят также, что из 15 000 больных, которых он пользовал, самые неистовые враги не могут его более упрекнуть как только тремя умершими...» — так писали о Калиостро, который в июле 1779 года прибыл в столицу Российской империи. Ему было тогда 36 лет. Но объявился он не как маг и волшебник, а как врачеватель — и только.
В Петербурге той поры проживало довольно много врачей-иностранцев, и каждый приезд их обычно сопровождался откровенной рекламной шумихой. Калиостро, напротив, вел себя весьма скромно. Совершая прогулки по городу, он с нескрываемым интересом присматривался к русским, к их обычаям и традициям.
Первыми стали навещать графа певцы итальянской оперы Джованни Локателли с просьбой вылечить от простуды, хрипоты, недомогания... В ожидании приема их развлекала разговорами жена графа — красавица Лоренца. И здесь как бы между прочим она неназойливо упоминала о дружбе Калиостро с графом Сен-Жерменом, который открыл ему секрет «эликсира молодости». О том, что ее муж исцелял больных в Испании, был представлен герцогу Альбе, в Лиссабоне излечил от недуга банкира Ансельмо Крюса, в Голландии герцога Брауншвейгского. О том, что Калиостро лечил видных особ в Англии, Франции, Курляндии никому еще не известными способами... Когда обращали внимание на ее необыкновенно свежий цвет лица, Лоренца, явно смущаясь, «признавалась», что ей якобы уже больше 70 лет, чем очень заинтриговала многих петербургских дам.
Потом к врачу Калиостро потянулись русские пациенты. Сохранилось описание «приемного дня» Калиостро, сделанное известным английским историком и путешественником Вильямом Коксом, которое вполне можно отнести и к его врачебной деятельности в России.
«...Если бы вы могли видеть, как мог видеть я, как он переходит от одного больного к другому, внимательно осматривая ужасные раны и тут же их врачуя, давая лекарства, успокаивая и вселяя надежду... Но одних лекарств бывает недовольно, а нужна еще приличная пища для приобретения силы, тогда щедрота чувствительного графа изливается на них; кажется, что сокровища его неисчерпаемы. Полагая (проповедуя), что более счастия в том, чтобы давать, нежели брать, изъявляет он радость своею добротой».
А вскоре он совершенно потряс Петербург искусством своего врачевания. Однажды у князя Гавриила Петровича Гагарина опасно заболел единственный сын Павел. Врачи признали его безнадежным, и родители обратились к Калиостро. Тот осмотрел ребенка и согласился, что случай крайне тяжелый. Но брался его вылечить при условии, если больной будет отвезен к нему домой и предоставлен в его полное распоряжение. Родители были вынуждены согласиться. Ежедневно справляясь о здоровье сына, они в течение двух недель получали от Калиостро один и тот же короткий ответ: «Ему лучше».
Наконец граф объявил, что опасность миновала и родители могут забрать сына. Гагарин был бесконечно счастлив и предложил Калиостро тысячу золотых империалов, от которых тот категорически отказался, заявив, по своему обыкновению, что лечит бесплатно.
Но кто-то из недоброжелателей пустил слух, что ребенок был подменен, а настоящий сын князя все же умер. (В некоторых источниках сообщалось даже, что мальчика подменили девочкой (?!). Между тем Павел Гагарин благополучно дослужился до генеральского чина.)
