Так начался на острове Танна культ Джона Фрума. Комиссар Никол несколько раз арестовывал проповедников нового учения, но от этого оно только усиливалось.
К концу сорокового года пророки провозгласили, что в ближайший год придут корабли с карго. К тому времени война на Тихом океане шла полным ходом, и в 1942 году на остров высадились американские войска.
Они приплыли на огромных кораблях, каких не бывало раньше в прибрежных водах, и выгрузили на берег невиданное количество грузов. Там были консервы, носки, моторы, сетки от москитов, раскладные койки, приемники, рубашки — всего не перечислишь. Среди солдат было много чернокожих (почти таких, как островитяне) в длинных брюках. Если они брали фигурку божка или щит, то давали за него много сигарет и сахара. И кто работал, получал за это не бумажки, а настоящее карго. Конечно же, их послал Джон Фрум, которого теперь стали называть королем Америки.
Пророки теперь общались по ночам в потайном месте в лесу с сыновьями Джона Фрума. Их звали Исаак, Иаков и Ласт-Уан (последнее имя значит по-английски «последний»). «Сыновья» объявили, что скоро уберется с острова последнее препятствие к карго: белые миссионеры, чиновники и китайцы-торговцы.
Примерно в это время и прислали в деревню Танна-Тоа американского метеонаблюдателя — негра по имени Арчибальд. Кроме него американцев в деревне не было. Арчибальд провел в Танна-Тоа полгода, а потом был отозван. Перед отъездом он устроил для деревенских жителей банкет, истратив на него двухмесячный запас провианта. Арчибальд все мечтал сфотографировать хозяев на память — ему хотелось иметь настоящий экзотический снимок людей Южных морей, поэтому попросил танна-тоанцев одеться по-старому и соответственно раскраситься. Сам он подарил вождю на память свою фотокарточку.
Люди из Танна-Тоа его не забыли. Еще раньше они расспрашивали Арчибальда, знаком ли он с Джоном Фрумом? Арчибальд отнекивался, но многие подозревали, что он и есть Джон Фрум. А после празднества, после того, как Арчибальд оставил в подарок много вещей — старые ботинки, брюки, майки, носки — танна-тоанцы окончательно уверовали то, что сам Фрум посетил их.
...Кончилась война, ушли с острова американские солдаты и увезли карго. Вновь управляются Новые Гебриды смешанной англофранцузской администрацией. Однако островитяне отказываются посещать богослужения в миссиях, отказались и от европейской одежды (ведь Арчибальд просил их одеваться по-старому!). Только патрули, «несущие службу» на склонах вулкана Ясур, надевают длинные брюки защитного цвета.
...Наверное, распространение образования помогло бы островитянам с Танна-Тоа (как и всей Меланезии) найти свое место в современном мире. Но в школу ходят единицы, поскольку недоверие меланезийцев ко всему, что связано с европейцами, безгранично. Большая же часть детей получает образование в лесу, у проповедников Джона Фрума.
Тридцать пять лет ждут на Танне Джона Фрума. Люди верят, что в кратере вулкана Ясур ожидают пришествия пятьдесят тысяч солдат Фрума, готовых выступить по первому его сигналу. На склоне вулкана торчит врытый в землю ярко-красный деревянный крест: по нему самолет Джона Фрума найдет место посадки.
Несколько раз распространялись слухи, что Фрум появится со дня на день. Тогда люди устраивали «нековиар» — праздник, для которого забивали всех свиней и поедали запасы таро: ведь после пришествия все будет в изобилии! Наступал голод. Следовательно, белые вновь задержали Джона Фрума. Один из пророков утверждал, что, если выбросить все деньги, белым незачем будет оставаться на Танна. Островитяне так и сделали, но и это не помогло.
Танна ждет Джона Фрума. В Танна-Тоа ждут еще и Арчибальда...
Л. Мартынов
Рассказ об одной экспедиции
В то лето, лето 1926 года, Алтай заливали дожди. Дороги были размыты, жирная, черная грязь превратила их в предательские болота. Мутная вода заполняла до краев дорожные ухабы. Четыре подводы, натужно скрипя колесами, двигались в направлении села Алтайского. Сумерки сгущались... Время от времени подводы попадали в ухабы, и тогда лошади, напрягаясь, с трудом выволакивали их. Сидевший на первой подводе главный возница, по фамилии Эдоков, немолодой и грузный алтаец, лениво покрикивал на лошадей и затягивал только одну ему понятную песню без слов. Эдокову не хотелось разговаривать с людьми, ехавшими на подводах. Ибо в том, что они оказались ночью на этой безнадежной дороге, был виноват он, Эдоков. Он сбился с пути и признаться в этом не мог. Иногда рядом с возницей возникали фигуры всадников. Их было трое. Седобородый, его сын и третий, низко припадавший к седлу. Ленивый и нелюбознательный возница не знал, что седобородый, его сын и жена, ехавшая на подводе вместе с молодой женщиной, уже прошли Индию и Китай и должны были пересечь Монголию и Тибет. Он не знал, что шестой их спутник с бесстрастным узким лицом был ламой из Тибета и носил имя Геген. Лама сидел на последней подводе, промокший и продрогший, перебирая бесконечную нить сандаловых четок. Наконец, в темноте, где-то в стороне от дороги, мелькнул огонек.
— Это что? — спросили Эдокова из темноты.
— Однако, село, — ответил тот не очень уверенно.
Через некоторое время появилось еще несколько огоньков. Это было Алтайское. На утопавших в грязи и темноте улицах села не было ни души. С трудом нашли постоялый двор, большую неопрятную избу.
— Вот, — сказал хозяин, указывая на длинный неубранный стол. — Располагайтесь.
Все шестеро уселись на скамью и, опершись локтями на стол, задремали.
Так начиналась эта экспедиция по Алтаю, организатором которой был великий русский художник Николай Константинович Рерих, а участниками — его жена Елена Ивановна и сын, тогда еще молодой востоковед, Юрий Николаевич. Разрешение на экспедицию по территории нашей страны Рерихи получили от Советского правительства в Москве; там же, в Москве, к ним присоединились н два сотрудника, работавшие в рериховских организациях в Америке, — З. Г. Фосдик и М. М. Лихтман. Алтайский маршрут был частью большой Центрально-Азиатской экспедиции Рериха, той самой экспедиции, которая началась в 1924 году в Индии и окончилась в 1928 году в Сиккиме (1 См. «Вокруг света» № 3—4 за 1972 год. Необходимые подробности для рассказа об Алтайском маршруте были сообщены автору участницей экспедиции Зинаидой Григорьевной Фосдик, хранителем Музея Рериха в Нью-Йорке.). Рерихи прошли Китай, проехали советскую Сибирь, исследовали Тибет, пересекли Трансгималаи. Сам Николай Константинович назвал эту экспедицию научно-художественной. «Мы имели в виду, — писал он, — ознакомиться с положением памятников древности Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне». Алтай же, по справедливому мнению художника, был одним из важных пунктов в переселении народов в отдаленном прошлом.
До села Алтайского были уже Новосибирск, Барнаул, Бийск. Из Алтайского экспедиция двинулась по той же размытой дороге на юг, туда, где за Катунским хребтом белела снежная двуглавая вершина самой высокой горы. Алтая — Белухи. Снова натужно скрипели колеса подвод, снова из тумана появлялись бревенчатые избы деревень, и снова лили дожди...
После переправы через реку Эдигол дождь поутих, и с перевала открылась панорама Алтая. Рерих записал в своем дневнике: «А когда перевалили Эдигол, раскинулась ширь Алтая. Зацвела всеми красками зеленых и синих переливов, забелела дальними снегами. Встали трава и цветы в рост всадников. И коней не найдешь. Такой травный убор нигде не видали». Позже он запишет: «Приветлива Катунь. Звонки синие горы. Бела Белуха. Ярки цветы и успокоительны зеленые травы и кедры. Кто сказал, что жесток и неприступен Алтай? Чье сердце убоялось суровой мощи и красоты?»
Так мог сказать только художник. Но Рерих был и ученым. Он отыскивает зримые приметы далекого прошлого: древние курганы, менгиры, каменные изваяния, чьи загадочные лица повернуты на восток. Жадно ловит обрывки легенд и выводит эти легенды за пределы Алтая, пытаясь найти их отголоски в фольклоре других, далеких народов. Сказание о «курумчинских кузнецах» вызывает у него воспоминание о. сказочных Нибелунгах Европы, легенда о «Чуди, ушедшей под землю» связывается с индийским сказанием о подземном народе Агарти. И снова он записывает в дневнике: «В пределах Алтая можно также слышать очень значительные легенды, связанные с какими-то неясными воспоминаниями о давно прошедших здесь племенах»! Все это материалы для будущих размышлений и дальнейших исследований.
