Ожидая ужина, я решил сменить фотопленку. Аппарат новой марки я приобрел недавно. При тусклом свете керосиновой лампочки я никак не мог заложить катушку. В конце концов Тунг и Дьен взяли это дело в свои руки. Минуту, две Дьен присматривался к аппарату спокойным, умным взглядом. Потом тонкими пальцами открыл какую-то защелку, нажал где-то кнопку, и аппарат тотчас же повиновался.
Две встречи
Начинался мой новый день во Вьетнаме. Мы тронулись в путь с первыми лучами солнца. Снова кругом громоздились горы и по обе стороны дороги тянулись джунгли. На далеких склонах появились лысины. Они выдавали присутствие мео.
И снова, как накануне, я увидел растущие возле дороги дикие бананы. Это начинало меня все больше удивлять. А когда на каком-то склоне в безлюдной глуши я рассмотрел чащобу плюмажей — листьев, мне стало ясно: ничья человеческая рука не сажала их тут. В этих лесах росли настоящие дикие, а не одичалые бананы!
Во всех моих тропических путешествиях бананы играли немалую роль. Они были важным источником питания и спутниками многих ярких впечатлений. Всюду, где я посещал жилье человека — в Южной Бразилии, в бассейне Амазонки, на Мадагаскаре, на Мартинике, на Таити, в Гвиане или Мексике, — всюду рядом с хижинами даже самых диких племен росли бананы, посаженные человеком. В тех странах они дарили людям плоды, а во многих районах и вообще были единственным продуктом питания. Они обильно плодоносили и росли везде, лишь бы было сыро и жарко. Даже нищий мог насытиться ими. Я относился к ним с благоговением. Я наслаждался их красотой, ценил их полезность и всегда любил бананы.
И вот эта неожиданная встреча! Я увидел предмет своей давней любви на его родине.
Это вообще было утро трогательных встреч. Спустя час после выезда из Мок Чау я не без волнения приветствовал еще одну знакомую. То была сосна. Дорога извивалась по крутым горным склонам. Мы находились на высоте значительно большей, чем тысяча метров над уровнем моря, а тут рядом с дорогой вдруг... сосны!
Они стояли группками, выделяясь среди других тропических деревьев, почти утонувших в непроходимой чащобе. Конечно, они принадлежали к какому-то местному виду, но расположением ветвей и формой хвои напоминали наши польские сосны.
Почти у самой дороги, вблизи хижин, я заметил маленькие лавчонки. На кое-как пригнанных досках, затененных козырьком, лежали фрукты и овощи — преимущественно бананы. К доскам были прибиты листки бумаги с ценой. Кто хотел взять овощи или фрукты, брал их и оставлял нужную сумму. Ларьки эти свидетельствовали о царящей здесь честности.
Мы остановились возле одной из таких лавчонок, чтобы запастись бананами. Рядом с дорогой текла Нам Сап. В то время как мои друзья занимались покупкой, я пробрался сквозь прибрежные заросли и спустился к самой воде. Лесных пиявок, так осточертевших мне в пути, здесь, по счастью, не было.
Мне хотелось удостовериться, много ли в Нам Сап рыбы. Изумительно прозрачная вода позволяла хорошо видеть дно, а над ним плавало довольно много рыбин величиной в ладонь.
Минуту спустя из-за поворота реки выплыл мальчик. Он был один на плоту и со всего размаха отталкивался неимоверно длинным шестом. Мальчик пел — вернее, тихо покрикивал. На душе у него, видно, было легко и весело. Джунгли подавляли маленькую фигурку юного таи своим величием. Но в нем чувствовалось столько подкупаю-
(Окончание см. на стр. 45)
Окончание. Начало № 10.
Развалины Идикут-Шари
Этот город сменил много названий. Уйгуры называли его «Идикут-Шари». Монголы именовали его «Хара-Хото» — «Черный город»; китайцы — «Хо-чжоу» — «Огненный город». Назывался он и Гаочаном — по имени государства, столицей которого был.
Его руины примыкают к большому селению Астана. Высокие, обгрызенные временем крепостные стены четко рисуются на фоне синего неба.
Мы подъезжаем к воротам, и наш автомобиль кажется в их арке крохотной букашкой. Позади нестерпимо пылают раскаленной бронзой «Огненные горы» — Хояньшань.
Внутри крепости высятся остатки ступ — древних памятников буддизма, по легендам служивших вместилищем праха Будды. Расстелив на одной из ступ полотнище алого шелка, снимаем найденные в городе монеты с гордым профилем Артаксеркса, повелителя древнего Ирана. Эти монеты крестьянин нашел в земле у Астаны. Они свидетельствуют о былых торговых связях Идикут-Шари с Западом.
Еще и сейчас живут предания, что город опустел, когда буддизм сменился мусульманством. Буддийские храмы стояли лицом не в ту сторону, которая предписана законом Магомета, И население, принявшее новую веру, покинуло город.
Насколько верна такая версия, нам судить трудно. Но в городе действительно нет следов завоевателей. Высокие толстые стены, огромные ворота и массивные башни хорошо сохранились до наших дней, хотя сложены были из земляных глыб. Внутри крепость разрушена не временем, а мотыгами крестьян Астаны, растаскивавших стены и дувалы на удобрение для полей. Сейчас город объявлен Народным комитетом Турфана заповедным и охраняется как памятник старины.
Астана — большое селение. Его узкие улицы местами на высоте крыш перекрыты соломенными циновками, дающими густую тень. В сонной тишине жаркого дня слышно, как ухают дикие голуби да бормочут у обочин дороги арыки.
Проводник уверенно ведет наши машины по лабиринту пыльных переулков и останавливает их у ворот, замкнутых большим висячим замком. Затем он куда-то уходит, а на смену ему сбегается толпа мальчишек.
Усевшись на ступеньку перед окованными медью воротами, мы ждем. Ждут и мальчики. Наконец появляется проводник. С ним — одетый в длинный черный халат белобородый старец.
Старик, степенно протягивая всем руку, произносит традиционное приветствие:
— Салям алейкум...
Потом, достав ключ, который смело мог бы конкурировать с ключом от средневековых городов, отпирает замок. Ворота раскрываются, и в них с визгом врываются тихо ожидавшие этого момента мальчишки. Окутанный облаком пыли старик что-то кричит, но мальчишки его не слушают, бегая по двору.
Хранитель мавзолеев по профессии кузнец, и теперешняя его обязанность — что-то вроде общественного поручения. Мы стоим у усыпальниц последних правителей Турфанского княжества. Хранитель рассказывает, что по пятницам сюда съезжаются верующие мусульмане. Правда, говорит старик, сейчас интерес к молитвам уменьшился, особенно в те дни, когда приезжает кинопередвижка.
Но все же мавзолеи считаются священными, и мы с большой осторожностью готовимся к съемкам.
Свет едва пробивается через узкие щели окон. Усыпальницы тонут в темноте. Чтобы снять их, мы установили передвижную электростанцию с лампами на легких штативах.
Здания мавзолеев покрыты яйцеобразными куполами, одетыми изумрудно-зеленой или лазоревой черепицей. На вершинах куполов — высокие шпили, украшенные зеленой керамикой, иногда увенчанные железными полумесяцами. Мы как будто перенеслись в Багдад или Каир. Бесчисленные купола, блеск цветной облицовки, нестерпимая белизна дувалов, украшения из хвостов и рогов диких козлов — все это слагается в сказочное зрелище, будто заимствованное из иллюстраций к «Тысяче и одной ночи».
Раскрывается резная дверь в усыпальницу деда Сулеймана — последнего правителя Турфана. Перед каменным надгробьем — толстая, изъеденная временем дубина, вставленная в тяжелый каменный шар-подставку. Палка увенчана шапкой-грибом, обтянутым полуистлевшей кожей с остатками свисающих конских хвостов. Это буннук — символ княжеской власти. Когда-то такие бунчуки везли перед властителями, выступавшими в поход.
А во дворе гулко стучит движок электростанции, ослепительно вспыхивают лампы, и мы снимаем без малейших помех.
Мечеть постепенно заполняется. «Правоверные» охотно снимаются. Они прекрасно знают, что это для кино, и все же добросовестно бьют поклоны, перебирают пальцами четки и шепчут нараспев молитвы.
Огненные горы
Следующий маршрут нашего путешествия — к ущелью Ачик-Су, отделяющему Огненные горы от Турфанского оазиса. Проводник рассказывает, что горы богаты углем. Это неудивительно: в районе Турфана его много. Каменный уголь добывают на южных склонах Тянь-Шаня, выше Виноградной долины. А сейчас в горах Хояньшань найдена нефть.
Обогнув горы с востока, мы нашли тропу, ведущую к пещерному монастырю. Но тропа, вырубленная в песчано-лессовом покрове горы, неожиданно оборвалась над пропастью, на дне которой видны игрушечные деревья. Приходится выбирать другой путь.
...Из-за крутого поворота вдруг возникают длинноухие ишачьи головы. Навстречу нам идет караван. На узкой тропе образуется пробка. Взвизгнув тормозами, машина останавливается. Проблема серьезная: как разминуться? Мы занимаем целиком всю дорогу. Ишаки тоже не могут повернуть назад. Если их испугать, падение нескольких животных вниз неминуемо.
