Зимой жители тростниковых хижин почти не выходят из дома. От сильных волн их защищает многометровый слой пружинистого матраса из тоторы. Время от времени вода все же заливает нажитое добро. Уру в такие минуты обращают молитвы к своим божествам — Луне и Солнцу. А если уж и те не помогают, они грузят скарб в тростниковые лодки и отчаливают в поисках более крепкого островка.
Справедливости ради отмечу, что с недавних пор души уру опекают американские миссионеры — адвентисты седьмого дня. Они купили и доставили сюда, в высокогорье, комфортабельную баржу, на которой расположились плавучая церковь и при ней школа.
Я посетил это уникальное учреждение. Стены церкви-баржи украшала фреска, изображающая Христа, ловящего рыбу... в тростниковой пироге. На него благоговейно смотрели с аккуратненьких островков принаряженные индейцы.
Эта поучительная картинка символизировала для меня подлинный конец цивилизации уру. Приход по-американски настойчивых пастырей и ожидаемое вскоре появление на озере катеров туристской фирмы, вне сомнений, обрекают на смерть традиции островного народа. Амазонские индейцы, те хоть имеют теоретическую возможность уйти дальше в джунгли и попытаться затеряться там. Но что делать уру? Неужели этим людям, живущим между небом и водой, суждено умереть вторично? На сей раз уже навсегда...
Жан Мио, французский журналист
Перевела с французского И. Борисова
Можно ли заниматься скотоводством в условиях кочевой жизни на воде? Сама постановка вопроса на первый взгляд может показаться парадоксальной. Ведь в обычном представлении разведение крупного скота — скажем, буйволов — неизменно связывается с просторами степей или саванн. Между тем существует на свете народ котоко, который занимается скотоводством, проводя большую часть жизни на воде. Причем решающую роль во всем этом сыграло травянистое растение из семейства осоковых, известное под названием папируса.
Озеро Чад у южной кромки Сахары — настоящее царство папируса. Там сходятся границы четырех африканских государств — Чада, Камеруна, Нигерии и Нигера. По предположениям ученых, в доисторическую эпоху здесь находилось огромное море, остатком которого является нынешнее озеро. Возможно, что и оно бы не уцелело — интенсивное испарение под палящими лучами солнца и сильный подземный отток, питающий грунтовые воды окрестных районов, рано или поздно высушили бы Чад, если бы не река Комадугу-Иобе. По таинственной причине она изменила свое русло и пришла на выручку умирающему морю. Вместе с Шари она и теперь определяет уровень воды и площадь озера. Начинается сезон дождей, и бурные речные потоки чуть ли не вдвое — до 18 тысяч квадратных километров — увеличивают Чад. Приходит сухой сезон — и вода отступает, оставляя позади бесконечные непролазные болота.
Ветер и течение отрывают от береговой кромки целые растительные острова из папируса и гонят их по всему озеру. Опорой для таких плавающих островов служат крепко переплетенные корни растений, а опавшие и перегнившие листья становятся отличной почвой для новых побегов. «Эти острова, — свидетельствует итальянский журналист Фолько Куиличи, — представляют немалую опасность при плавании по озеру, особенно ночью. Внезапная смена ветра или течения может сделать вашу моторную лодку на долгое время узником «зеленой травы». На берегах Чада вам расскажут множество историй о том, как путешественники попадали в плен к папирусу и, чтобы спастись, были вынуждены поджигать плавучие острова, с огромным трудом прокладывая себе дорогу через коварный папирус».
Именно папирусные острова и стали для котоко в буквальном смысле слова «родной землей». Правда, тем, кто впервые ступает на нее, она кажется предательски непрочной. «Ощущение такое, будто идешь по батуду, — рассказывает английский путешественник Ф. Хеппер. — А если к этому еще прибавить сплошные дыры, скрытые в траве, в которые свободно проходит нога, то можете понять, почему в первые же минуты моего визита к котоко я оказался вымокшим до пояса».
Однако сами котоко не жалуются на папирус. Для них он вовсе не наказание, а, напротив, дар божий. Сплетенный из папируса мат служит одновременно и фундаментом, и полом жилища. Достаточно связать над таким матом высокие стебли этого растения — и готов каркас легкой хижины; остается только покрыть его травяными циновками или парусиной. Столь же просто с помощью папируса решается и транспортная проблема. Очищенные от листьев стебли свиваются в длинные — до 12 метров — пучки, которые затем связываются в виде своеобразных веретен с приподнятым носом. Это и есть нземи — легкие пироги котоко.
Прежде чем пуститься на такой папирусной лодке в плавание, ее в течение пяти дней выдерживают на плаву. После этого нземи практически больше не впитывает воду. На крайний же случай ее всегда можно вытащить на берег и просушить на солнце. Наконец, тот же папирус дает топливо для копчения рыбы и приготовления пищи. Одним словом, плавучие папирусные острова, на которых живут котоко, обеспечивают их всем необходимым.
И все же жизнь этого народа далека от идиллии. Котоко стали «водяными скотоводами», кочующими по озеру Чад, отнюдь не из любви к странствованиям. Дело в том, что растительность по его брегам весьма чахлая и прокормить ею скот просто невозможно. Причем в сухой сезон сами берега превращаются в топкие болота, а в период дождей оказываются на трехметровой глубине. Зато по озеру плавают отличные естественные пастбища, добираться до которых, правда, и пастухам и скоту приходится вплавь. Беда еще и в том, что никто не знает, куда погонит ветер, и течения папирусные острова и где они остановятся. Вот и кочуют котоко со своими стадами в поисках этих плавучих пастбищ по Чаду.
...Впереди на узких вертких нземи плывут пастухи-мужчины, длинными шестами подгоняя и направляя своих буйволов. Эти выносливые животные способны проплыть не один десяток километров: силы им не занимать, а длинные, загнутые книзу полые рога помогают буйволам держать рот и ноздри над водой. Впрочем, во время особенно далеких заплывов котоко не довольствуются этими естественными поплавками-понтонами и дополняют их связками высушенного папируса, которые привязывают буйволам на шею.
Женщины, дети и старики со всем домашним скарбом также кочуют с острова на остров вслед за стадами, благо устройство на новом месте не отнимает много времени. И только в разгар сезона дождей большая часть этого стотысячного народа переселяется в глиняные поселки, расположенные по южным берегам озера на территории Чада и Камеруна.
Ученые долгое время бились над разгадкой тайны происхождения самобытной «папирусной цивилизации» котоко. Сами кочевники на вопрос: «Кто вы? Откуда?» — обычно отвечают: «Мы из воды!» Причем это не преувеличение, а искренняя убежденность. У котоко существует даже легенда, согласно которой их далекие предки якобы постоянно обитали в озере, подобно рыбам, и выходили на сушу только для того, чтобы погреться на солнце. На самом же деле предки котоко, называвшие себя «сао», вместе с племенами сара, вадаи, банана, багирми, составляли древнее население берегов Чада на границе между Сахарой и Черной Африкой. Позднее они стали объектом захватнических набегов арабов, которые превращали их в рабов и вывозили в страны Среднего Востока. Чтобы спастись от поработителей, сао стали укрываться на плавучих островах и постепенно перешли к кочевому образу жизни на просторах Чада; там они чувствовали себя в безопасности.
Весьма необычна и социальная иерархия котоко. Их единоличным властителем является верховный вождь, объединяющий в своем лице функции целого кабинета министров: он одновременно и главный жрец, и верховный судья, и министр обороны и иностранных дел. Правда, официально он именуется куда скромнее: «Тот, кто следует за тем, кто был раньше, и предшествует тому, кто будет потом». Происхождение столь странного титула, по свидетельству французской исследовательницы Анни Лебеф, вызвано тем, что у котоко не существует ни имен собственных, ни географических названий в строгом смысле этого слова.
Резиденцией верховному вождю служит белый дворец из обожженной глины, стоящий на высоком месте и во время сезона дождей надежно защищенный от половодья. Впрочем, на всякий случай во дворе дворца на высоких козлах все же хранится пирога, которая никогда не должна касаться днищем земли, дабы не навлечь беду на котоко. Власть верховного вождя, несмотря на широкие прерогативы, вовсе не является абсолютной диктатурой. Она к тому же строго регламентируется множеством всяческих запретов: например, в течение всего своего правления верховный вождь не имеет права общаться не только с бывшими друзьями, но и с собственными родственниками; он не должен смотреть на восход и закат солнца и т. д. и т. п. Зато каждый поступок верховного правителя носит своего рода «директивный характер» и, в свою очередь, определяет многие стороны жизни котоко. Сменил, например, вождь верхнюю трапезную на нижнюю — значит, настало время резать лишних буйволов и вялить мясо. Повелел владыка принести для утреннего умывания воду из источника, а не из озера, — пришла пора готовить папирус для новых нземи.
