Я почувствовал, как у меня перехватило горло от подступивших слез. И, склоняя голову перед Учителем, я услышал взволнованный толос Митры:
— Вы дали нам бесценное сокровище — второе рождение, и никогда нам не расплатиться за это признательностью и любовью.
Пришла пора весенних дождей и буйного цветения фруктовых деревьев. Днем все жарче припекало солнце, а ночами тревожно кричали птицы и мерцали, погасая, звезды. Весть без слов при--шла из темных бездн моего «я», оттуда, где угасали и меркли все цвета, формы, звуки реальности. И понеслись, обретая плотность и силу, по полям моего воображения образы колесниц, всадников, развевающихся знамен. Среди ночи я вскочил на своей жесткой циновке и при свете огня светильника увидел, что глаза Митры тоже открыты. Он неподвижно лежал у другого края комнаты с сосредоточенным выражением лица, слоено прислушиваясь к внутренним голосам. Встретившись со мной взглядом, он сказал:
— Ну вот, мы в узоре. — Потом, поморщившись, добавил: — Я вижу, тебе эта весть тоже не доставила радости. У меня такое ощущение, что молния ударила с небес и расколола доспехи моего черепа.
Я только кивнул в ответ. Голова болела нестерпимо. У стен кельи я услышал мягкие шаги, и со светильником в руке к нам вошел Учитель.
— На этот раз Мадхура, — сказал он, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. — Вас призывают.
Было раннее утро. Мгла и туман стояли у подножия нашей горы, как синяя вода. Голоса слуг, которые привели нам коней из деревни, доносились смутно и глухо, словно из глубины. Учитель помогал нам собраться в дорогу и говорил, говорил, не переставая. Мне показалось, что он пытается в эти последние минуты передать нам еще какие-то знания, опыт, которым не успел поделиться:
— Мадхура взята штурмом... Наш ашрам, который находился неподалеку от города, уничтожен. Высокая сабха призывает дваждырожденных, не обремененных долгом перед учениками и властью, идти на помощь. В Мадхуру, наверное, отправится и Арджуна. Он окажет вам покровительство.
— Но как он узнает нас? — спросил я.
— Теперь вы — часть нашего братства, и Арджуна узнает вас так же неизбежно по вашим мыслям, как если бы вы написали на щитах свои имена. Слуги уже оседлали коней. Спускайтесь, вниз. Доедете по северной дороге до границ гор, потом за перевалом найдете истоки реки. Они отмечены маленьким храмом — тиртхой. По ней два дня пути до наших застав.
— А вам, Учитель, ничего здесь не угрожает? — с тревогой спросили мы.
Он пожал плечами:
— Разбойники не отважатся потревожить ашрам. Местный раджа пока еще не отравлен ненавистью к мудрым. А если случится какая-нибудь беда, тоя пошлю зов, и все дваждырожденные, находящиеся поблизости, поспешат на помощь...
У меня почти не было опыта езды верхом, и я все никак не мог попасть в такт легкой рыси коня. Но постепенно, день за днем, мы привыкали друг к другу. И все это время, словно эхо, звучал в нашем сознании далекий зов, стягивающий мысли дваждырожденных к единому Центру — объятой пожарами Мадхуре. А потом вдруг пришло успокоение.
Помню, что мы с Митрой тогда устроили короткий привал.
— Все, — сказал мой друг, растягиваясь на подстилке из травы, с которой недавно поднялся было, собираясь седлать коней. — Не знаю, как это называется, но для нас пора спешки миновала.
Впрочем, долго нам отдыхать не пришлось. Из пелены листвы, что окружала нашу тропинку, неслышно выехал всадник на могучем боевом жеребце. На боку у него висел меч в красных кожаных ножнах. Грудь и спину прикрывали грубые доспехи, тоже из кожи, но с нашитыми бронзовыми бляхами. Не торопясь, он спрыгнул с седла и привязал поводья к ветке дерева. Потом, поприветствовав нас небрежным поклоном, спокойно сел на траву напротив, словно не замечая наших кинжалов, наполовину вытащенных из ножен.
— Отдохнули? — спросил он. — Я послан за вами. В Мадхуре вам уже делать нечего. Живых увели в безопасное место, погибших предали погребальному огню. Дваждырожденным на этот раз удалось отбросить врагов. Но мы пришли слишком поздно.
Предвидя наши нетерпеливые вопросы, он покачал головой:
— Нет-нет, у нас еще будет время наговориться. Мне поручено проводить вас на запад, в Двараку. Арджуна с телохранителями движется туда.
Я услышал, как облегченно вздохнул за моей спиной Митра. Мои пальцы на рукояти кинжала тоже расслабились, но все равно эта встреча меня встревожила. Слишком много страшных рассказов услышал я в ашраме. Поэтому я спросил:
— Откуда мы знаем, что вы — посланец братства?
Воин незлобиво рассмеялся:
— А как бы иначе я вас нашел? Да и вы должны узнавать своих братьев без слов.
И вдруг я почувствовал, как ожил, затрепетал язычок пламени над моими бровями. Теплая волна приязни достигла моего сердца, заставила непроизвольно улыбнуться, забыв сомнения и страхи. Я бросил взгляд на Митру. Он тоже улыбался воину в грубых, пыльных доспехах.
— Я вижу, друг друга вы понимаете без слов, — сказал наш новый знакомый. — Пора научить вас понимать и других.
— Это вы нас научите? — спросил Митра, и даже я не понял, была ли в его словах доля иронии.
— Я? Нет. Я буду учить вас совсем другому искусству, — и воин ударил тяжелой ладонью по ножнам меча. — Меня зовут Крипа. Я — «дваждырожденный кшатрий», или брахман, познавший искусство боя. Я послан проследить, чтобы птенцы, так поспешно вылетевшие из гнезда, не сломали крылья.
На этом лице почти не было морщин — так, пара бороздок по краям рта, теряющихся в густой черной бороде. Но, заглянув ему в глаза, я увидел в них такую же глубину и ясность, которую до этого замечал только у своего Учителя. Сколько лет Крипе? — подумал я про себя. По тому, как прямо он держал спину, как легко сидел на коне, я бы дал ему не больше сорока, но глаза, глаза...
— Да, для воина, хотя бы и дваждырожденного, срок моей жизни чересчур длинен. Я давно служу братству, — сказал Крипа, — не так давно, как некоторые патриархи, но я уже умел стрелять из лука, когда Панду и Дхритараштра играли на коленях у Бхишмы.
Мы с Митрой почти одновременно поднялись с земли и почтили нового учителя глубоким безмолвным поклоном. Он опять рассмеялся, открыв крепкие зубы, сверкнувшие над черной, как смоль, бородой:
— Будете прилежно учиться, может, и протянете с мое. А теперь на коней, нас ждут в Двараке...
Наше путешествие продолжалось много дней, и Крипа коротал время, рассказывая нам историю города Двараки, который стал столицей нового государства рода ядавов.
— С незапамятных времен этот народ селился далеко от океана к югу от земель, принадлежащих Хастинапуру. Их столица была в Мадхуре. Но за несколько лет до нынешних событий могучий царь Магадхи Джарасандха вытеснил ядавов с плодородных земель, которые принадлежали им на берегах реки Ямуна. Цари ядавов Кришна и Баладева чувствуют брахму. Они так же легко управляются с ней, как обычный кшатрий со своим мечом и кубком вина. Мне иногда кажется, что они только притворяются простыми смертными. А на самом деле... — Крипа тряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли. — Но в конце концов и им пришлось отступить.. Слишком близко Мадхура от неспокойных своих соседей — Магатхи и Панчалы, да и Хастинапур с севера грозился вот-вот задушить ядавов в своих дружеских объятиях. Решено было построить новую столицу, а Мадхуру сделать сторожевой крепостью, тем более что стены ее были недостаточно высоки, чтобы противостоять долгой осаде. Правильное решение, если учесть, что теперь Мадхура пала. А тогда, десять лет назад, оставив небольшой гарнизон в Мадхуре, ядавы двинулись на запад, минуя страны Матсьев и Чеди.
Своей новой столице у океана Кришна дал имя Дварака, что значит — многовратная. Вам там понравится, — с уверенностью произнес Крипа и мечтательно прикрыл глаза, покачиваясь в седле. — Тенистые рощи на горе Райвата у города, прозрачная вода в искусственных водоемах, беседки резного дерева. По вечерам там собираются городские красавицы послушать сладкоголосых чаранов. Когда ветер дует с океана, то до города доносится мощный гул, словно морские драконы-мараки приветствуют человеческие дерзания. В такие дни смиряется жара и пропадает пыль. Воздух пахнет соленой водой и простором...
Так мы и ехали, слушая захватывающие рассказы Крипы, до тех пор, пока нам в лицо не пахнула глубокая, безлунная ночь. В вышине над нашими головами едва угадывались смотровые площадки боевых башен. Чадящее пламя факелов на мгновение зажгло медные ворота под каменной стрельчатой аркой. Копыта лошадей гулко цокали по каменной вымостке улиц. Дома неприветливо смотрели темными глазницами окон. От ворот крепости с нами поехали двое стражников с зажженными факелами. Они проводили нас до длинного каменного дворца, стены которого были украшены причудливой резьбой. Вокруг него был разбит парк. Силуэты деревьев таинственно шептались о чем-то за гранью светлых бликов, отбрасываемых факелами. Крипа спрыгнул с коня, и мы последовали за ним.
