— Внимание! — хлестнул жесткий, как плеть, голос Гаврилова.— Я — «Славный»! На всех судах стоять по местам! «Чехонь»! Мы подойдем к вам с наветренной стороны. Так быстрее передадим буксир. Возьмешь на борт линь. На швартовом будет насос. Укутали его в брезент и в два надувных плотика. Снизу и сверху. Так что не утонет. Примете на борт и сразу начнете своим и нашим насосами откачивать рассол из трюма. Выгонишь всю соль, что навалом, и воду. Швартовым, Поликарпыч, который будет связывать нас, передашь буксир «Рынды». Ее берем на себя.
Рубка содрогнулась под новым ударом. Вода стекала ручьями со стекол. Стремительный ветер тут же сушил их, унося клочья пены и снопы брызг за борт.
Вспыхнули на судах прожектора. Луч со спасателя разрезал темноту и прошелся по «Чехони», словно приласкал, потом подмигнул и, когда «Славный» оказался с наветренной стороны, уперся в полубак. Там надо было ожидать выброску, понял Семенягин, но не успел дать команду: выстреленный из пневмопушки спасателя линь, подхваченный ветром, перелетел и упал за борт. В одно мгновение Закутко подмял под себя тонкую бечеву, крутанул на руку и отполз за лебедку. Рухнула сверху очередная громада волны, рассыпалась на том месте, где только что был боцман. Загремела лебедка, пошел вращаться шпиль. Из воды на палубу потянулся шкентель, за ним — швартовый. Он шел тяжело, то натягивался струною, то обвисал. Ровно работал шпиль, грохотали волны, выл ветер, блестели изумрудами в лучах прожекторов мириады брызг, и над всем этим гремел голос боцмана:
— Тягни, хлопци! Тягни! Еще ма-леньки!
Где-то по центру толстого швартового каната был накрепко привязан резиновый плотик, который море так и не смогло утопить. Крепко привязанные страховочными концами, матросы помогали тянуть из бушующего моря бесценный груз...
Луч прожектора «Чехони» описал в низком небе дугу, нащупал в сыром холодном океане рубку спасателя и трижды радостно мигнул: «Порядок».
С. Виссарионов Рис. П. Павлинова
Есть день, особый день в жизни Тбилиси, когда на улицы города приходит Тбилисоба...
Никто не знает точно, сколько людей участвует в празднике, но можно с полной уверенностью сказать — практически все жители Тбилиси и, конечно, все гости столицы. Участники Тбилисобы отмечают на торжественном митинге лучших рабочих и колхозников, деятелей науки, литературы и искусства; чествуют новых почетных граждан города, чей талант стал в стране общепризнанным; благословляют молодые супружеские пары, которые начинают свой совместный путь по жизни с тонкого саженца, высаживаемого в Парке Молодоженов; рассматривают рисунки детей, раскрашивающих цветными мелками асфальт улиц... Пожалуй, только в этот воскресный день золотой осени на проспектах грузинской столицы и в лабиринте улочек старого города можно встретиться с героями полотен Пиросмани и Гудиашвили — балагурами-кинто, обутыми в остроконечные чувяки и подпоясанными наборными ремешками; озабоченными торговцами хворостом, веселыми сапожниками и продавцами сладостей. В этот день можно услышать мелодии дудок и шарманок, скрип старинной арбы и крики осликов, лениво бредущих с перекинутыми через спины хурджинами; можно полюбоваться изделиями народного творчества и купить их — отливающие матовой чернью керамические кувшины и настенные тарелки, валяные из шерсти ковры и знаменитую чеканку, женские сканые украшения...
На древнюю площадь Рике приходят семьями, обязательно с детьми. Да и в каком другом месте можно показать ребятам выросшую за несколько дней «деревню», в которой один дом непохож на другой. Тут и рачинская ода, и осетинская сакля, и сванская башня... — жилища, характерные для всех уголков Грузии. Радушные хозяева угостят взрослых молодым вином и шашлыком, а детей одарят виноградом и мандаринами, яблоками, грушами, персиками, от которых ломятся корзины и телеги.
Однако оценить в полной мере щедрость грузинской земли можно, пожалуй, только на городском ипподроме. С самого утра тянутся на его зеленый ковер груженные доверху арбы — настоящий «парад урожая»! Потом перед собравшимися разыгрываются театрализованные представления — возникают картинки быта старого Тифлиса, проходит красочная свадебная церемония, играют ансамбли народных инструментов. В заключение начинаются национальные спортивные соревнования и игры — скачки, лело, исиди, цхенбурти.
А в Парке-музее грузинского зодчества и народного быта люди встречаются с поэтами, приехавшими со всех концов республики,— тушинцами и пшавами, кахетинцами и мингрелами, имеретинцами и гурийцами, осетинами и абхазцами...
К Тбилисобе готовятся тщательно, как к долгожданной свадьбе или рождению первенца. Особенно долог и кропотлив труд реставраторов: в старых кварталах столицы они на несколько месяцев укрывают лесами здания, чтобы затем явить их обновленными. Так произошло, например, со знаменитой базиликой Анчисхати, сбросившей наслоения тринадцати веков; со старинным домом, в котором теперь уютно разместился Республиканский центр детского изобразительного искусства с экспрессивной скульптурной композицией борцов «Берикаоба» у входа; со многими другими ценными архитектурными памятниками, которым возвращен первозданный облик.
Тбилисоба... Так что же это такое? Однозначного ответа нет, потому что это гимн щедрости земли и трудолюбивым рукам, это встреча века минувшего с веком нынешним, это музыка, песни, танцы, улыбки и шутки, это, наконец, аплодисменты зрителей, для которых сцена — весь город.
А если говорить короче, то Тбилисоба — это праздник мастеров, добрых и талантливых людей, которыми всегда была богата грузинская земля.
Тбилиси, Грузинская ССР А. Мартынов Фото И. Константинова
«И оный пролив положить на карту»
К огда наш корабль оставил рейд Поморской губы и взял курс на восток, мы уже не могли сидеть в каюте и, теснясь в ходовой рубке, следили, как за каждым поворотом открывались все новые и новые панорамы, контрастные от синевы воды, белизны льда и темноты гор...
Путь наш лежал к Новой Земле, к проливу Маточкин Шар.
Пролив Маточкин Шар — не только дорога Пахтусова и Цивольки, Литке и Бэра, Хольтедаля и Визе, путь открытий и славы многих исследователей и мореплавателей. Этот уголок Новой Земли напоминает и о первых русских полярных плаваниях и походах, об исчезнувших путешественниках и целых экспедициях, он обещает еще не прочитанные страницы истории арктических открытий.
Именно поэтому, помимо специальных задач нашей экспедиции, мы задались целью отыскать в Маточкином Шаре следы пребывания здесь первой русской экспедиции по изучению Новой Земли. Ее участники остались на зимовку в восточной части пролива в 1768—1769 годах. Там же окончил свой жизненный путь один из руководителей плавания, самобытный исследователь Арктики Яков Чиракин. ...В 60—70-х годах XVIII столетия потомственный помор, выходец из Шуерецкой волости Яков Яковлевич Чиракин в течение девяти лет совершал плавания от берегов Студеного моря к далекой Маточке, как называли величайший в Евразии заполярный архипелаг. Коч мореплавателя шел от устья Двины в беломорское горло, оставляя с запада скалистые берега Терского, а с востока — песчаные отмели Зимнего берега. Там, на устланной лишайниковой тундрой пологой спине Канина Носа, уходивших в океан провожал поставленный дедами высокий деревянный крест. «Боже, дай нам ветра» — было вырезано на его мощной темной перекладине...
От Семи островов коч Чиракина поворачивал на северо-восток, где ждал его затянутый туманами «Камень в море пояс» — выступавший над водами Ледовитого океана хребет Новой Земли.
Осенью 1767 года, вернувшись из очередного новоземельского плавания, кормщик передал в канцелярию Архангельского губернатора доклад, в котором сообщалось, что он, Чиракин, «оную Новую Землю проходил поперек насквозь на другое, называемое Карское море, два раза оттуда и возвращался в Белое море тем же проливом и одному месту снял он своеручно план».
Перед Архангельской портовой конторой стал вопрос об исследовании нового водного пути, который выводил бы к богатой Сибири, к берегам далекой Америки. По представлению конторы 16 ноября 1767 года «план Чиракина» слушали в Адмиралтейств-коллегий в Петербурге. Высочайшим рескриптом архангельскому губернатору А. Г. Головцыну было предложено отправить экспедицию для описи неведомого пролива.
Руководство исследованиями было возложено на штурмана Федора Розмыслова. В состав экспедиции, кроме Розмыслова и Чиракина, вошли подштурман Матвей Рубин, два матроса и девять промышленников-поморов. Всего 14 человек. Для дальнего похода купцом Антоном Барминым был выделен многократно бывавший в плаваниях трехмачтовый коч.
