даче готовить — утром в девять часов я за тобой заеду. Только, пожалуйста, без этого твоего «давай обойдемся бутербродами»! Не забывай, что твой мужчина питается здоровой пищей.
Я молчала, совершенно не зная, что сказать — участвовать и дальше в этом идиотском разговоре не было никаких сил. Поэтому призналась:
— Дима, я уже на даче. Но тебе сюда приезжать не стоит. И вообще не стоит больше ко мне приезжать. Никуда. И никогда.
После этих слов в трубке наступила недоуменная тишина, а Славинов поднял глаза от своего телефона и с интересом уставился на меня. А я на него.
Так мы и сидели какое-то время — Дима молчал, Славинов смотрел, а я думала о том, что Дима, кажется, слегка не в себе.
Наконец, из трубки послышалось:
— Мирослава, ты совсем дура, что ли?
Я отняла телефон от уха и сбросила звонок. После чего отправила Димин номер в черный список и злобно рявкнула на внимательно глядящего на меня Славинова:
— Что?! Что вы на меня так смотрите?!
Он помолчал, не отвечая. И когда я уже решила, что нужно срочно убегать, пока не начала рыдать у него на глазах, спокойно произнес:
— Мирослава, нам нужно определиться с датой свадьбы. Какую ты хочешь церемонию? Или по-тихому распишемся, и ты переедешь ко мне?
Тут я откинулась затылком на спинку дивана, закрыла глаза и в отчаянии замычала:
— М-м-м-м… Святые ежики, ну за что мне все это, а?!
— Святые ежики? — хмыкнул Славинов. Быстрое движение в мою сторону, и не успела я открыть глаза, мужские руки сжали мои бока.
Еще миг, и я сидела у олигарха на бедрах: лицом к нему, с согнутыми и торчащими в стороны заголившимися коленками. Хорошо хоть, юбка у платья широкая и прикрыла район трусов. И еще лучше, что я их вообще надела в такой-то жаре! Иначе совсем уж картинка была бы…
Я сидела, чувствуя, что краснею как вареный рак, а светлые, словно прозрачный голубоватый лед глаза, внимательно разглядывают мое лицо. Да что-же он вечно смотрит, словно что-то невиданное разглядывает!
— Значит, ты у нас святой ежик, маленькая психологиня? — обдав холодом своего парфюма мужчина зафиксировал одной рукой мой затылок, а второй обнял за спину и дернул к себе ближе.
Строго спросил:
— Что от тебя хотел Арс Ковалев? Давно он взялся тебя на свидания приглашать?
Я замерла, близко-близко рассматривая его лицо — прямой узкий нос, темные брови и ресницы. Щетина, к вечеру густо покрывшая шеки и упрямый подбородок, тоже очень темная. Гораздо темнее волос. Быстро же он обрастает — в обед, когда приехал, щетины еще не было. И странно, что волосы у него такие светлые — или успели выгореть на солнце?
— Отпустите, — прошептала, чувствуя, как пересыхает горло под его взглядом, в этот момент залипшем на моих губах. — Что вы себе позволяете?
— Ты не ответила на мой вопрос, Мирослава, — его рука на моей спине скользнула от поясницы вверх почти до шеи. Потом обратно и умастилась чуть выше ягодиц. Пальцы на моем затылке начали легко двигаться, массируя кожу и рассылая предательскую дрожь по всему телу, — Арсений. Что у тебя с ним?!
— Ничего! У меня парень есть, между прочим, — я сжала пальцы и зубы, чтобы не застонать ненароком от удовольствия. Потом попыталась натянуть юбку на колени.
— Нет у тебя никакого парня, Мирослава. Или ты говоришь про этого придурка, которого сама же недавно и послала? Можешь забыть про него, — Славинов покосился на мои ноги, которые никак не хотели прикрываться.
— Не смейте лезть в мою жизнь! И уберите от меня руки, — тут я заерзала, пытаясь отодвинуться и не прижиматься к нему так плотно. И подальше от наглых ладоней, гуляющих по моей спине…
Славинов резко втянул в себя воздух. На миг прикрыл глаза, распахнул и еще крепче сдавил мои затылок и талию, не давая пошевелиться:
— Прекрати ерзать, святой ежик! Я-то не святой, в отличие от тебя…
— Так отпустите меня, Янис Альбертович, — в ярости зашипела я, поняв, что он имеет в виду. Еще больше покраснела и рванула в сторону. — Не смейте прикасаться без разрешения! И если вы еще раз попробуете меня поцеловать, я вас стукну!
Славинов неожиданно не стал меня удерживать. Наоборот, убрал руки, так что я свалилась боком на диван и затем на пол. А он свободно откинулся на спинку и с интересом наблюдал, как я вожусь у него под ногами, пытаясь собраться в кучку и встать.
Понаблюдал, понаблюдал, потом наклонился и подхватив меня под бока, одним движением закинул на диван:
— Дикая ты, Мирослава. Но, как я понял, тебе наш поцелуй тоже понравился. Значит не безнадежна.
— Ничего мне не понравилось! — я вскочила на ноги, отбросила с потного лица прилипшие волосы и рявкнула: — Хватит уже наглеть, господин Славинов. Катитесь к себе домой и лапайте там своих любовниц. С чего вы взяли, что можете со мной вести себя так же, как с ними?!
Не отвечая, мужчина запрокинул голову и неожиданно улыбнулся. Белозубо и так обезоруживающе, что я мгновенно сдулась — выдохнула и резко успокоилась. Спокойно повторила:
— Ведите себя нормально, Янис Альбертович. Это мой дом и здесь мои правила. Соответствуйте им.
— Янис. Ты ведь уже называла меня по имени. С чего вдруг отчество вспомнила? — он приподнял одну бровь, насмешливо глядя мне в глаза.
— Просто забыла тогда ваше отчество, — чуть смутившись, призналась я. — Потом посмотрела в интернете и теперь уже не забуду.
Хмыкнув, Славинов кивнул и сел поудобнее. Похлопал по дивану рядом с собой:
— Садись, Мирослава, и давай спокойно поговорим. Обещаю, приставать не буду.
Я тоже хмыкнула и кивнула. Шагнула к стоявшему в углу комнаты коричневому полированному серванту без одной дверцы и взяла стоявшую там керамическую статуэтку какой-то дамочки с корзинкой на голове.
Взвесила ее в руке и, многозначительно глядя в прозрачные глаза олигарха, предупредила:
— Да, поговорить нам надо. И трогать меня вы не будете… А если только попробуете, то пеняйте на себя.
Янис Славинов
Так, надо завтра юристам скомандовать, чтобы добавили пару пунктов в контракт с ежиком. Уж очень мне понравилось тискать ее. И то, как она вертелась у меня на коленях, смущаясь своей задравшейся юбки, было… забавно. И приятно.
Жаль только, что белье на ней все-таки было — это я успел разглядеть пока она не поддернула платьишко, прикрывая свои розовые девчачьи трусы.
Надо
