Ты там, наверное, одно и то же повторял, вот тебе и скучно.
— Какое мудрое дитя, — самую чуточку изогнул уголок рта дядя. — Не торопись взрослеть.
— Ты тоже. А как тебя зовут?
— Люди называют меня Великим Шутником.
— Правда? — обрадовалась Вероника. — Пошути что-нибудь.
— Это не повеселит меня.
— А ты тут при чем? — не поняла Вероника. — Шутки шутят, чтобы другие смеялись.
И Вероника посмотрела на него, как на дурака. Вот вроде взрослый дядька, шляпу носит, перчатки белые, туфли лакированные, а простых вещей не понимает.
— Ну хорошо, — вдруг улыбнулся дядя. — Бежал как-то по лесу айчап…
Тем временем Лахджа с маленькой Лурией неожиданно стала жертвой набега фархерримов. Лахджа спокойно болтала с Сидзукой, вспоминала прежние времена, когда вокруг выросли четыре крылатые фигуры.
— Не такая уж и Отшельница, как я погляжу, — произнес фархеррим с медной кожей.
— Но и не Изувер, — поддакнула беловолосая Ао. — Привет, Лахджа. Как там поживает… тот прохиндей?
— Очень раскаивается, — заверила Лахджа. — Но нашел в себе силы идти дальше.
— А это, значит, одна из твоих полудемонят, — протянула ладонь фархерримка Наставница. — Какая прелестная малышка.
— Пьелестная и тюдесная, — широко улыбнулась Лурия. — Кяк сьветок.
Фархерримки и Сидзука умиленно застонали. Лурия не была демоном, как Астрид, и у нее не было штуки Вероники, зато она росла такой обаятельной, что при виде нее таяли даже самые черствые сердца.
— Безумно красивый ребенок, — согласился Дзимвел. — Как жаль, что она не одна из нас.
Он это сказал с таким упреком, что Лахдже на секунду стало стыдно, словно она и вправду в чем-то виновата. Часть ее все еще упрямо твердила, что она греховодница, она рожает от каких-то нечистых созданий, гхьетшедариев и смертных людишек.
Ксенофилия и скотоложество — вот что это такое.
Но Лахджа тряхнула головой и отбросила эти мысли. Они не ее. Это заложенные Мазекресс установки, они никуда не денутся, но их можно игнорировать, если понимать, что это искусственная программа.
Другим фархерримам труднее… ну как труднее? Они это воспринимают как должное и не видят проблемы. Они-то росли среди сородичей, для них это естественно. Но Лахджа почти сразу после рождения рассталась с братьями и сестрами, а потом многие годы в глаза их не видела, так что ее зов крови куда слабее.
— Итак, один хальт и двое… как ты назвала этих существ? — посмотрел на Лурию Дзимвел.
— Дочерьми, — сухо ответила Лахджа. — Названия я раздаю только гомункулам. Как там, кстати, Хисаданних?
— Она стала крупной, — ответила Наставница. — Очень толковое существо. Успешно стережет границы и поедает незваных гостей. Спасибо за подарок.
— Хорошо, что она… прижилась.
Лахджа пригласила фархерримов за стол. Они еще немного пообщались о всяких мелочах, причем чувствовалось, буквально висело в воздухе, что ее сородичам очень интересна Вероника. Они, разумеется, тоже прослышали о феноменальных способностях средней дочери Лахджи, и это, кажется, посбивало с них спесь. Они пристально разглядывали Лурию, пытаясь понять, насколько такое нормально для полуфархеррима-получеловека.
— Она тоже, конечно, будет незаурядной волшебницей, — пообещала Лахджа, играя с дочерью в «кражу носика». — Но такое, как у Вероники… это бывает один раз на триллион. Да, моя хорошая?.. а где твой носик?.. будешь самой красивой волшебницей?.. будешь!.. вот твой носик!.. у меня, у меня!..
— Несмотря на то, что наше общение началось не так гладко, знай, что ты всегда можешь прийти к нам, — произнес Дзимвел, с щемящей жалостью глядя на Лахджу. — Мы можем быть твоей семьей. Никаких условий, никаких требований. Просто если что-то вдруг не заладится… мы тебя примем.
— И твоих детей тоже, — добавила Наставница.
— Спасибо, — кивнула Лахджа.
— У нас все будет хорошо, — подошел и Майно. — Любимая, давай поищем детей, Янгфанхофен торт выносит.
Лахджа нашла Астрид, Веронику и Мамико в толпе других малышей. Они собрались целой кучей вокруг… Гариадолла. Демолорд что-то рассказывал, показывал фокусы… достал из цилиндра живого айчапа…
И он выглядел… поживее обычного. Почти веселым. То ли Великий Шутник нахлестался зелья бушуков, то ли его впервые за долгое время что-то увлекло.
Но Лахджа не успела разглядеть получше, потому что заиграла бравурная музыка, демоны стали расступаться, аплодировать, столы улетучились дымными струями, а из огромных дверей выплыл гигантский торт-мороженое. Многомерный, многовкусовой и сверхреальный, куда более настоящий, чем многие из здесь присутствующих.
О, это было нечто. Настоящее чудо кулинарного волшебства. Даже демолорды заинтересовались таким редким лакомством.
— Мой кусок вон тот, с ягодами! — сразу определился Гаштардарон.
— Этот кусок я выбрал себе задолго до твоего рождения, мальчишка! — воскликнул Джулдабедан.
— Не ссорьтесь, мои дорогие сладкоежки! — благодушно воскликнул Янгфанхофен. — Моего торта хватит на всех!
И четыре девочки с Парифата тоже получили по куску этого невероятного торта, коронного блюда Паргоронского Корчмаря. Каждая крошка таяла на языке и одновременно взрывалась фонтаном нескольких вкусов разом, в том числе таких, которые язык смертного и воспринять-то не способен.
— Пасиба, было очень вкусно! — поблагодарила на прощание Вероника.
— Я рад, — улыбнулся Янгфанхофен. — Заглядывай ко мне в гости… когда подрастешь, конечно.
Утро выдалось тихим и ясным. В воздухе еще стояла прохлада, играла негромкая музыка, журчала вода, и все новые розовые кусты с жадным хлюпаньем поглощали демоническую кровь.
Лахджа лила ее прямо под корни. Бережно и аккуратно, не тратя зря ни единой капли, но все же и не слишком целясь. Попадало и на стебли, и на цветы.
Что-то из растений погибало, не выдерживая демонической скверны. Но другие расцветали пуще прежнего, а черенков и кустов было достаточно, чтобы большинство сортов приобрело новые интересные свойства.
— Вот так, сделаем вас морозоустойчивыми, засухоустойчивыми, тенеустойчивыми, паразитоустойчивыми… — приговаривала Лахджа.
— Хватит кормить растения своей кровью! — крикнул Майно, куривший на балконе. — Мне тут только паргоронской ежевики не хватало!
— Это не ежевика, — укоризненно ответила Лахджа. — Ты, конечно, не силен в ботанике, но уж мог бы отличить.
Со спортивной площадки доносился стук мяча. Потом он вдруг прекратился и раздались вопли. Астрид, Мамико, Эммертрарок и Уберта Пордалли играли в четырехсторонний уош, но поскольку Астрид творчески откорректировала правила, игра то и дело переходила в скандал, а иногда даже потасовку.
Вероника в уош не играла. Она изучала свой лист рекомендаций и гладила шебуршащегося в ногах айчапа.
Айчапу понравилось на Парифате. Вокруг было зелено и совсем не водилось хищников… опасных для айчапа. Бродячая собака, которая заинтересовалась странным существом, удрала с визгом, когда айчап решил сам отведать ее на вкус.
Но сейчас он спокойненько возился возле Вероники, хватая щупальцами салатные листья и морковку. Зев в центре туловища то и дело размыкался, с чмоканьем перемалывая все
