Почему даже в такие дни Ленина интересовало новое слово в науках землепользования? Переустройство общества неотделимо от переустройства природы, рационального использования, приумножения ее богатств, разумного хозяйствования.
На Земле в двадцатом веке пашнями, лугами, пастбищами, садами охвачена без малого треть суши. И почти на половине обрабатываемых земель гуляет эрозия.
Такой вот итог... В чем, однако же, дело?
«Человеческие проекты, не считающиеся с великими законами природы, приносят только бедствия» (Маркс), — было записано у Ленина в одном из конспектов.
Не считающиеся с великими законами природы...
Сдвиг во времени
Природа нетороплива. Десятилетия и века — обычно это самый краткий миг, за который на земле успевают произойти сколь-нибудь существенные изменения. У людей иной масштаб времени. Даже обширную местность сейчас можно перекроить за считанные годы. Но едва окончены работы, как их результат попадает в круг неспешно действующих природных процессов. Долго идет притирка, медленно устанавливаются новые связи, и бывает так, что неожиданно природа показывает зубы уже при жизни других поколений.
Ибо природа — система невероятно высокой сложности. Любой ее элемент не существует сам по себе. Дерево, например, может жить лишь в связи со строго определенным растительным сообществом, в «своей» почве, со «своими» микроорганизмами, насекомыми, птицами; ему необходим особый режим грунтовых вод, особый режим света, и характер ветров ему тоже небезразличен. Но и эти все элементы так же точно зависят от дерева. Стоит решительно изменить хотя бы один, как все придет в движение, система нарушится, и подчас незаметно для глаза это будет длиться, может быть, века, прежде чем наступит равновесие. Но это уже будет новое равновесие новой природной системы.
Природа неделима и мстит тем, кому это невдомек. Столь же сурово она наказывает тех, кого интересует минутная выгода, кто не хочет предвидеть, что будет завтра. Но именно такова рваческая психология дельцов: прибыль немедленно, любой ценой и на моем крохотном участке. А что вокруг и что потом — наплевать.
Под давлением этой психологии собственника и развивалось хозяйствование человека на земле.
И по мере усиления техники задача строительства «земли человека» становилась все более противоречивой, так как силы, необходимые для преобразования, все шире тратились на борьбу... с последствиями самих преобразований!
Социалистическое хозяйствование должно было строиться на другой основе.
Именно Ленин был зачинателем общегосударственных планов научной разведки и использования природных богатств. Общегосударственных и научных — оба прилагательных нуждаются в выделении.
Коль скоро план государственный, значит впервые появляется возможность преобразовывать природу как единое целое — не по кусочкам, не по звеньям, не по камешкам, близоруко вынутым из фундамента. Раз научный, значит план можно продумать с учетом великих законов природы и тем обезопасить себя от разрушительных последствий.
Нет, не случайно даже в грозные предоктябрьские дни Ленина интересовало последнее слово в науке землеведения и переустройства природы.
В масштабе континентов
За минувшие полвека изменились возможности человека. И прежде всего возможности человека социалистического общества.
В Средней Азии с глубокой древности и до 1917 года орошением удалось охватить немногим более трех миллионов гектаров. В других районах России орошение почти или полностью отсутствовало. Но уже к 1941 году орошенными оказались шесть миллионов гектаров. Сегодня планы орошения новых сотен тысяч и даже миллионов гектаров уже не удивляют. Подобный размах стал привычным, будничным, естественным.
Приведение в порядок болотистых земель хотя бы европейской части страны еще недавно, всего каких-нибудь лет десять-двадцать назад, казалось далекой мечтой. Сейчас объем мелиоративных работ ежегодно наращивается чуть ли не в полтора раза, и можно ожидать, что лет через пятнадцать на территории европейской части СССР «мокрые земли» в основном будут преобразованы.
Далекий перспективный прогноз — вот на чем все более зиждется комплекс современных наук землеустройства. Без него невозможна выработка верной стратегии.
Вообразим на секунду, что некоторые проводимые сейчас исследования и разработки дальнего прицела уже осуществлены. Печора и другие северные реки замкнуты на Волгу; Обь, Иртыш, Енисей соединены с Сырдарьей и Амударьей. На севере, среди болотистой Западно-Сибирской низменности, от избытка влаги освободились десятки миллионов гектаров, на юге, в среднеазиатских пустынях, воду получили тоже десятки миллионов гектаров.
Подобного масштаба преобразования уже осуществляются на огромном участке Евразии. Есть величественный Каракумский канал, и уже изучаются варианты трасс поворота великих сибирских рек (о проекте соединения Енисея с Амударьей мы писали в «Вокруг света» № 9 за 1969 г.).
И здесь в перспективе намечается одно серьезное отличие от того, что делалось и раньше. В наметках обрисовывается ни много ни мало единая водопроводная сеть, которая охватывает часть материка. Сеть, при проектировании которой надо думать и об отводах к городам (как в городе — к зданиям), и о поливе земли, о множестве насосных станций для поддержки циркуляции, и о судьбе израсходованной воды, ее очистке и использовании. Подобно тому как сложились единая транспортная система, единая система связи, единое энергетическое кольцо, возникает единая регулируемая система круговорота воды, включающая в себя подземные бассейны, реки и даже моря.
Увидеть звенья этой системы несложно даже сейчас. Благодаря построенным и создаваемым каналам (Северный Донец — Донбасс, Краснознаменский, Южно-Украинский, Северо-Крымский) юг Украины и Крым уже переводятся на искусственное водоснабжение с таким размахом, как если бы там возникли новые реки. Кардинально решается проблема орошения засушливого Поволжья.
Северный и Центральный Казахстан. Длина строящегося канала Иртыш — Караганда — около пятисот километров, высота подъема воды — 475 метров (перепад Волги от истоков до устья — 256 метров). От Караганды до Джезказгана воду предполагается давать по водопроводу (проектируемая длина — 600 километров).
И так далее.
Даже такое море, как Каспий, уже не предоставлено само себе. Разрабатываются меры по его очистке, впереди забота о том, как, какими способами поддержать его уровень. Целое море подпадает под управление человека.
На севере же... Пожилой, опытный мелиоратор рассказывал мне в Ленинграде: «Удивительно, до чего меняется местность. Там, где все завершено,— верите ли — возник пейзаж Украины! Да, да, под Ленинградом...»
Так оно и есть. Кустарники, клочковатые луга, неровные поля — знакомая, привычная картина здешних мест. Но в тех хозяйствах, где земля окончательно преобразована, — ровные луга и поля, глаз видит далекий горизонт, и нет даже обычных при осушении канав — дренирующая сеть спрятана под землю. Таких мест пока мало, но они образец того нового ландшафта, который идет на смену привычному.
...Станция находилась на вершине холма, откуда на много километров виднелись степи Ставрополья. Над вечерней землей, над гаснущим закатом, подобно былинной страже, застыли мирные пушки, и чаша локатора медленно озирала небо, высматривая врага, несущего полям град. И едва появлялась опасная туча, дозор настораживался, все приходило в движение, и начинался бой человека со слепой стихией. Мы знаем, чем теперь заканчивается такое сражение: вовремя рассеянный в тучах ракетами или снарядами реагент предотвращает градобитие. Под такой защитой на юге уже находятся многие обширные плантации ценных сельскохозяйственных культур.
На обширных пространствах разворачиваются и менее заметные, но столь же важные битвы за плодородие. Если поля держат влагу, то даже засуха уже не может властно хозяйствовать на них. Современные методы возделывания земли и меры по накоплению влаги позволили увеличить ее ресурсы в почвах главных зерновых районов страны. В перспективе эти методы могут дать им столько воды, сколько они получили бы от оросительных каналов мощностью с Днепр и Дон.
Человек уже не так бессилен перед климатом, как прежде. Даже перед климатом.
Средства предвидения
Преобразование природы — работа тонкая и сложная. Простой вроде бы случай: надо осушить клочок земли где-нибудь возле Новгорода, где, как известно, влаги более чем достаточно. Но парадокс: даже там землю надо не только осушать, но кое-где и орошать, так как влаги не везде избыток, есть участки, где ее в обрез. Приходится руководствоваться и другими соображениями. Жизнь природы сплетена из переменных факторов. А мелиоративной системе присуще постоянство. На что же ориентировать ее дренирующую способность? На максимум осадков? Тогда в сухую пору даже северо-западные земли могут подвергнуться засухе. Воды будет отсасываться больше, чем нужно. На минимум? Тогда в нормальные годы земля будет страдать от переизбытка влаги. Как же рассчитать оптимум?
