Сергей подумал и, чувствуя себя виноватым перед слесарем за то, что так резко тогда оборвал его, согласился.
Добрались до предпоследней станции. Светало. Темная стена перед снегоочистителем посерела. Было видно, как длинный аккуратный вал ложится из-под ножей на междупутье. Проехав выходную, последнюю стрелку, Панов повернул рукоятку опускания ножей и только тогда заметил впереди маленький столбик. Столбик показывал, что машина стрелочный перевод еще не миновала. Взвизгнул металл — снегоочиститель резко качнуло.
— Что там? — спросил Сергей, очнувшись от дремоты.
— Не знаю. За что-то задели, Сергей Иваныч,— ответил Панов.— Надо остановиться!
Рассвело настолько, что ближний свет боковых фар совсем терялся в беловатой каше.
Тут же послышались три коротких свистка тепловоза. (По железнодорожному коду — это сигнал немедленной остановки.) Не успели встать, как в дверь сильно забарабанили. Это был помощник машиниста.
— Сергей Иванович! Взгляни-ка назад... Что-то не то... Я заметил из нерабочей кабины,— запыхавшись, говорил он.
Сергей побежал вслед за ним к тепловозу. Обойдя его, он посмотрел на расчищенный путь. Вдоль левой рельсовой нити внутри колеи тянулся неширокий, приглаженный сверху снежный валик.
«Один нож потеряли!» — мелькнуло в голове, и Сергей метнулся к снегоочистителю. Так и есть — одного ножа недоставало, только погнутые болты с сорванной резьбой торчали из лобового щита.
«Не иначе как на стрелке потеряли»,— мрачно подумал Сергей. И он опять побежал к тепловозу.
— Механик! Давай назад! Как можно быстрее...— Дыхания не хватило.
Машинист понял и согласно кивнул. Снегоочиститель рванулся и с той скоростью, на которую только был способен локомотив, двинулся назад. Беспрерывно сигналя сиреной, он несся сквозь метель, подгоняемый снежной бурей.
— Скорей, как можно скорей! — поторапливал Сергей машиниста.— Только бы успеть, только бы не опоздать!
Снегоочиститель вихрем влетел на станцию, промчавшись мимо удивленных стрелочников. Не дожидаясь полной остановки, Сергей плюхнулся в сугроб, вскочил и побежал.
— Там нож должен быть на выходной стрелке!
— Не волнуйтесь, нашли ваш нож. Стрелочник пошел готовность маршрута проверять и нашел. Вы в металлическую болванку врезались — она с платформы упала.
Сергей распахнул полушубок и облегченно вздохнул...
На этот раз, когда мы приехали на Воркутинское отделение Северной железной дороги, пурга только что утихла. Она продолжалась недолго — всего-то три дня. О ней теперь напоминали высокие сугробы у решетчатых щитов линий снегозадержания, протянувшихся вдоль железной дороги.
Выходим из занесенного почти под самый козырек крыши станционного здания — и останавливаемся ослепленные. Ярко-оранжевое солнце уже поднялось из-за горизонта, осветило плотно спрессованный и отполированный ветрами снежный покров. Мороз около тридцати. Пальцы рук даже в меховых рукавицах чувствуют его.
На едва расчищенном станционном пути стоит, готовясь к отправлению, новый мощный трехроторный снегоочиститель — специальная машина, снабженная опускающимися между рельсами лобовыми ножами и раскрывающимися крыльями. Издали она напоминает готовый ринуться вперед мощный таран на колесах...
Проваливаясь по колено в снег, идем по междупутью и испытываем чувство благодарности к местным товарищам, снабдившим нас высоченными валенками, подшитыми толстой резиной.
Двое путейцев что-то сосредоточенно рассматривают на лобовом щите снегоочистителя.
— Не замерзли? — спрашивает тот, что постарше, глядя на наши раскрасневшиеся лица.— Писаренко Виктор Петрович, дорожный мастер. Вот с машинистом Мисюрой проверяем механизм поворота крыла. Готовимся к рейсу...
С нами на перегон едет и заместитель начальника Елецкой дистанции Вячеслав Филиппович Силенко. Дежурный принес жезл — железный стержень с ободками, дающий право на занятие перегона, и снегоочиститель двинулся к выходным стрелкам.
Машинисты запускают двигатели. Роторы, вращаясь с огромной скоростью, крошат плотный снег, он летит, как из пушки, в поле. В морозном воздухе вьется белая пыль...
Л. Троицкий, В. Ряскин / Фото А. Зверева Воркута — Чум — Лабытнанги
Полчаса нелишнего времени
Место для вежливости
...О на спускалась к площади. Тяжелые складки юбки, раскачиваясь, несли ее по склону узкой и кривой улочки, зажатой меж невысоких заборов.
Мы поджидали ее перед каменным зданием с колоннами, но, пока озирались по сторонам, потеряли женщину из виду. Мы постояли еще некоторое время, надеясь, что она вот-вот вынырнет на площадь и мы спросим у нее, где нам искать главного архитектора города Копривштица. Но женщина больше не появлялась. Лишь когда мы осознали, что она скрылась в стоящем перед нами доме, вошла туда с черного хода,— распахнулась тяжелая парадная дверь, и появилась наша знакомая незнакомка. Она была теперь не одна: на полшага отставая, ее сопровождали мужчина и женщина, а «наша», громко восклицая, размахивала на ходу руками.
Не знаю почему, но и Генриетта, и я признали в ней человека, который нам был нужен.
— Мы не ошиблись? — спросила Генриетта, когда трое приблизились к нам.— Вы Свобода Драганова?
— Да... Но если я Драганова, то вы ясновидящая. Я вас вижу впервые,— не сбавляя шага, ответила женщина. Голос ее звучал низко и оттого властно.
— Тимашева,— назвалась Генриетта.— Я из софийского еженедельника «Орбита». Наш гость интересуется сохранением архитектурных памятников... Вот видите,— обрадованно повернулась она ко мне и, как бы представляя меня главному архитектору, сказала: — Нам, кажется, повезло.
На мое приветствие Свобода Драганова ответила едва заметным кивком.
— Насчет «повезло» не уверена...— Она не скрывала иронии, но и не могла скрыть, что под иронией прячется озабоченность.— Вы, наверное, знаете, скоро 9 сентября. День свободы. Сейчас собирается актив города...— В следующую секунду, уловив нашу растерянность, она добавила:— Тогда не будем терять времени.
Мы едва успевали за ней — Драганова шла быстро,— вслушиваясь в торопливую, но в то же время и ровную речь, словно архитектор вдруг стала читать по бумаге.
— Здесь почти все — памятники. И во всех домах жизнь продолжается. Тринадцать зданий — совсем старички, им по сто пятьдесят лет. Они сфотографированы, документированы. В основном это деревянные дома. Мастера, строившие их, были талантливыми людьми...
— Народные мастера,— вставила Генриетта.
— Самоучки,— подал голос и я.
— Посмотрите, под вашими ногами естественная скала,— сменила тему Драганова, видимо, не желая, чтобы ее прерывали.— Вы находитесь на высоте более тысячи метров над уровнем моря. Чувствуете, как прохладно?..
Не успели мы оглянуться, как люди, шедшие с Драгановой, исчезли. И мы вошли в кафе на площади. Плетеные столики, стулья. Драганова предложила нам крайний столик. Похоже, это было ее постоянное место и отсюда она открывала приезжим свой город.
Справа от нас террасами лепились разноцветные деревянные дома с высокими открытыми верандами. Эти веранды словно парили в воздухе над нижними этажами. Дальние дома утопали в зелени — виднелись лишь красные черепичные крыши, над ними вставали горы. Слева журчала река. За рекой — тоже горы, вздымавшиеся почти отвесной стеной, с плотными хвойными лесами.
Драганова помолчала, давая нам возможность оглядеться, и заговорила снова:
— Город строился из легкого материала — дерева. Оно было всегда под рукой. Как правило, все здешние жители держали скот, поэтому в каждом дворе есть помещение для животины.
Свобода Драганова оглянулась: на площадь въехала повозка, высоко нагруженная хворостом. Паренек в ярко-красной рубашке, ведя под уздцы низкорослую лошадь, сделал небольшой круг и остановился в центре площади.
— У нас зима суровая. Но чтобы не портить микроклимат, лес не рубим,— пояснила архитектор.— Сухостой собираем летом. И лес чистим, и дрова запасаем. На каникулах вся молодежь занята заготовкой дров. И мои мастера тоже...
Последние слова Драганова договаривала на ходу: она вскочила и бросилась к пареньку в красной рубашке. Что-то ему сказала, махнула рукой в сторону. Паренек оставил лошадь на площади и пустился бегом.
— Кофе будем пить дома,— заявила она, вернувшись.
Мы с Генриеттой переглянулись: похоже, Драганова послала человека сказать, чтобы на городском активе ее не ждали.
— Хорошо здесь жить,— вздохнула спокойно Драганова.
Ее неожиданная расслабленность была похожа на передышку перед очередным всплеском.
