но сил не хватило. И что ей сдалось это яблоко? Но надо было знать Шушу — если ей чего-то хотелось, то она всегда шла напролом. Небольшой сучок выдержал ее вес, и девочка вцепилась в толстую ветку. Пропихнув ногу поглубже, она поднялась еще выше, не выпуская из поля зрения манящий фрукт. Волосы растрепались, к лицу прилипла паутина, но Шуша не сдавалась. Когда яблоко оказалось на расстоянии вытянутой руки, она услышала свист и, замерев, посмотрела вниз. Голова закружилась, тело обдало холодной волной. Сквозь листву она увидела вихрастого мальчишку, который стоял в самом низу, высоко задрав голову, и с интересом наблюдал за ней.
— Это дикая яблоня. И яблоки невкусные, — сказал он и смачно сплюнул. — Хочешь, к нам пошли. У нас прямо на земле валяются.
Шуша выдохнула, протянула руку и победно сорвала свою добычу. Впившись зубами в хрусткий бок, тут же скривилась. Рот наполнился кислой слюной, которая непроизвольно потекла через краешек рта. Шуша отняла руку от ствола, чтобы утереться, и тут же потеряла равновесие. Охнув, полетела вниз, все еще пытаясь ухватиться за что-нибудь, но лишь обрывала листву и обжигалась о хлесткие удары веток.
Падение было быстрым, но, к ее удивлению, не таким болезненным, как ожидалось.
— Чуть не раздавила меня, рыжая… — донеслось до нее сквозь шум в ушах. — Едва поймал тебя, лешогонка! [8]»
…- Ненастьево — название-то, видишь, само за себя говорит. Давно еще по этому тракту ссыльных водили. Народу много мерло. Потому там и кладбище старое большое. — Валентина Павловна перекрестилась. — Нехорошее место…
Полина глубоко вздохнула и, закрыв глаза, подставила лицо солнечным лучам.
— Обозы везли с провизией, а арестантов пешком, знамо дело, толкли, — продолжала Валентина Павловна.
Полина помотала головой, пытаясь не потерять нить повествования, потому что голос Валентины Павловны, текучий, окающий, убаюкивал получше колыбельной.
— Конечно, сбегали арестанты-то. Видать, каторга пострашнее наших лесов казалась. Глупые люди… Куда здесь бежать? От деревни до деревни расстояния приличные. Хозяйства, кстати, завсегда крепкие были. Жили-то большими семьями, дети не разбегались. Животину держали. К лесу да к реке завсегда с уважением относились, ибо не прощают наши места шалопайства и глупости. А в лесах и медведь, и волк, и дикий хряк водятся! Поди, добеги! Аккурат на лешего наткнешься…
— На лешего? — недоверчиво рассмеялась Полина.
— Смешно ей! Это ты еще про шишимору [9] не знаешь! Одно слово — городская! — Валентина Павловна посмотрела на маленькие часики. — Мать честная, уж девятый час! Не разморило тебя? — снова ткнула она Полину в бок.
— Нет… А где родители Николая?
— Мать-то померла от воспаления легких, когда он мелкий был совсем. Одна мальца тянула, вот и запустила болячку. Отец заезжий, вроде, но врать не буду. Дед ейный помогал, чем мог. Сам бобылем жил, как жену схоронил, но Кольку к себе забирал на каникулах. Школа у нас туточки одна на всю округу, — пояснила председательша. — Так что сиротой Колька остался. Зато государство отучило в институте бесплатно. Нынче, вишь, все за деньги. Капитализм. — Женщина поднялась. — Обед-то поможешь сварить?
— Конечно!
— Хорошая ты девка, Полина. Ладная. Дролю [10] бы тебе, баского да рукастого…
Алла проснулась, когда Полина перебирала зелень. Спустив ноги с дивана, актриса некоторое время сидела, словно собираясь с силами перед последним рывком. Со вздохом она поднялась и прошлепала босыми ногами к столу. Тяжело опустилась на стул, сонно оглядев гору нарезанного укропа.
— Чайку? — предложила Полина, отложив нож.
— Воды, наверное… — хрипло ответила Алла. — Голова гудит. Слишком много кислорода вокруг — организм сопротивляется. И где все?
— Спят еще. Никто не выходил, — Полина поставила перед ней стакан с водой. — Алла… простите, не знаю вашего отчества…
— Не надо отчества, — отмахнулась актриса. — Вот помру, на памятнике напишут, и все узнают. А вообще, актрисам отчество не положено. Или вы на возраст намекаете? Плохо выгляжу? — она похлопала себя по щекам.
— Ну зачем вы так! Вы очень красивая! — искренне возразила Полина. Она хотела добавить еще, что у Аллы породистое лицо — так иногда выражались в книгах — но постеснялась. Какой из нее эксперт по внешности в самом деле? И сама-то на редкого любителя. А у Аллы были ямочки на щеках, а это, как известно, указывает на чувственность, эмоциональность, артистизм и бешеный темперамент. Впрочем, Алла совершенно не стеснялась в выражениях — в чем Полина уже убедилась — и знала много стихов. Пока в дороге угощались «чаем», Алла и Вениамин Аркадьевич читали «Онегина», и голос Аллы — сильный, грудной, даже не дрогнул в момент резкого торможения из-за какого-то лихача. И Митрич лишь тихо крякнул, сдерживая ругательства, чтобы не пропустить ни слова.
— Красивой я была когда-то. Очень давно, — поморщилась Алла и, схватив стакан, стала жадно пить. Руки ее немного тряслись, а зубы стучали о стекло. — Левка тоже спит? — уточнила она.
— Думаю, да, — Полина отобрала листья щавеля и теперь нарезала их для супа.
— Прибрала тебя к рукам эта председательша? — кивнула Алла в сторону плиты.
— Да я сама вызвалась, мне не сложно. Приедем, суп как раз настоится. Пообедаем… — улыбнулась Полина.
— Хрен знает, когда вернемся. У Генки нашего то свет не так стоит, то тучи невовремя, то деревья не в том месте выросли. Набегаемся еще. Ты вот думаешь, что легко это все — кино… — скривилась Алла. — Красота и праздник…
— Нет, я вовсе так не думаю. Любая работа требует внимания и выносливости.
— Даже в библиотеке? — усмехнулась Алла, но затем покачала головой. — Да я не спорю. Наверное, в этом тоже есть что-то интересное. Иногда. А эта где?
— Кто? — не поняла Полина.
— Маринка, — произнесла Алла сквозь зубы.
— Ма… Маринка? Мара?
— Мара, — язвительно процедила Алла. — Маринка она, Рукавишникова. А теперь стала Мара Кушнер… Тьфу!
Полина отвела глаза.
— Не знаю. Мне кажется, гулять ушла.
— Одна? — приподняв бровь, спросила актриса.
— Не знаю, я не видела…
— Господи, разве можно быть такой?! — вспыхнула Алла, слегка ударив ладонью по столу.
Полина медленно отложила нож и удивленно посмотрела на Аллу.
— Неужели не любопытно, что тут у нас происходит? — не отставала актриса.
— Если вы о том, знаю ли я, что Лев Яковлевич ваш бывший муж, то да, знаю. Доложили уже. Но это ведь совсем не мое дело.
— Ну да, ну да… — Алла покусала нижнюю губу. — Вот видишь, как бывает? Как приходится работать? А работать надо. А как работать, если я с ней рядом находиться не могу? Она меня в молодости играет, представляешь?! А что в ней от меня? Ни-че-го! — всплеснула
