Гале, а заодно и к участковому. Правда, он пока не решил – к врачу или полицейскому. Не успел Федя снять халат и сесть на остывшую часть кровати, как в динамике красиво запели соловьи, сообщая о том, что в дверь звонят.
Продавец пылесосов безнадежно взвыл. Он вскочил с кровати и быстрым шагом достиг комнаты сына, который обычно спал в наушниках и ничего не слышал.
– Андрей, вставай! – стянул взбешенный отец одеяло с храпящего подростка.
Ноль внимания. Бесконечные соловьиные трели сводили Фёдора с ума, и в ярости он пнул сына:
– Вставай, кому говорю!
Ребенок, наконец, открыл глаза. Андрей унаследовал от родителей самые важные черты: от мамы телосложение, от папы эрудированность, от соседа рост. В сумме этот жлоб представлял из себя упитанного под два метра ростом детину, который при желании мог бы нокаутировать любого одним своим видом, но сам по себе был человеком мягкотелым и слабохарактерным
– Чееего? – жалобно простонал невыспавшийся ребенок.
– Пианино потащим! – кричал отец.
– Какое еще пианино? – плакал сонный увалень, не желающий принимать участие во внезапном отцовском помешательстве.
– То самое, на котором ты за три года в музыкальной школе только «чижика-пыжика» играть научился, будь оно неладно!
– По-моему, в дверь звонят, – с надеждой в голосе сказал Андрей, не зная, как ещё увильнуть от непредвиденной ночной работы.
Сгорая от бешенства, отец схватил здоровяка за ухо и тот, скуля от боли, был вынужден подчиниться странному поведению резко озверевшего родственника.
Последние 5 лет пианино заменяло собой полки в гостиной. На нем хранились древние журналы по вязанию, пустая ваза, норковая шапка и полуживой фикус, который поливали лишь в те дни, когда в доме затевалась уборка.
Аккуратно разбросав весь этот хлам по комнате, отец и сын вцепились в неподъемный агрегат и, пыхтя от натуги, потащили его в сторону выхода.
Соловьи продолжали свою издевательскую песню. В этих имитированных птичьих голосах Фёдору слышались насмешки и упрёки. Он дал сам себе обещание, что обрежет провода по завершению этой абсурдной сделки.
Разбив по пути злосчастную вазу и снеся половину косяка, они, наконец, добрались до входной двери.
– А мы соседей снизу не разбудим? – предусмотрительно поинтересовался сын.
– Они и без нас неплохо справляются с этим! – кряхтел отец.
Дверь открылась. На пороге, как и ожидалось, стояла всё та же бабушка – божий одуванчик.
– Здравствуйте, – галантно поздоровалась она.
– Доброй ночи! – ядовито произнес Федя. – Вот, пианино вам несём!
– Ой, а как вы узнали? – искренне обрадовалась женщина.
– Соловьи напели! – еще более желчно ответил Федя и, подняв инструмент, сказал женщине, чтобы та открывала шире дверь.
Пока пианино преодолевало расстояние в один этаж, оно успело отдавить ноги обоим членам семьи, а заодно разбить горшок с декоративной пальмой, которую разместила на полу между этажами Галя из двадцать девятой квартиры.
Когда пианино было установлено в полупустой старушечьей квартире, в окна уже начали пробиваться первые лучи рассвета. Мужчины, обливаясь потом, устало побрели домой досыпать последние часы перед началом трудового дня. Федя отказался от денег, взамен он попросил соседку больше к ним не заходить, и та с охотой согласилась, правда, не понимая, почему её сосед такой нелюдимый.
Федя, как и обещал сам себе, перерезал провода звонка и переполненный чувством выполненного долга завалился в кровать.
Стоило ему закрыть глаза и начать считать пылесосы для скорейшего сна, как вдруг комната начала наполняться звуками идеально исполняемого собачьего вальса.
Описать чувства, возникшие в душе у Феди, не взялся бы ни один мастер пера на свете. Не в силах больше терпеть это хулиганство, он набрал номер районного отделения полиции и попросил прислать наряд. Дежурный нехотя принял вызов и обещал, что скоро к ним выедут блюстители закона. После двух симфоний Бетховена, одной «кукарачи», четырех песенок мамонтенка и десяти Шубертов, отчаявшийся Фёдор понял, что на полицию надежды нет, и он брошен на произвол судьбы. Жена по-прежнему завидно посапывала, отвернувшись к стенке. Из детской раздавался богатырский храп, а остальные соседи, судя по всему, либо разом все оглохли, либо являлись настоящими ценителями бессмертной классики.
Переполненный смертельным отчаянием, Фёдор накинул на плечи плюшевый халат и вышел в подъезд, где музыка звучала звонким эхом и разлеталась на все пять этажей. Он начал звонить во все квартиры подряд, будя соседей. На удивление, ему стали открывать двери, а значит, никто из этих людей в реальности глухим не был.
– Ага! Не спите! – истерично вопил Федя, когда очередной сосед или соседка выходил в коридор. – Неужели мне одному мешает этот сольный концерт?! – восклицал Фёдор, горячо размахивая руками.
– Нет, Федя, не одному, – заговорил, наконец, Витя из 33-й квартиры.
– Что же ты тогда дома сидишь?!
– Мы с женой три дня в её квартире кошку искали, а потом оказалось, что никакой кошки у неё давно нет, а она всё ходила к нам и ходила. Слава Богу, она на Маринку переключилась.
Тогда Федя повернулся лицом к соседке из квартиры напротив и, взглянув в её красные дергающиеся глаза, понял, что та пострадала не меньше его, а возможно и больше.
– Галя из двадцать девятой на кой-то сказала этой женщине, что я врач, и теперь она звонит мне каждые два часа, просит посмотреть сыпь на спине, только вот я стоматолог и сыпи никакой у нее нет, я пятнадцать раз смотрела, – чуть ли не плакала Марина.
Другие соседи тоже оказались жертвами новой соседки, и все, как один, говорили про то, что это Галя из двадцать девятой квартиры дала наводку.
Собравшись в одну большую соседскую ватагу, люди двинулись на штурм двадцать девятой квартиры, чтобы призвать к ответу подлую жительницу дома. В этот момент из квартиры новой соседки заиграла «Катюша», идеально подходившая под ситуацию.
Когда Галя открыла дверь, толпа буквально взорвалась криками негодования.
Молча выслушав каждого, она пригласила всех к себе домой и, рассадив соседей за кухонным столом, приготовила кофе. Когда все, наконец, успокоились, у каждого в чашке плескалась черная гуща, а рядом на блюдце лежал кусочек яблочного пирога, Галя поведала историю о том, что у пожилой несчастной женщины совсем никого не осталось. Месяц назад её муж и единственная дочь разбились в аварии, и на фоне этой трагедии старушка начала терять память.
– Я познакомилась с ней в банке. Она сказала, что у неё отбирают квартиру в счет долгов дочери по ипотеке. Я предложила ей переехать к нам в дом и сняла ей квартиру. Ну не могу я одна следить за ней, тяжело, вот и решила по некоторым вопросам отправлять к соседям. Простите меня, – на глазах у Гали навернулись слезы. В кухне повисла тишина, прерываемая лишь хлюпаньем и чавканьем.
После работы невыспавшийся Федя направился сразу в аптеку, чтобы купить беруши. Там он встретил половину соседей из своего и соседнего подъездов, которые, как
