На его постройку ушло больше двух лет, причем Джеймсу пришлось не раз и не два ездить за консультацией на судоремонтный завод в соседний Кис-Бей. Наконец настал день, когда желтая, как дыня, малютка была спущена на воду. Столь необычная окраска была выбрана им по двум причинам: во-первых, учитель надеялся, что этот цвет будет привлекать рыб, а во-вторых, он обожал «Битлз», у которых есть известная песенка о желтой субмарине.
Сначала Рингроуз проверил герметичность, совершив первое погружение на трехметровую глубину прямо у причала. Оно прошло отлично. Не обнаружилось ни малейшей течи. Цистерны быстро наполнялись и легко продувались, после чего «Наутилус II» пробкой выскакивал на поверхность. А главное, на дне посмотреть на желтое чудище собралось все окрестное рыбье население. Жаль только, что на берегу не оказалось никого из скептиков, предрекавших неудачу.
Довольный кораблестроитель-самоучка решил на следующий день провести ходовые испытания. Несмотря на осень, погода в то сентябрьское утро выдалась отличная: полный штиль и яркое солнце. Правда, с выходом Рингроуз задержался из-за того, что пришлось менять аккумуляторные батареи, подсевшие накануне во время погружений значительно больше расчетного. Это было необходимо, чтобы иметь запас хода, так как дизель на субмарину, учитывая ее размеры, он ставить не стал.
Приготовления заняли более трех часов. Время уже близилось к полудню, поднялся ветер. Однако откладывать испытания Джеймсу не хотелось: слишком долго он ждал этого дня. Тем более что выходить в океан Рингроуз не собирался, а в заливе, на берегу которого расположен Дипоу-Бей, сильного волнения не бывает даже при шторме. С собой учитель взял дочку соседа, семилетнюю Николь Роули, которой не мог отказать в удовольствии прокатиться на настоящей подводной лодке. В течение всего строительства девочка самоотверженно помогала ему на верфи — ее обязанностью было доставать из машины баночки кока-колы.
— Погружаться я не намеревался, а просто хотел проверить мореходные качества «Наутилуса», прежде всего его остойчивость. Поэтому на всякий случай задраил люк, — рассказывает на страницах журнала «Уикенд» Джеймс Рингроуз. — От причала мы отошли на самом малом. Лодка хорошо слушалась руля, ускоряла и замедляла ход, словом, вела себя выше всяких похвал. Мой командный пост находился прямо в рубке, чтобы через иллюминаторы можно было видеть, куда мы плывем, и одновременно наблюдать за жизнью мира.
Когда лодка начала маневрировать в заливе, стекла иллюминаторов стала захлестывать пена, но я не придал этому значения. К тому же Николь очень нравилось смотреть, как «Наутилус» вспарывает волны. Поэтому я направил его поближе к горловине залива, где они были больше.
Примерно через три часа, когда, описав широкую дугу, мы легли на обратный курс, я возомнил себя настоящим капитаном-подводником, которому все нипочем. Вот эта-то самонадеянность и подвела меня. Теоретически я знал железное правило подводников: в лодке не курить. Но после трех часов без сигареты начало звенеть в ушах. «Ничего не случится, если сделаю несколько затяжек. Ведь погружаться я не буду, да и верхний люк можно открыть, чтобы вытягивало дым», — успокоил я себя.
Сказано — сделано. Стоя за штурвалом, я безмятежно наслаждался сигаретой, как вдруг целый водопад, обрушившийся сверху из люка, сбил меня с ног. Первой мыслью было: лодка тонет! Но, барахтаясь в воде, я с облегчением увидел, что в иллюминаторах по-прежнему сияет солнце. Значит, нас просто-напросто накрыл «девятый вал», и дело не так уж безнадежно.
Только я подумал об этом, — продолжает Рингроуз, — как раздался испуганный возглас Николь:
— Ой, дядя Джеймс, глядите! — Прижавшись к передней стенке рубки, девочка показывала пальцем мне за спину.
Я обернулся, и у меня волосы встали дыбом. Плескавшаяся в рубке вода обдавала брызгами стеллаж у борта, где находились аккумуляторные батареи. При их замене я второпях, видимо, не закрепил надежно пластмассовую крышку над стеллажом. От качки она съехала, и с клемм фонтаном сыпались искры. К тому же в воздухе чувствовался резкий запах хлора. Если мы не отправимся на тот свет от короткого замыкания, то наверняка отравимся газом. Ни один из этих вариантов меня не устраивал. Я мигом вырубил напряжение, сорвал кабели питания с клемм всех четырех батарей и, привстав на цыпочки, одну за другой выбросил их в открытый люк рубки.
Не успел я сделать это, как в него хлынул новый водопад. Как только напор воды немного ослаб, я тут же задраил люк.
Хотя новоиспеченный подводник совершил серьезную ошибку, едва не закончившуюся катастрофой, в критические минуты он действовал с завидным хладнокровием, грамотно и быстро. Прежде всего нужно было откачать попавшую в лодку воду. Хотя ее набралось не так уж много, чтобы потопить «Наутилус II», при его малом водоизмещении даже такое количество нарушало остойчивость субмарины. Рингроуз отчетливо представлял, чем это грозит: достаточно небольшого крена при качке, и лодку может положить набок, а то и перевернуть. Поскольку электромоторы лишились питания, Джеймс взялся за ручную помпу. Качал он прямо-таки с остервенением, но вода, казалось, не убывала. Наконец медленно, словно нехотя, ее уровень опустился до щиколотки, а через полчаса показался решетчатый металлический настил.
Теперь можно было передохнуть и оценить ситуацию. А она оказалась весьма незавидной, если не сказать плачевной. Пока Рингроуз боролся за живучесть «Наутилуса», переменивший направление ветер развернул беспомощное суденышко и теперь неудержимо гнал из залива в океан. Подхлестываемое волнами, оно быстро удалялось от берега, и вскоре неудавшихся подводников окружало бескрайнее водное пространство, перепаханное белопенными валами. Непосредственной угрозы для субмарины они не представляли. Запас прочности позволил бы корпусу выдержать и жестокий шторм.
Что делать дальше? Рации на «Наутилусе» нет. Их хватятся не раньше вечера, когда Николь не придет домой и родители поднимут тревогу. Хорошо еще, если с берега кто-нибудь заметил, как лодку уносит в океан. Но все равно к тому времени наступит ночь, и поиски начнутся только с рассветом. Сколько часов они продлятся, сказать трудно. Поэтому нужно готовиться к тому, что предстоит провести в «чреве кита» — с ним метко сравнила тесную рубку Николь, — может быть, сутки или даже двое.
Джеймс Рингроуз ошибся на 19 дней.
К вечеру ветер стих, волнение улеглось. Однако, когда Рингроуз отдраил люк, на горизонте не было видно даже отблесков береговых огней.
— Хорошо, что в рубке имелась крошечная откидная полка-диванчик, куда я уложил Николь, укрыв всем, что нашлось сухого. Сам же, сидя, устроился у нее в ногах, — рассказывал учитель. — Ночь я провел без сна, а с рассветом занял наблюдательный пост на рубке, чтобы не проглядеть какое-нибудь судно. Но, увы, океан оставался пустынным.
Часа через три проснулась Николь. Нужно было кормить девочку завтраком, да и самому подкрепиться, так как накануне из-за всех треволнений мы легли спать, не поужинав. К счастью, снаряжая «Наутилус II», я на всякий случай уложил в рундук изрядный запас кока-колы и с десяток банок тунца в масле. На берегу такое сочетание не полезло бы в рот, но ничего другого на лодке не было, так что пришлось заставлять себя есть жирные консервы, запивая их кока-колой. Потом с перерывом на обед мы целый день сидели с Николь на крыше рубки. Я рассказывал ей сказки, которые придумывал прямо на ходу, и чуть ли не каждые пятнадцать минут окидывал взглядом горизонт.
Признаться, эта семилетняя кроха поразила меня. Я боялся, что она станет кукситься, плакать, проситься домой. Однако в течение всей нашей одиссеи девочка держалась молодцам: не капризничала, не хныкала, хотя на ее месте мог бы раскиснуть и взрослый. Лишь однажды — это было на седьмые сутки, — когда я сказал, что теперь придется ограничиться только половиной банки тунца в день, Николь спросила меня со слезами в голосе:
— Дядя Джеймс, а когда консервы кончатся, мы умрем?
Я, как мог, постарался успокоить ребенка, сказал, что нас скоро спасут, хотя, по правде говоря, далеко не был уверен в этом. Для страховки следовало позаботиться о том, чтобы не умереть от голода и жажды, если наше плавание затянется. Из книг я знал, что потерпевшие кораблекрушение погибают главным образом от обезвоживания организма. Значит, прежде всего нужно застраховать себя от этого. Надеяться на то, что рано или поздно пойдет дождь и мы запасемся водой, было бы верхом безрассудства. Где же выход? Во-первых, при тихой погоде можно на ночь привязывать на рубке, куда не попадают соленые брызги, крышку от рундука и утром собирать росу. Главное же — заняться охотой на рыб, чей сок, если верить книгам, утоляет жажду. Благо гарпунное ружье, маску и ласты я захватил с собой на лодку, а в здешних водах водилось несколько видов лососевых: горбуша, кета, нерка, сима.
