— Значит, ты водишь самолет? — спросил Томми Уотсон. — У нас есть дружок-летчик. Хороший парень. Вы бы с ним классно подружились.
— Эй, погоди-ка, — сказала девушка по имени Розита. — Минутку...
— Да просто подружились бы, и все, — не сдавался ее брат Луз.
— Вот именно, — согласился Томми. — Они могли бы обсуждать самолеты.
В общем, Валери поладила со всеми южноабиленцами, мужчинами и женщинами. Ее сразу приняли как свою. До чего же приятное времяпрепровождение для молодого археолога-идеалиста!
Правда, сначала Валери боялась, что с ней обойдутся недостойно как с женщиной, но потом увидела, что деревня живет одной большой семьей, и тут нет места подобным шалостям. Но самое главное — в том, что они — настоящие майя. Ей удалось проникнуть сквозь толщу веков, влиться в древнюю цивилизацию, которую другие ученые могли изучать лишь извне. Да, эти люди — не строители храмов, да, они — лишь гибнущие останки некогда процветающей культуры, но в их платье (если не считать неизбежных синих джинсов) были отголоски древних тем, покроев и украшений. А лица людей выглядели так же, как на тысячелетних стелах.
И они по-прежнему верны своему искусству! Когда Валери наткнулась на их маленькую фабрику каменных свистков, костяных фигурок и терракотовых горшков, мужчины и женщины, делавшие все это, сначала даже растерялись. Как будто воссоздание древнего искусства было таинством, которое не терпит посторонних глаз. Но когда она со знанием дела заговорила об искусстве майя (быстро придумав дружка-археолога, чтобы объяснить, откуда ей все это известно), индейцы заулыбались и робко показали ей свои поделки.
— Замечательно! — то и дело повторяла она.
— Правда?
— Да, да! Это можно выставлять в любых музеях мира, и никто не догадается, что вещи новые!
— Как я рад это слышать, Шина, — сказал девушке Томмй. — Как мы все этому рады!
Каждый раз, когда Валери думала, что рано или поздно придется покинуть этот рай, ей становилось грустно.
Но вот появился Кэрби Гэлуэй! Откуда ни возьмись. Как с неба свалился — в прямом и переносном смысле слова.
Началось все с того, что к ней подошел Томми и сказал:
— Слушай, Шина, сейчас приедет один парень забрать товар. Мы делаем всякие пустяковины на продажу, ты же знаешь.
Да, она знала. Во всем мире примитивные народы разменивают свою вековую культуру ради денег.
— Может, тебе лучше остаться в деревне, — продолжал Томми. — Ты ведь не хочешь, чтобы этот парень разболтал о белой женщине, которая скрывается в Южной Абилене.
И Валери осталась в хижине. Однако, заслышав самолет, неосторожно вышла на улицу. И сразу вспомнила, что видела этот самолет раньше. Он принадлежал Гэлуэю.
Что и подтвердила Розита, вернувшись домой.
— Ты знакома с Кэрби? — спросила она, вытаращив
глаза. — Ты знаешь его, Шина?
Конечно, он просто возит их поделки в город (нещадно обманывая при дележе доходов), и в его связях с индейцами нет ничего такого, но все же... Может, решиться рассказать им всю правду? Нет!
— Конечно, знаю, Розита, — ответила она, быстро соображая, как ей быть. — И это очень плохой человек.
— Я так и думала. Он что, изнасиловал тебя?
— Нет, нет, что ты, — ответила Валери и тотчас пожалела, что не сказала «да, да». Это могло бы еще больше очернить его в глазах Розиты. — Просто он работал на Уинтропа.
— Уинтропа Картрайта? Того, за которого папаша хотел тебявыдать?
— Да. И он здорово надул Уинтропа. Это было несколько лет назад, — она не знала, давно ли Гэлуэй знаком с индейцами.
— Это ж надо, — отметила Розита. Слова Валери явно произвели на нее впечатление.
Телеграмма
Было солнечно, хотя дул ледяной ветер. Глядя на мертвое бледное небо над Гудзоном, Джерри вдруг поймал себя на том, что опять думает о Белизе. Там-то уж тепло! Если б только они поехали туда сами, а не как шпионы Хайрэма...
Чтобы действительно заключить сделку с Кэрби Гэлуэем? Чтобы и вправду купить и перепродать контрабандные произведения доколумбова искусства? У Джерри пока не хватало духу поделиться этими мыслями с Аланом, и он не знал, доволен ли Алан тем, что они пожертвовали собой «за короля и отечество».
Войдя в подъезд, Джерри со вздохом подумал, что ему трудно понять Алана, что на того не угодишь. Ну, да всяк должен нести свой крест, сделал вывод он, направляясь к почтовым ящикам.
Обычные счета. Открытка от друга, зимующего в Новом Орлеане. Бело-голубой конверт с телеграммой. Телеграмма?
— Алан! — закричал он, входя в квартиру. — Алан, ты в это ни за что не поверишь!.
Появился покрытый мукой Алан. Значит, сегодня будут ужинать дома. Хорошо. Джерри бросил телеграмму на стол:
— Читай. Ну, что ты об этом думаешь?
— Не знаю, не знаю...
— Гэлуэй все еще согласен иметь с нами дело!
— Он так пишет.
— В это воскресенье, во Флориде.
— Если это правда, а не ловушка.
— Да в чем дело, Алан?
— В наших пропавших пленках.
— Боже! — до Джерри наконец дошло.
И тут раздался звонок у двери. Алан нахмурился.
— Должно быть, Хайрэм, — сказал Джерри, выходя из спальни.
— Вчера я видел, как он выходил из дома с чемоданом.
Но Джерри уже открыл дверь и увидел перед собой гангстера, приятеля Кэрби.
— Боже мой! — вскричал он.
— Боже мой! — вторил ему гангстер.
Джерри, пожалуй, захлопнул бы дверь, но ужас и потрясения, которые он испытывал, слишком уж явственно отразились и на лице гангстера. А что это за гангстер, если он выказывает ужас и потрясение?
— Торговец наркотиками! — выкрикнул гангстер.
— Но ведь это вы — торговец наркотиками! — прозвучало в ответ.
Вытаращив глаза, гангстер ответил:
— Кэрби Гэлуэй говорил мне...
— Кэрби Гэлуэй говорил нам...
— Джерри, ради Бога, кто там? — крикнул Алан из глубины квартиры.
— Это... это... не знаю!
— Я — Уитмэн Лемюэль, — бывший гангстер протянул свою визитную карточку, — заместитель куратора музея доколумбова искусства в Дулуте.
Джерри взял карточку и уставился на нее. Голова кружилась.
— Ничего не понимаю, — прошептал он.
— А я, по-моему, начинаю понимать, — заявил Лемюэль. — Ну, и настращал же он меня в Белизе...
— И нас тоже!
— Мне назвали ваши имена, расспрашивали о вас. Некто Иносент Сент-Майкл.
— Никогда о нем не слышал, — сказал Джерри.
— Считайте, что вам повезло.
— Господи! — завопил, появляясь, Алан.
— Все в порядке, — успокоил его Джерри, хватая за руку и не пуская к телефону.
— В порядке? В порядке? — Алан нацелил дрожащий палец на Уитмена Лемюэля.
— Кэрби Гэлуэй обманул нас.
— Всех нас, — добавил Лемюэль. — Вернувшись в Дулут, я призадумался, и мне пришло в голову, что я неправильно понял некоторые вещи, происходившие там, в Белизе.
— Мистер Лемюэль, — предложил Джерри, — я думаю, надо всем нам сесть и поговорить.
— Я тоже так думаю, — ответил Лемюэль, входя в квартиру.
— А для начала, — объявил Джерри, — вот телеграмма, которую вы сочтете очень интересной.
Фигура в хаки
Солнце пробилось сквозь листву и уронило свои лучи на мокрую землю джунглей, покрывавших горы Майя возле гватемальской границы. Оно осветило сгорбленную фигурку в хаки, которая торопливо двигалась на запад. Человек нервно озирался, страдальчески морщась при каждом звуке в джунглях, время от времени поглядывал на солнце, будто оно было ястребом, готовым сожрать его, мышь-полевку.
Верной сопел и отдувался, больше от страха, чем от усталости. Он никак не ожидал такого скорого вызова и вплоть до вчерашнего вечера не понимал, как крепко полковник держит его в своих руках. Верной больше не мог ни в чем ему отказать, больше не был хозяином себе. Полковнику ничего не стоило уничтожить Вернона, и не надо было даже доставать пистолет из кобуры. Достаточно подсунуть британскому командованию или белизскому правительству доказательства его, Вернона... измены.
— Ничего-о, ничего-о... — задыхаясь, бубнил Верной.
Гватемала никогда не нападет, никогда не захватит Белиз. Да, бесчестно и позорно принимать деньги от полковника, но в самом худшем случае все это — софистика, ибо никто не в силах продать Белиз Гватемале. И тем не менее, и тем не менее...
Кроме того, судьба Белиза была не только в руках полковника. Он полностью зависел и от своего соучастника, тощего негра. Тот пропал без вести, если не считать следа в виде запчастей от «лендровера». Очевидно, парень покинул страну. Конечно, его ищет полиция. И если его найдут, он выложит все, первым делом назвав имя Вернона.
— Слишком много всего, — бормотал Верной, продираясь
сквозь мокрый подлесок. Лицо его было залито росой, потом и слезами. Ветки немилосердно хлестались, под ногами лежала предательски скользкая земля, да и солнце палило. Как же хочется отдохнуть и успокоиться!
