Из берлоги медвежата выходят тогда, когда уже прошли этот своеобразный «курс закаливания», и никакие лужи им уже не страшны, лишь бы была возможность обогреться. Медведица-мать, после того, как сама выберется из берлоги, внимательно следит за своими детенышами и часто на проталинах ложится на спину или на бок, давая возможность медвежатам согреться и подкрепиться молоком.
На следующий день я решил продержать медвежат в палатке, пока снег в лесу не растает. Но реакция следования оказалась стойкой. Да и впоследствии медвежата ни на кого меня не променяли, хотя встреч с другими людьми и даже с медведями было достаточно.
Так бродили мы с медвежатами в лесу два лета. В это время года медведю в лесу раздолье. В припойменных сырых местах густо разрослись сныть, медвежья дудка, а в суходольных лугах — злаки, иван-чай. Этими растениями в основном медведь и питается. Хотя ест еще и листья многих деревьев: лещины, клена, рябины, а особенно любит листья осины, может кормиться ими несколько дней подряд, заламывая для этого молодые деревца. На полянах, вырубках лакомится спелой лесной малиной. Причем растения медведи едят по-разному. Если это низкая трава, то пасется на ней медведь как корова. А если высокая, например иван-чай,— то он присаживается у зарослей, свободной передней лапой загребает сразу несколько стеблей, подтягивает их к себе и откусывает макушки. Но при всем многообразии медвежьих повадок, ничто не было для меня столь удивительным, как то, что мои подопытные медвежата частенько поднимали морды и ревели, обмениваясь таким образом звуковыми сигналами со своими сородичами.
Из литературы да и из собственного опыта я знал, что если медвежонок попадется в лапы крупному медведю, то ему несдобровать: взрослый медведь может даже съесть малыша. И медвежата очень боялись старших своих собратьев и их запаха. Но однажды осенью, во время кормежки медвежат на овсяном поле, пришел взрослый медведь средних размеров. Я в это время расположился на лабазе — сиденье из жердей, построенном на раскидистой березе у самого поля. Отсюда было удобно наблюдать за кормящимися медвежатами, да и комары меньше одолевали.
Подошедшего медведя я услышал первым, а потом и увидел пришельца. Медведь, в свою очередь, обнаружил на поле медвежат, но близко к ним подходить не спешил — потоптался на месте и бесшумно лег, вытянув вперед лобастую голову. Медвежата тем не менее почуяли недоброе, зафыркали и бегом бросились к лесу. По-видимому, до них дошел запах медведя. Слышно было, как они с шумом полезли на дерево. Медведь слушал их возню, высоко задирая вверх голову, нюхал воздух, но с места не вставал. Медвежата взобрались почти на самую вершину старой ели и затихли. Тогда медведь медленно встал, не торопясь развернулся и пошел к дереву, на котором сидели медвежата. Понюхал их следы на земле, потом ствол дерева и негромко, как-то миролюбиво фыркнул. С макушки ели послышалось дружное ответное фырканье. И тут начался концерт. Медведь начал фыркать, чмокать, кашлять, свистеть носом, икать!..
Звуки он издавал без особого напряжения, спокойно, уверенно. И сверху также потоком лились всевозможные «фырканья», и этот «концерт» длился целую минуту! Я впервые слышал, как обмениваются звуковыми сигналами незнакомые медведи, и только теперь понял, что все рассказы о том, что медведь — зверь молчаливый, не совсем верны. Позже я убедился, что звуковые сигналы в жизни медведей значат очень много. Особый позывной сигнал издает медведица-мать, и малыши ее слушаются. Перекликаются между собой медвежата в семье, и это помогает им держаться вместе. Обмениваются звуковыми сигналами друг с другом самцы, а также самец с самкой. Вот и получается, что медведи «разговаривают» и тонкий слух этого зверя предназначен не только для того, чтобы вовремя определить возможную опасность, но чтобы слышать и понимать друг друга.
Работа, проведенная в Центральнолесном государственном биосферном заповеднике, позволила узнать много новых, интересных сторон жизни бурого медведя. Непростая она у него оказалась — трудная, порой жестокая, но ни на какую клетку с самой изысканной пищей не променяет этот зверь вольную лесную жизнь, полную опасностей и невзгод.
В. Пажетнов, кандидат биологических наук
Калининская область
Атлантида — чертова дюжина?
Примерно в 350 году до нашей эры Платон в своих сочинениях «Тимей» и «Критий» рассказал о внезапно затонувшем в древности острове-государстве Атлантиде. И вот уже на протяжении более двух тысяч лет идут споры: придумал ли все это древнегреческий философ или написал правду?
Как известно, Платон узнал об Атлантиде из записей своего прадеда Солона, жившего в 638—559 гг. до нашей эры. Десять лет путешествовал он по многим странам, побывал и в Египте. Именно там Солону и сообщил историю гибели Атлантиды жрец города Саиса.
В повествовании Платона об Атлантиде поражает то, что автор безоговорочно верит каждому слову записей своего прадеда. И это спустя 200 лет! Тем не менее, Солону удалось убедить потомков в абсолютной правдивости своего рассказа об Атлантиде. Дело в том, что египетский жрец несказанно удивил афинского мудреца рассказом не об Атлантиде, а о его родном городе — Афинах. Очевидно, история Атлантиды вызвала в глазах Солона недоверие или иронию, и жрец это заметил. Тогда он и описал, как выглядели не только современные им Афины, но и какими они были 9000 лет назад — во время войны с атлантами. Вернувшись в Афины, Солон проверил услышанное от египтянина и убедился в достоверности его рассказа. Поездке Солона в Египет предшествовали важные события. Дело в том, что фараон Амасис, вступив на престол, был недоволен тем, что греки стали все чаще проникать в Египет, и запретил греческим купцам селиться вне города Навкратиса. Поэтому нетрудно предположить, о чем Солон мог спрашивать царя. Тогда-то и вступил в разговор жрец, присутствовавший при встрече.
Вот как Платон излагает его речь: «О Солон, Солон! Вы, эллины, всегда дети, а старца эллина нет. Вы юны душою, потому что не имеете в душе ни одного старого мнения, которое опиралось бы на древние предания, и ни одного знания, поседевшего от времени. У вас и у других каждый раз едва упрочится письменность и другие средства, нужные (для этой цели) городам, как опять, через известное число лет, будто болезнь низвергся на вас небесный поток, и оставил из вас в живых только неграмотных и неученых; так что вы снова как будто молодеете, не сохраняя в памяти ничего, что происходило в древние времена как здесь, так и у вас».
Ошибки Платона, в которых он не виноват
Жрец рассказал Солону: «Прежде всего припомним, что, согласно преданию, девять тысяч лет назад была война между теми народами, которые обитали по ту сторону Геракловых столпов, и всеми теми, кто жил по сю сторону». Солон, записывая сведения жреца, не мог допустить ошибки. Скорее всего, ошибся Платон.
Жрец сказал, что она погибла «девять тысяч лет» назад. Но можно ли верить такому сообщению? Если письменность на Земле существует всего 4,5—5,5 тысячи лет, а Атлантида затонула 11,5 тысячи лет назад, то кто и как отсчитывал первые шесть тысяч лет (2,5 тысячи лет прошло с момента разговора Солона с жрецом до наших дней), когда не было письменности и, соответственно, хронологии? Здесь вполне возможна ошибка ровно в 10 раз. Например, жрец мог пользоваться малоазийской системой цифрового обозначения, принятой на всем побережье Малой Азии и известной в Египте (позже эта система стала называться «римской»). По малоазийской системе счета «тысяча» обозначалась знаком «М», а по древнегреческой (аттической) тем же самым знаком «М» — «десять тысяч». Вот эта-то «М» и могла обмануть Платона.
Та же самая ошибка, между прочим, обнаруживается и в Библии. Причем, первые ее составители — неважно, кто это был — сами не смогли разобраться в системе счета и не знали, как поступить с невообразимой продолжительностью жизни пращуров от Адама до Авраама. Интересно то, что Библия дает нереальные сроки жизни и их двоякое толкование лишь до Авраама, а дальше все святые живут уже до 100 лет.
Срок погружения Атлантиды, со слов египетского жреца,— «девятьсот лет назад», то есть она скрылась в морской пучине примерно в середине пятнадцатого столетия до нашей эры (567 + 900).
И эта неточность у Платона — не единственная. С античных времен до наших дней идут жаркие споры насчет «Геракловых столпов». Некоторые исследователи считают, что «Геракловыми столпами» в эпоху Платона были скалы Абилик и Кальпа на берегах Гибралтарского пролива. И искать Атлантиду, в таком случае, надо только на дне Атлантики. В «Сочинениях Платона», которые, «по определению святейшего синода», вышли в Петербурге более ста лет назад, профессор Карпов писал: «О Геркулесовых столпах много ходило разноречивых слухов еще между древними. Геркулесовы столпы, говорит Гезихий, одни принимают за двойные столбы, другие за острова, одни признают наносным илом, другие — выступами материка; ...принимают также за города».
