За обитаемые подводные аппараты на «Спруте» было заплачено пять миллионов инвалютных рублей. Чтобы научаться их обслуживать, за рубеж посылали 12 специалистов. Если учесть, что обучение одного пилота ОПА обошлось государству в 50 тысяч рублей, то нетрудно подсчитать, сколько потратили на всю группу.
Водолазы, те сразу включились в работу. Подводные же аппараты стали дорогими игрушками. Их демонстрировали экскурсантам и высоким чинам. Диковинку снимала кинохроника и телевидение. Чуткий манипулятор выдавливал из тюбика зубную пасту — даже такую тонкую работу он может выполнять. А если серьезно, то аппараты могли бы показать высокую экономическую эффективность, особенно при обследовании морского дна. Но с 1983 по октябрь 1988 года было выполнено всего лишь 58 погружений общей продолжительностью 256 часов 36 минут. При столь редких погружениях экипажи, естественно, теряют практические навыки. Как ни странно, у нас в отличие от других государств нет и узаконенных профессий «гидронавт», «акванавт», следовательно, нет и определенных законодательных норм, какие, к примеру, существуют у пилотов гражданской авиации.
К тому же ни одним государственным органом не проверялось техническое состояние аппаратов. Еще в 1984 году руководство «Арктик-морнефтегазразведки» должно было предъявить аппараты Регистру СССР. Срок очередного испытания на прочность корпусов истек в 1985 году.
По вечерам Миша Богатырев, Юрий Харченко, Владимир Васильев и другие пилоты ОПА собирались в кубрике, и мы вели долгие разговоры о подводных аппаратах. Ребята высказывали дельные мысли. Мечтали разрушить ведомственные барьеры, создать единый хозрасчетный центр, который бы координировал непрерывную работу ОПА, заключал договоры с заинтересованными организациями. По примеру легендарного ЭПРОНа он, имея научную, проектную и производственную базу, мог бы создавать отечественную технику, вступать в прямые контакты с зарубежными странами.
Истекал срок моей командировки. Я перебрался на «Нефтегаз». Он уходил на юг, в Мурманск, а «Спрут», получив воду и продукты, брал курс еще дальше на север, туда, где под шапкой холодных темных туч лежал Леовитый океан.
Фото Г. Сикачинского
Баренцево море
Евгений Федоровский, наш спец. корр.
Главы из одноименной книги, которая выходит в издательстве «Прогресс».
Неистовая Дайан
То, что совершила Дайан Фосси, по праву можно назвать научным подвигом. Она была первой, кому удалось проследить весь жизненный цикл гориллы — от рождения до смерти. Возможно, иногда Дайан и мечтала провести остаток своей жизни где-нибудь на уютной ферме в штате Кентукки, хотя, судя по одержимости и преданности делу, ее трудно заподозрить в этом. Закончив записки «Гориллы в тумане», Дайан устремилась снова в созданный ею Исследовательский центр Карисоке, чтобы продолжить борьбу за спасение самых крупных в мире приматов. Много друзей и помощников обрела она среди местных жителей. Но в настоящей борьбе всегда появляются не только друзья, но и враги. Браконьеры возненавидели эту неистовую женщину, которая без устали карабкалась по горным склонам, чтобы в лесной чащобе найти и уничтожить их капканы. И вот в конце 1985 года весь мир облетела трагическая весть: в лесу Карисоке отважная Дайан погибла от руки убийцы-браконьера. Расхожий афоризм «наука требует жертв» в который раз проявился во всей своей жестокой буквальности. Михаэль Гржимек разбился во время авиаучетов кочующих стад на равнинах Серенгети. Джой Адамсон убита бандитами недалеко от своего домика в кенийском буше. Феликс Родригес де ла Фуэнте погиб во время съемок очередного фильма в долине Гвадалквивира. При перевозке слонов была затоптана испуганным животным оператор-натуралист Ли Лайон. Филипп Кусто разбился на вертолете при съемках фильма в Арктике. Этот печальный список пополнился именем замечательной женщины, ученого и защитника природы Дайан Фосси.
Н. Дроздов, кандидат географических наук, ведущий телепередачи «В мире животных»
Я давно мечтала попасть в Африку — континент с богатейшей природой и невероятным разнообразием живущих на воле животных. Известно, что мечты сами собой редко сбываются, и я решила взять в банке кредит на три года, чтобы оплатить путешествие в те районы Африки, которые мне были по душе. Потратив несколько месяцев на составление маршрута, я обратилась в Найроби к фирме, специализирующейся на организации сафари.
В Танзании, куда я прилетела сначала, мне удалось познакомиться с известным антропологом Луисом Лики и его женой Мэри. Доктор Лики разрешил мне побродить по новым раскопкам в ущелье Олдувай, где только что были обнаружены останки доисторического жирафа. Я ринулась вниз по крутому склону, чувствуя, что лечу под африканскими небесами как вольная птица. И рухнула в яму с драгоценной находкой, сломав ногу. От внезапной острой боли меня самым пошлым образом стошнило на бесценные ископаемые кости. Мое унижение дополнилось тем, что сотрудникам Лики, не скрывавшим своего отвращения ко мне, пришлось тащить меня из ущелья на закорках. Обеспокоенная Мэри Лики напоила меня прохладным лимонным напитком, и мы стали наблюдать, как вспухшая лодыжка начала чернеть. И она, и мой проводник решили, что от запланированного восхождения на горы Вирунга и поиска горилл придется отказаться. Им и в голову не пришло, что этот нелепый перелом укрепил мою решимость добраться до горилл, для встречи с которыми я прилетела в Африку.
Через две недели после расставания с Лики, вооружившись посохом, вырезанным сжалившимся надо мной незнакомым африканцем, я, мой проводник и дюжина носильщиков, нагруженных снаряжением и едой, начали утомительное пятичасовое восхождение к далекому лугу Кабара.
Луг Кабара расположен на высоте 3346 метров над уровнем моря неподалеку от горы Микено в национальном парке Вирунга в Заире. Тогда это была Демократическая Республика Конго. Года за три до меня на Кабаре изучал горилл в естественных условиях американский ученый Джордж Шаллер. На краю Кабары находится могила Карла Экли, другого американского естествоиспытателя, который скончался во время очередной экспедиции в 1926 году и просил похоронить его здесь. По инициативе Экли бельгийское правительство приняло решение о создании национального парка Альберта для охраны горных горилл, вот уже четыреста тысяч лет живущих на склонах потухших вулканов. Начиная с 1890 года эти горы были предметом споров между Бельгией (владевшей нынешней заирской частью), Германией (владевшей территорией, ныне принадлежащей Руанде) и Великобританией (владевшей Угандой). Окончательные границы были проведены только в 1910 году. В 1925 году под национальный парк было выделено около 500 квадратных километров. Карл Экли убедил бельгийского короля Альберта расширить охраняемую территорию так, чтобы она включала в себя всю горную область Вирунга. Тогда национальный парк стал называться именем короля Альбертра. В 1967 году правительство Заира переименовало его в национальный парк Вирунга, а в Руанде соответствующая часть стала именоваться Вулканическим национальным парком. В Уганде в 1930 году район обитания горилл был объявлен охранной зоной и назван заказником горилл Кигези.
Здесь же я встретилась с Джоан и Аланом Рут, фотографами из Кении, занятыми съемками горных горилл. Вместе с ними я впервые увидела горилл Кабары, по сути дела, не знавших контакта с человеком. Проводником у нас был конголезец Санвекве, егерь парка и следопыт. В детстве Санвекве выслеживал горилл для Карла Экли, а потом работал на Джорджа Шаллера. Позже он стал и моим другом.
Я никогда не забуду первую встречу с гориллами. Сначала я почувствовала сильный мускусный запах — пахло и животным и человеком. Тишину внезапно разорвала серия пронзительных криков, за которыми последовало ритмичное рондо отчетливых ударов, наносимых, как выяснилось, по груди гигантским серебристоспинным самцом. Мы все трое стояли, замерев, до тех пор, пока не стихли отголоски криков и удары. Только после этого медленно поползли вперед под прикрытием густой растительности и оказались метрах в пятнадцати от группы горилл. Сквозь заросли мы узрели черных обезьян с безволосыми лицами и мохнатыми головами, с не меньшим любопытством уставившихся на нас.
Почти все самки с детенышами бросились прочь, а серебристоспинный вожак и несколько молодых самцов застыли на месте в воинственной позе со сжатыми губами. Время от времени главный самец привставал и снова начинал бить себя в грудь, пытаясь нагнать на нас страху. Удары разносились по всему лесу и вызывали у окружающих самцов такую же реакцию, только не столь бурную. Алан медленно установил фотоаппарат в рабочее положение и приступил к съемке. Щелчки фотоспуска возбудили любопытство всей группы. Как бы пытаясь привлечь к себе внимание, животные стали позевывать, изображать кормежку, ломать ветки или бить себя в грудь. Изредка гориллы бросали на нас вопросительные взгляды, пытаясь оценить производимый ими эффект.
