Вода ледяная. Температура плюс четыре. И это в июле! По шлангу непрерывно подается горячая вода. Она заполняет двухслойную рубашку скафандра, обогревает тело. Сквозь стекло маски в мутно-зеленом мареве Карпенко видит похожую на тень махину стальной «ноги» — огромный шестигранник. Он приближается, осматривает галечно-песчаное дно.
— Открой обдув... Отдохни... Травим шланг...— В момент погружений обычно резковатый голос Рябцева становится непривычно мягким.
«17 часов 10 минут. Водолаз на грунте, передвигается к башмаку, приступает к осмотру. 17 часов 22 минуты. Закончил осмотр одной грани башмака, отдыхает, самочувствие хорошее...» — Шариковая ручка Коберняка бежит по бумаге. Из динамика доносятся шорохи, свист, слышится трудное дыхание водолаза.
— Перехожу к следующей грани опорного башмака,— передает Карпенко.
— Травим шланг помалу!— командует Рябцев стоящему на кромке палубы «Спрута» Виктору Пономаренко, страхующему водолазу, готовому в любой момент начать погружение, прийти на помощь товарищу.
Владимир Карпенко подошел к третьей грани. Тут и обнаружился изъян. Течением стало вымывать из-под «ноги» ракушечник и песок. По рации начались переговоры с начальством «Кольской». Решили укрепить башмак цементом. С борта платформы опустили сеть-«авоську», куда мог бы поместиться слон. Матросы «Спрута» перегрузили мешки на катер и по одному стали спускать водолазу. Наконец в динамике звучит голос Карпенко:
— Работу закончил. Самочувствие хорошее.
Рябцев отозвался тут же:
— Подбираем шланг потихоньку!
— На спусковом!— произносит водолаз.
— Слушаю! — встревожился Рябцев.
— Сильно тащат.
— На спусковом! Дайте слабину!
Страхующий водолаз Виктор Пономаренко ослабляет шланг. На зеленой поверхности воды, блистающей солнечными зайчиками, появляется алый шлем Володи. Водолаз подплывает к трапу и взбирается наверх. Пономаренко расстегивает шлем, снимает водолазное снаряжение. На лбу Володи сверкают капельки пота. Он с наслаждением втягивает прохладный солоноватый воздух.
«Спрут» отваливает от «Кольской». У него уже другое задание: идти к Новой Земле. Там предполагается установить полуплавучую платформу «Шельф-8». По геофизическим наметкам надо отыскать точное место для установки. А как его найти в морском безбрежье, унылой туманной пустыне?
«Спрут» буравил черные волны. Экипаж нес обычную ходовую вахту. Мы шли в высокие широты. Небо хмурилось. Все сильней стыл воздух. Только чайки неутомимо кружили над палубой, высматривая подачку.
Но вот «Спрут» сбавил ход. Штурман Володя Безерко отметил на морской карте заданный квадрат. На ходовой мостик поднялись гидрограф Виталий Жавнерко и Саша Кононович — электромеханик так называемой системы динамического позицирования. Эта электронно-вычислительная система будет «набирать статистику», то есть определять точку, куда с «Шельфа-8» должен опуститься бур. Со спутников, которые пролетали по одной постоянной орбите через каждые 40 минут, ЭВМ стала принимать сигналы, просчитывать параметры и посылать данные на пульт, смонтированный в одном ряду с пультами управления судном. «Спрут» перемещался с места на место, сходились и расходились линии на карте, проходили сутки, другие... Все понимали: ошибка может обернуться миллионными убытками. Ювелирная шла работа. И лишь ради того, чтобы линии множества орбит в конце концов сошлись в одной точке. И как только эта точка совпала с требованиями геофизиков, в воду полетел буй с жестяным отражателем для радиолокатора, а на дно ушел колокол с водолазами, которые начали обследование грунта в месте предстоящего бурения. По радио пришла весть — буровая платформа уже идет к нам.
Еще через день из марева выявилась платформа. Впереди, точно жуки, шли в одной упряжке два «Нефтегаза». Они тянули «Шельф-8» к «яблочку», в которое с помощью электронной техники снайперски попали Виталий Жавнерко, Саша Кононович и экипаж «Спрута».
Кончались запасы продовольствия и пресной воды. Команда ждала возвращения в Мурманск. В это время на буровом судне «Валентин Шашин» наткнулись на газовый пласт. Чтобы определить качество газа, мощность пласта, его запасы, надо зажигать факел. Поскольку «Спрут» оказался к «Шашину» ближе всех, ему и было приказано обеспечить безопасность. Откровенно говоря, вряд ли команда «Спрута» смогла бы оказать действенную помощь, случись на буровом судне авария. Однако здесь, видно, сработала дальновидная осторожность начальства: какие-никакие, а меры все же приняты.
Когда «Спрут», описав по морю обширную дугу, приблизился к «Шашину», мы прильнули к иллюминаторам. Далеко за борт платформы была выведена газовая горелка, поддерживаемая снизу кронштейнами. За расстоянием никто не заметил, каким образом ее подожгли. Из трубы, как из форсунки, вырвалось мощное пламя, подняло с воды тучу чаек. То накаляясь, то опадая, огонь бушевал всю ночь. К утру буровики с помощью превентора, специального оборудования, перекрыли устье скважины, снизили давление и заглушили пламя. Теперь скважина будет ждать того момента уже в XXI веке, когда экономическая целесообразность заставит потомков вспомнить о ней. «Шашин» снимется с места, начнет бурить в другом квадрате, а «Спрут»— водолазный помощник в разведке новых нефтегазовых месторождений — пойдет по шельфу дальше в океан.
Провожая взглядом белесое облако от газового огня, которое медленно растекалось по небу, я подумал: «А что станет с морем, если здесь начнут добывать нефть? Неужто отбросы отравят воду, погубят рыбу?» Печальный опыт мы уже имеем на Каспии, в Охотском море. Север же, Арктика более ранимы, чем южные края. Еще лет 30 назад в пору своей журналистской молодости, когда витал лозунг «Покорим Арктику!», я заметил, что на Севере столкнулись как бы два отношения к природе: хозяйское, заложенное в душе местных народов, и безоглядно-напористое, бездумное, свойственное пришлым «покорителям». Действия этой многочисленной и вооруженной могучей техникой армады пришлых людей, к тому же работавших по вахтенному методу, оказались гораздо сильней робкого противодействия местного населения. На всем протяжении тундры от Мурмана до Уэлена вездеходы и трактора искромсали землю, выросли горы хлама, пустых бочек, изработавшейся техники — памятники бесхозяйственности, дикого насилия над девственной природой и коренным населением. Но сейчас и до этого приезжего люда стала доходить простая истина, что ради сезонной выгоды мы сами себя загоняем в экологический тупик. На том же Колгуеве, песчаном острове площадью более пяти тысяч квадратных километров, водитель вездехода уже не ринется прямиком через тундру, оставляя губительный след; буровик не спустит отработанный раствор в речку, а направит его в специально отведенное место; шофер не вспугнет пару гусей, которая давно здесь обитала и, переборов страх перед человеком, осталась жить на озерке рядом с проложенной дорогой...
На «Спруте» денно и нощно дымилась бочка на корме. Здесь сгорали спичечные коробки, окурки, ветошь, обрывки веревок — раньше все это попросту спускалось в море, благо оно выглядело безбрежным. Да и все отходы жизнедеятельности экипажа теперь скапливались в особой цистерне и утилизировались уже на берегу.
Тот же самый закон установлен и на буровых платформах. Здесь проводится целый ряд мероприятий по экологической защите моря и места, где живут и работают нефтяники. Конечно, никто не застрахован от аварий, однако четко работающие службы по технике безопасности, безотходная технология буровых работ, при которой строго соблюдаются предельно допустимые концентрации выбросов, в какой-то мере исключают опасность. Наконец-то к людям приходит осмысление того, что Арктика, помимо всего прочего,— это огромный резерв чистого воздуха и настоящей природы, важнейшая составляющая земной биосферы.
На этом хотелось поставить точку, но предвижу вопрос: а где же подводные аппараты «Спрут-1» и «Спрут-2», о которых упоминалось вначале? К сожалению, они почти все время, как ненужный балласт, стояли на борту, а вместе с ними без дела слонялись и гидронавты.
В начале 60-х годов подводное плавание переживало бум. Группы энтузиастов строили подводные аппараты один другого краше. За десять лет только в нашей стране появилось более 15 аппаратов, не уступающих мировым образцам. Но позднее конструкторские бюро стали распадаться. Недавние публикации о построенных в Финляндии подводных аппаратах «Мир-1» и «Мир-2», способных достигать шестикилометровых глубин, создают впечатлевие, будто в использовании глубоководной техники наша страна находится на уровне развитых государств Запада. Это не так. В области использования аппаратов мы безнадежно отстали.
За обитаемые подводные аппараты на «Спруте» было заплачено пять миллионов инвалютных рублей. Чтобы научаться их обслуживать, за рубеж посылали 12 специалистов. Если учесть, что обучение одного пилота ОПА обошлось государству в 50 тысяч рублей, то нетрудно подсчитать, сколько потратили на всю группу.
