Три дня прошло в пирах и рождественских увеселениях — танцах, пении и многих развлечениях. И леди замка всегда садилась подле Гавейна и пела ему, и разговаривала с ним, и заботилась о его удобствах.
— Оставайтесь у нас подольше,— сказал лорд замка в вечер четвертого дня.
— Благодарю вас, добрый сэр,— ответил Гавейн,— но я должен отправиться завтра для свершения высокого подвига. Ибо в день Нового года мне нужно явиться к Зеленой Часовне, а по мне лучше сдержать клятву, чем быть правителем всей земли. Более того, я все еще не нашел никого, кто бы научил меня, как найти эту Зеленую Часовню.
Хозяин замка радостно засмеялся.
— Можете оставаться здесь до самого назначенного вам дня,— вскричал он.— Ибо менее чем в двух часах езды от этого замка вы найдете Зеленую Часовню — стоит лишь спуститься в долину и доехать до зеленого холма возле быстрого ручья.
Тут Гавейн обрадовался и тоже весело засмеялся.
— Благодарю вас, сэр, за это известие, а также и за вашу доброту. Теперь, у цели моих странствий, я буду жить здесь в радости и делать все, что вы пожелаете.
— В таком случае,— сказал хозяин замка,— оставшиеся три дня я буду выезжать на охоту. Но вы, кто совершил столь далекое путешествие и претерпел так много, будете оставаться в моем замке и отдыхать в свое удовольствие. А моя жена разделит ваш досуг и развлечет вас. И поскольку сейчас праздничное время игр и шуток, давайте заключим веселый уговор. Я пообещаю вам каждый день приносить то, что смогу добыть в лесу, а вы будете давать в обмен то, чем вы завладеете здесь, в замке.
— С величайшей охотой! — засмеялся Гавейн. И оба поклялись в этом.
На следующее утро хозяин замка охотился в лесах Вирраля за оленями, и много их пало от его острых стрел.
А Гавейн долго спал в мягкой постели, закрытой занавесями, и многое ему привиделось во сне, пока леди замка, ступая тихо, как солнечный луч, не пришла и не села на его постель и не заговорила с ним весело. Долго они беседовали, и леди произнесла много слов любви; но Гавейн учтиво оборачивал все их в шутку, как подобало истинному рыцарю в разговоре с леди его друга.
— Спаси вас бог, благородный сэр,— сказала она наконец.— И да вознаградит он вас за ваши веселые слова. Но истинный рыцарь, благородный и учтивый по отношению к дамам, не стал бы медлить так долго, не попросив у леди поцелуя на прощанье.
— Верно, прекрасная леди,— сказал Гавейн.— И коль скоро вы говорите об этом, то я действительно попрошу вашего поцелуя, ибо первым истинный рыцарь не просит о такой милости из опасения доставить даме неудовольствие.
И леди ласково поцеловала его, и благословила, и удалилась; а Гавейн поднялся с постели и позвал пажа одеваться. Затем он ел и пил и спокойно провел целый день в замке, пока в сумерках не вернулся домой хозяин, неся охотничьи трофеи.
— Ну как, сэр рыцарь? — закричал он.— Я заслужил благодарность за мое охотничье мастерство, не так ли, ибо все это — ваше!
— Благодарю вас,— ответил Гавейн,— я принимаю дар, как мы уговорились. А я отдам все, что завоевал в этих стенах.
И с этим он положил руки на плечи хозяину замка и поцеловал его, говоря:
— Возьмите мои трофеи, ибо ничего, кроме этого, я не добыл.
— Хорошо,— сказал хозяин,— весьма благодарен вам за это. Но хотел бы я знать, чей это поцелуй и как вы завоевали его?
— Не скажу,— ответил Гавейн.— Это не входило в наш уговор!
Тут они весело рассмеялись и сели за богатый ужин.
На следующее утро хозяин замка отправился вниз по холмам, чтобы отыскать и убить в болотах дикого кабана.
Гавейн оставался в постели, и леди вновь пришла посидеть подле него; и она все время стремилась побудить его к тому, чтобы он ответил ей на слова любви. Но Гавейн учтиво оборачивал все в шутку и защитил себя столь удачно своим остроумием, что леди наградила его не более чем двумя поцелуями и ушла, смеясь.
— Ну, сэр Гавейн,— сказал хозяин замка, придя в тот вечер домой и положив кабана у его ног,— вот мой сегодняшний трофей, который я приношу по нашему уговору. Что же завоевали вы, чтобы дать мне в обмен?
— Благодарю вас,— сказал Га-вейн,— за то, что вы так честно соблюдаете правила. С такой же честностью я отдам вам все, что выиграл сегодня.
С этим он взял хозяина замка за плечи и дважды поцеловал, говоря:
— Теперь мы рассчитались, ибо это и только это я выиграл сегодня.
— Клянусь святым Эгидием! — засмеялся хозяин замка.— Вы очень скоро разбогатеете, если мы будем и дальше продолжать эту игру!
Тут они приступили к трапезе и долго просидели за мясом и вином, а леди все время стремилась угодить Гавейну, бросая на него полные страсти взгляды, на которые он, к его чести, не отвечал.
Гавейну не терпелось выехать на поиски Зеленого Рыцаря назавтра, в последний день года. Но хозяин замка остановил его:
— Клянусь моей честью, что в день Нового года вы окажетесь у Зеленой Часовни задолго до полудня. Поэтому завтра оставайтесь в постели и отдыхайте в моем замке. Я встану с рассветом и поскачу охотиться на лисиц. Давайте уговоримся еще один, теперь уже последний, раз обменяться всеми добытыми нами трофеями.
И так еще раз принесли они клятву, и, в то время как хозяин замка удалился с охотниками и сворой гончих, приученных подчиняться звукам охотничьей музыки, Гавейн продолжал спать и думал во сне об ужасной встрече с Зеленым Рыцарем, которая была теперь так близка. Внезапно вошла леди, беспечная, как птица; она распахнула окно, чтобы чистый, морозный воздух и солнечный свет устремились в комнату, подняла Гавейна от его сна и потребовала от него поцелуя.
В это утро она была прекрасней, чем всегда. Волосы спадали по обе стороны ее лица, а шея, белее снега, мерцала за мехом одежды. Ласково поцеловала она Гавейна и упрекнула его:
— Вы, верно, сделаны из самого льда, что принимаете всего лишь только поцелуй! Или это потому, что в Камелоте вас ждет леди?
— Нет еще такой леди,— серьезно ответил Гавейн,— которой я отдал бы мою любовь. Но не могу отдать ее и вам, ибо у вас уже есть лорд — намного более благородный рыцарь, чем я.
— Но в этот последний день мы можем любить друг друга,— сказала она.— И тогда до конца моей жизни я буду вспоминать, что Гавейн держал меня в своих объятиях.
— Нет, во имя моей клятвы рыцарства и славы логров я не могу так поступить, ибо это было бы постыдно.
Тут она упрекала его и умоляла, но он учтиво отклонял ее слова. Наконец она ласково вздохнула и поцеловала его во второй раз, говоря:
— Сэр Гавейн, вы истинный рыцарь, благороднейший из всех живших и живущих. Я дарю вам зеленый шнурок из моего пояса. Носите его в мою честь.
— Увы,— ответил Гавейн,— я не могу быть вашим рыцарем, и мне нельзя носить знак вашего расположения.
— Мой подарок,— сказала леди,— вы можете носить тайно. Возьмите его, ибо у шнурка есть волшебная сила: пока человек носит его, он не может быть убит, даже всей силой магии на земле.
Это оказалось слишком большим искушением для Гавейна, и, помня о тяжелом испытании, ждущем его на следующий день, он взял шнурок и обещал никогда не раскрывать этой тайны. Тут леди поцеловала Гавейна в третий раз и быстро удалилась.
В этот вечер хозяин замка вернулся с охоты со шкурой одной лисицы. В ярко освещенной зале, где ласково светился камин и столы были богато накрыты к ужину, Гавейн весело встретил его.
— Сегодня я первым отдам свои трофеи! — И торжественно поцеловал хозяина замка три раза.
— Клянусь честью, — вскричал тот,— вы хороший купец: подарили мне три таких поцелуя, а я могу дать вам в обмен только плохую лисью шкуру!
Тут со смехом и шутками сели они за пир и были веселее в этот вечер, чем в любой другой. Но Гавейн ни слова не сказал о зеленом шнурке.
День Нового года наступил вместе с бурей. Мокрый снег хлестал в окно, и Гавейн, который поспал совсем немного, поднялся с первым светом. Он тепло оделся и надел свои доспехи, повязав зеленый шнурок вокруг пояса в надежде, что его волшебная сила станет ему защитой. Затем он вышел во двор, оруженосцы вывели Грингалета, хорошо накормленного и ухоженного, и помогли рыцарю сесть на коня.
— Прощайте,— сказал Гавейн хозяину замка.— Благодарю вас за гостеприимство и молю небо благословить вас Если бы я прожил на свете еще немного, то отблагодарил бы вас за вашу доброту. Но я весьма опасаюсь, что не увижу следующего восхода солнца.
Широко раскрылись ворота, и Гавейн выехал из замка. Он скакал в мрачный рассветный час под унылыми деревьями, которые роняли капли влаги, через луга, где ветер стонал, словно хотел пронизать его до костей. И вот оказался он у большой долины; с одной стороны ее высились утесы, и вся она была покрыта туманом. Часовни Гавейн не увидел, но вдали под склонившимися деревьями заметил низкий зеленый холм возле быстрого ручья. Из глубокого отверстия в этом холме доносился звук, словно там правили косу о точильный камень.
