К вечеру отъехал на 75 километров от Бергена. Снова проблема с местом для палатки — от дороги невозможно ступить в лес. Места курортные — все вокруг чье-то, все перегорожено. Пора привыкнуть: здесь нет ничьей земли, оттого и цветет все вокруг.
Пришлось совершить прогулочку в десять километров, пока не нашел удобную неогороженную полянку. Здесь и остановился.
Первая машина с утра — роскошный «фиат». Водитель, итальянский бизнесмен, страшно обрадовался, что я тоже иностранец в этой стране. Оказывается, чужбина сближает. Он ехал в Осло, и я решил — так тому и быть.
— Мне очень нравится ваш президент — признался Марио, — он очень умный человек, потому что мой ровесник. Наше поколение очень умное.
Аргумент неоспоримый. Вообще Марио оказался неисправимым оптимистом.
— Попомни мое слово, — прорицал он, — не более чем через пять лет ваш рубль будет конвертироваться. Мы, европейские бизнесмены, просто не позволим, чтобы такой гигантский рынок существовал в вакууме. Это же какая прорва финансов вращается безо всякого смысла!
Дорога шла по берегу гигантского фьорда Харденгер, километров на двести врезавшегося в материк. В одном месте пришлось пересечь его на пароме, потом снова подъем на перевал, снова туннели. После перевала начался совершенно фантастический ландшафт, чем-то напоминающий лунный — рыжее плато с причудливыми зелеными камнями. Совсем рядом сверкали ледники, играли на солнце бьющие отовсюду ручьи и речушки. Интересно, а кто-нибудь считал, сколько в этой стране водопадов?
В Осло я решил провести один день, так сказать, цивилизованно. Устроился в студенческую гостиницу, чтобы отмыться и отоспаться. В комнате шесть человек, компания подобралась интернациональная — два француза, американец, австралиец, немец и я.
К вечеру отправился на трассу. Пора домой.
Дождь усиливался, однако с машинами везло: третья машина шла через Копенгаген. Даже неинтересно стало.
Водитель — молодой фермер из Гамбурга по имени Энрик. Когда он сказал, что из Германии, я ради хохмы спросил: «Восточной или Западной?», хотя по марке машины все было понятно. Однако ответил он с достоинством: «Из Северной».
Энрик вел машину с ужасающей пунктуальностью, выполняя требования каждого знака.
— Мне надо быть к семи утра в Гамбурге как штык,— сказал он.— Дело в том, что я сейчас на военной службе, вернее, служба-то гражданская, но порядок есть порядок.
Совсем забыл, что в Европе существует альтернативная служба на благо гражданского населения. Обычно предлагают несколько профессий на выбор. Энрик выбрал место воспитателя детского сада. Полтора года с детьми, решил он, лучше девяти месяцев в казарме бундесвера.
Разговорились о его основной профессии, и оказалось, что фермер он непростой.
— Ты Рудольфа Штайнера читал? — спросил неожиданно он.
— Приходилось.
— Я закончил школу идей Штайнера, и очень многое оттуда мне пригождается в ведении хозяйства.
Вот тебе и раз — оказывается, лидер немецких теософов вдохновляет на выращивание люцерны. А мы все спорим — нужна крестьянам земля или нет, в то время как немецкие крестьяне уже ищут смысл своей работы в масштабе космоса.
Промелькнула шведская граница без остановки. Мы мчались по ночной Швеции, и словно на отматываемой назад кинопленке появлялись памятные мне места: здесь простились с Матти, тут меня высадил Кристоферсен, а тут «голосовали» вместе с поляками. А вот и ставший почти родным Хельсингборг.
Заканчивалась моя скандинавская Одиссея. Немного грустно было расставаться с этим милым полуостровом, похожим на застывшего в прыжке тигра. Я пытался сосчитать, сколько же километров я накатал за эти три недели. Получалось, что-то около четырех тысяч. Да разве дело в бухгалтерской отчетности, главное — этот край стал ближе, понятней, и очень хотелось, чтобы люди, живущие здесь, почувствовали такую же близость и к нашей многострадальной Родине, по рекам которой наши предки когда-то сообща водили корабли «из Варяг в Греки».
Сергей Фролов / Рис.В. Чижикова
Великая армия императора Хань
Китайцы, всегда интересовавшиеся своим имперским прошлым, могут гордиться новой находкой. Об этом сообщила английская газета «Обсервер». В марте 1990 года в 25 милях от города Шань, в Центральном Китае, во время дорожных работ на участке, равном приблизительно площади десятка футбольных полей, археологи обнаружили ряд склепов — часть погребального комплекса императора династии Хань-Цзынь, который правил с 157 по 141 год до нашей эры. Склепы оказались заполненными огромным количеством терракотовых фигурок (О более ранней находке глиняной армии «ВС» писал в 1987 г. в № 8: И. Можейко «Миг истории» .).
Первая династия Хань, правившая в Китае с 210 года до нашей эры до 6 года нашей эры (вторая династия правила на протяжении следующих двухсот лет), и сегодня почитается в Китае как одна из величайших династий, и многие китайцы с особой гордостью продолжают называть себя «людьми Хань». То был период, когда укрепилась централизованная власть и самые образованные люди стремились стать государственными служащими — мандаринами, и на протяжении 200 лет это считалось делом чести. Императоры Хань неуклонно вводили культ Конфуция и пропагандировали его учение, что нашло отражение в системе государственного управления, литературе, искусстве, социальной структуре, определяло возрастной ценз правителя и закрепляло неравенство мужчин и женщин. Хань изобрели новую систему экономического давления, основой которой был жесткий контроль из центра за налогообложением и чеканкой денег. Императоры поощряли постепенное расселение своих подданных на юг, где они частично вытесняли неханьское местное население.
Правители Хань боролись с пограничными племенами, чтобы защитить «шелковые пути» на запад и обезопасить от набегов внутреннюю часть страны. Джинга победил тех независимых правителей, которые угрожали центральной власти, и распространил влияние Хань вплоть до моря, омывающего полуостров Шаньдун, и дальше в центр Китая.
Между 155 и 145 годами до нашей эры Цзынь посадил на тропы побежденных царств четырнадцать своих сыновей. В международной политике император продолжал действовать так же, как и его предшественники — выдавал замуж своих принцесс за свирепых пограничных властителей. После его смерти закончилась и политика примирения, которой правители Второй династии Хань уже не придерживались.
По мнению английской газеты «Обсервер», в склепах находится более 10 тысяч терракотовых воинов. «Они около двух футов высотой, — сообщает газета. — Это обнаженные мужские фигуры, без рук, высеченные из красного камня. Работа весьма тонкая, и все фигурки разные: одни привлекательные, с легкими улыбками на губах, у других — высокие скулы и серьезный взгляд, некоторые смотрят с вызовом, иные — спокойно и удовлетворенно. Можно подумать, что когда-то они были живыми». Менее торжественные, чем знаменитые фигуры из Шаня, эти воины напоминают сегодняшних жителей Северного Китая.
Исследователи предполагают, что такие погребальные фигурки создавались для того, чтобы напоминать во время траура живущим о богатстве и силе покойного и о том, что с его смертью мощь правящего клана не уменьшается. Но что еще важнее — эти фигуры указывают на право первых императоров собирать огромное войско для распространения своей власти и как бы подчеркивают, что сами небеса покровительствуют армии императора.
Легенды и были о динозаврах
Окончание. Начало см. в № 6/91 .
Рога, шипы и палицы
Среди творений эволюции тело человека едва ли не самое беззащитное. Возможно, именно эта уязвимость нашей плоти побуждает нас восхищаться немыслимыми доспехами, в которые природа облекла три многочисленные группы клювоголовых динозавров — стегозавров, анкилозавров и рогатых динозавров. Мезозойская эра — время драматического соревнования между этими одетыми в броню гигантами, одни из которых были хищниками, а другие — их жертвами. Виток за витком хищники наращивали «наступательную» мощь, их потенциальные жертвы — оборонную.
Когда еще растительноядные животные имели такое страшное оружие, каким был хвост стегозавра? Этот чудовищных размеров могучий длинный хвост заканчивался подобием грозной боевой дубины, на конце которой торчали от четырех до восьми остроконечных шипов длиной до полутора метров. Чрезвычайно толстый слой прочной соединительной ткани в шкуре фиксировал эти костные выросты и направлял их концы в стороны, вверх и назад. Углубления, оставленные на поверхности этих костных выростов кровеносными сосудами, подсказывают, что у живого зверя выросты были спрятаны, как в ножны, в толстом слое рогового вещества — словом, великанский вариант рогов современных копытных. Именно рог являлся наилучшим покрытием для заостренного оружия, так как он намного гибче, чем кость, и не так ломок, следовательно, конец шипа мог быть максимально заостренным.
