Он ворчал про себя, что слишком стар для этой работы. С трудом поднимаясь с земли, Тирни чувствовал все свои семьдесят два года и каждый из них в отдельности. Достаточно ошибок для одной жизни. Ему бы спокойно и уютно устроиться в какой-нибудь семинарии, где бы он мог наставлять юнцов, как им следует прожить их жизни, и перестать искать смысл своей собственной.
На полпути к станции Тирни увидел Редберд. Решительными шагами она двигалась ему навстречу.
Прежде, чем Тирни смог заговорить, она остановила его жестом.
— Не расстраивайтесь. Я знала, что из такого контакта ничего не выйдет. — Ее темно-карие глаза смотрели на него без жалости. — Годы уйдут на то, чтобы установить хорошие отношения с сиринами. — Далси судорожно вздохнула, в уголках глаз заблестели слезы. — А у нас нет времени. Компьютер станции только что подтвердил, что завтра приходит корабль снабжения.
Отец Тирни почувствовал слабость. Без сомнения на борту будут новые пилигримы, новые послушники для храма, и будут новые убийства, если он не прекратит это безумие сегодня.
— Я… я должен вернуться в храм.
— Вам нельзя этого делать! — резко оборвала Редберд. — Еще один визит, и вы не сможете уйти оттуда.
— Но ведь вы смогли?
— Смогла? — Ее рот искривился. — А может быть, просто отсрочила возвращение…
— Да нет же! — Тирни взял ее за руку и повел к станции. — Что бы ни происходило там, внизу — это иллюзия. Мы оба — вы и я — знаем это, даже если никто нам не верит.
Весь остаток утра и день Тирни возился с оборудованием, изучал пробы и записи, сделанные накануне. Просмотрев его данные, компьютерная программа проверки не выявила никаких существенных отклонений от нормы. Под фундаментом храма камень и земля с незначительными примесями минералов, строительный материал — чистый гранит, в составе воздуха были лишь кислород и водород с допустимым количеством инертных газов. Уровень радиации в пределах нормы. Самое обычное место по всем показателям, если бы не ощущение, что сам Бог живет здесь.
Под вечер Редберд появилась в дверях компьютерной, во всей ее прямой фигуре и напряженном взгляде сквозил затаенный страх.
— Что, если это реально? — Она пересекла комнату и смотрела на цифры, высвечиваемые монитором. — Что, если вся энергия почитания, отданная целым родом лишь одному этому месту, за тысячелетия выстроилась в некое подобие связи с Неведомым?
— Далси… — Тирни откинул голову и закрыл глаза. Он чувствовал, как усталость медленно расплывалась по всему телу. — Того, что вы называете Неведомым, не существует. На то, чтобы понять это, я потратил всю жизнь. Всю жизнь на служение такой ерунде. Существует только то, что мы уже знаем и то, что скоро предстоит понять — ничего больше.
Далси не ответила, а когда через минуту он открыл глаза, ее уже не было в комнате. Что ж. Тирни размял затекшие мышцы шеи. Задача, которую предстояло решить, слишком сложна, чтобы в нее кого-то впутывать. Далси будет в большей безопасности здесь, на станции.
Он собрал необходимое оборудование и через длинные коридоры направился к выходу.
Приближались сумерки, серебряное небо приобрело тяжелый свинцовый оттенок, а на востоке было уже совсем темно и тускло. Тирни вышел на тропинку, ведущую к храму. Он тяжело, со свистом вдыхал холодный воздух.
На гребне горы черным силуэтом в закатных лучах стоял одинокий сирянин, высокий и молчаливый, с неимоверно тонкими ногами. Потом рядом появилась еще одна длинноногая фигура, и еще одна, и еще — словно вереница зеркальных отражений.
Когда Тирни проходил мимо, сиряне смотрели на него, о чем-то тихонько воркуя, затем зашагали вслед. Усиливающийся ветер доносил до Тирни едкий, маслянистый запах их тел.
— Нет! — Тирни повернулся к сирянам и замахал руками. — Возвращайтесь!
Шипя и пронзительно вскрикивая, сиряне закружились на некотором расстоянии вокруг священника в быстром и четком танце. Тирни тревожно вглядывался в их загадочные лица, прикидывая, не вернуться ли ему за переводным устройством, но решил, что от этого все равно будет мало толку. После того, что случилось, сиряне, наверняка, не осмелятся последовать за ним на храмовую площадь. Тирни отвернулся от них и начал спускаться по тропинке.
Минут через десять впереди показался белокаменный барьер, и сердце Тирни мучительно забилось, напоминая об огненном кошмаре. Последние несколько шагов до ограды он шел спотыкаясь, потом опустился на колени и стал разглядывать площадь.
Сиряне столпились за спиной, перегнув длинные шеи поверх его головы, Тирни чувствовал их холодное и легкое дыхание. С тревогой отец Тирни смотрел вниз. Похоже, с тех пор, как он в последний раз был здесь, людей на площади прибавилось: женщины, мужчины, дети вытекали из темных коридоров храма, их голоса сливались в какую-то мрачную песнь. Леденящий страх сжал сердце священника, когда перед ним возникло просветленное лицо Далси Редберд.
Он вдруг вспомнил ее слова о том, что это место — «Священный круг, где все пересекается — центр Вселенной». А что если она была права? Что если смертный Человек, заключенный во времени и пространстве, соприкасается здесь с вечным Владыкой, имя которому Бог?
Он услышал торжествующий голос Далси:
— Отец Тирни! Отец, это место — доказательство Истины!.. Когда индейцы побывают здесь и узрят, сомнение навсегда покинет этот мир!
Руки отца Тирни дрожали, когда он поднимался с колен. Ватикан VII направил его исследовать чудо. Тирни понял теперь, что, приехав сюда, он не только ни во что не верил, но и не хотел верить. Но вдруг он ошибался?
Вдруг он действительно слышал глас Божий в этом языческом храме? Разве не должно тогда это место принадлежать каждому?
Беспокойное щебетание за его спиной становилось все громче. Взволнованные сиряне толкнули Тирни вперед и сбили с ног; под их длинным опереньем он почувствовал неожиданно острые кости. Затем они чуть-чуть отступили, рассерженные, но все еще нерешительные.
Тирни хотел было отползти с их дороги, но сирине вдруг хлынули через него и через невысокий каменный барьер и, как вода, прорвавшая плотину, устремились на храмовую площадь.
С трудом Тирни поднялся на камни и в ужасе увидел, что внизу вспыхнул луч бластера, яркий, словно отраженный новенькой монетой солнечный зайчик. Сраженный на бегу сирянин пронзительно закричал и повалился на широкие каменные ступени, дымясь и корчась. Все перевернулось в груди священника, когда потрескивающий лазер перечеркнул красной полосой смерти тела сирян.
— Нет! — Тирни выбросил руки вперед, словно мог остановить убийц. — Вы не смеете!
Его слова потонули в усиливающихся криках толпы. Запах горелого мяса наполнил воздух, а молодая женщина наклонилась за новым зарядным пакетом для бластера.
Тирни не мог дышать — снова Лирелл, только у сирян не было ни лопат, ни мотыг, ни даже просто камней в маленьких четырехпалых ручках.
Довольно! Тирни встал и, шатаясь, пошел вниз, с трудом удерживая равновесие. Если бы Бог был здесь, он никогда не допустил бы этого! За святыни не платят кровью невинных!
Остальные сиряне взволнованно толпились у широких камней мостовой, не атакуя, но и не отступая. У края площади сильно обожженный сирянин бился перепончатыми руками о холодный камень, не в силах бежать. Недалеко от него женщина защелкнула в бластер новый зарядный пакет.
— Во имя Господа! — на бегу кричал ей Тирни. — Это же их храм!
Женщина наставила ствол бластера на сирянина.
— Был их, падре!
Тирни бросился вперед и закрыл своим телом раненое существо. В ту же секунду воздух над площадью вспыхнул мерцающим светом и затем застыл, превратившись в широкогрудого человека со сверкающими карими глазами и большой белой бородой.
— А говорили, самопожертвование уже не в моде — очень оригинально!
Внизу трепыхалось тело сирянина, Тирни чувствовал пульсацию крови в ушах.
— Останови это! — прокричал он.
— Остановить? Когда все так хорошо начинается? — Бородач обнажил большие белые зубы в жестокой ухмылке. — Как это по-евангельски с твоей стороны. — Его глаза поблескивали в тусклом свете, как граненое стекло. — К тому же, они лишь полудикие язычники и не стоят твоих усилий.
«Это только иллюзия, — сказал себе Тирни, — плод моего воображения, только мое представление о Боге».
— Интересная теория. — Бородач скрестил руки на груди. — Жалко, что ты не можешь быть в ней уверен.
Сирянин затуманенными болью глазами уставился на призрак и затрепыхался со слабым стоном, пытаясь подняться. Тирни поддерживал его, и тот пошатывался на длинных ногах.
Тирни не знал, видел ли сирянин бородача или какой-то другой свой призрак. Он вдруг вспомнил то, что сиряне пытались рассказать ему — ветер… небо… Земля за морем. Если бы только он понял, что это место значит для них, возможно тогда он смог бы заставить людей прислушаться!
