Ловец змей
Шхуной «Сонгтон» с острова Четверга искатели жемчуга пользовались задолго до того, как она стала садком для крокодилов. Я делю каюту на борту шхуны с неким мистером Беркли, который зарабатывает на жизнь тем, что отлавливает и «доит» ядовитых змей тайпанов. Я пристроился на шхуну потому, что мне хочется попасть в самые дикие места Новой Гвинеи. И сделать это можно лишь с охотниками на крокодилов, ловцами устриц и собирателями трепангов.
— Острова в Торресовом проливе один смертельнее другого, — хихикает Беркли. — Там нет ни капли питьевой воды, дорогой сэр, ни одного жителя, зато множество зловонных мангровых болот и мириады малярийных комаров.
Беркли содержит неподалеку от местечка Кэрнс на полуострове Йорк ферму, где выращивает ядовитых змей тайпанов. Каждые две недели он сцеживает яд, необходимый для производства вакцин против змеиных укусов. Время от времени он отправляется на шхуне «Сонгтон» или каком-либо другом судне с острова Четверга, чтобы отловить на мелких островках новых змей для своей фермы: тайпаны плохо размножаются в неволе. Стоит нам бросить якорь у какого-нибудь пустынного островка, как Беркли отправляется в заросли со своими палками и пузырьками для яда.
Я прошу его внимательно проверить, всех ли тайпанов он после вечерней кормежки снова поместил в мешки. В нашей маленькой каюте достаточно хлопот с тараканами...
В один из дней я вместе с Беркли высаживаюсь на какой-то новый островок. На одной из полян он наметил окружность диаметром в три-четыре метра и в ее пределах вырвал всю высокую траву, а оставшуюся примял.
— Острова в Торресовом проливе — раздолье для змей, — поясняет он. — Тут водятся сотни тайпанов, так что можно не забираться в глубь зарослей, как у нас. Тайпан — одна из опаснейших змей на свете. Если человеку, которого она укусила, тут же не ввести противоядия, он умрет через несколько минут. Австралийский институт вакцины в Мельбурне все время ищет людей, чтобы ловить тайпанов и получать от них яд. Но, как ты сам понимаешь, охотников нашлось немного: ни одно страховое общество не соглашается страховать ловца змей. Яда одного тайпана достаточно, чтобы убить 200 овец. Имей в виду — от яда кобры гибнут лишь 34!
Начинает накрапывать дождь.
— Теперь они скоро начнут выползать из кустов. После дождя тайпаны любят погреться на солнышке... Осталось подождать совсем немного, солнце вот-вот появится из-за тучи!
— А наши голоса они не слышат?
— Змеи глухи. Только не шевелись, это может их напугать.
Беркли осторожно направляется к зарослям, тут же бросается в высокую траву и ударяет длинной палкой по земле; в то же мгновение из зарослей появляется почти метровый тайпан и, извиваясь, ползет в мою сторону. Беркли заставляет змею вползти в вытоптанный круг, и начинается удивительный танец змеи и человека. Змея извивается и изворачивается, а Беркли, танцуя на цыпочках, пытается накинуть ей петлю на шею. Это не так-то просто. Когда тайпан пытается выползти из круга, Беркли останавливает его палкой. Змея поворачивается и с шипением ползет на человека. Тот отскакивает в сторону, снова держа наготове петлю. Этот маневр повторяется раз десять, пока наконец Беркли не набрасывает петлю на голову змеи. Он тут же крепко ее затягивает, но не настолько, чтобы задушить змею, которая раскрывает пасть и обнажает ядовитые зубы.
— Мешок... быстро! Маленький, парусиновый! — кричит Беркли.
Я протягиваю грубый мешок в вытянутых руках, стараясь держаться подальше от страшного существа. Но опасность миновала, Беркли надежно держит свою добычу. Схватив ее сзади за голову, он крепко сдавил затылочную часть указательным и большим пальцами правой руки.
— Возьми-ка баночку с пергаментной крышкой у меня в сумке, — говорит он, — и подойди поближе, иначе ничего не увидишь.
Через грубую парусину он нащупывает голову змеи.
— Почему у тебя нет перчаток? Что, если змея ужалит сквозь мешок?
— Она делает это, лишь когда видит добычу.
Наконец Беркли вытаскивает тайпана из мешка. Держа голову змеи в одной руке и баночку из-под варенья в другой, он прижимает ядовитые зубы змеи к крышке. Змея вновь оживляется. Тщетно попытавшись несколько раз вывернуть голову, она пронзает зубами плотную бумагу. Крупные капли яда, белого как молоко, стекают на дно банки. Затем Беркли осторожно отодвигает тайпана в сторону, ибо в зубах змеи мог остаться яд, а он хочет сохранить его как можно дольше.
Когда мы спускаемся к берегу, чтобы сесть в ялик, Беркли рассказывает о вакцине:
— Я отправлю яд в лабораторию в Кэрнсе, где его высушивают до кристаллического состояния и отправляют в Институт вакцины в Мельбурне. За грамм высушенного яда мне платят 120 фунтов. Яд впрыскивают лошадям, увеличивая постоянно дозы. Когда у лошадей вырабатывается иммунитет, из их крови приготовляют сыворотку. За последние три-четыре года она спасла сотни людей в Австралии.
— Как тебе пришло в голову стать сборщиком яда?
— Я вырос на полуострове Йорк. Это дикая местность огромных размеров, а все население — горстка скотоводов и немножко охотников за крокодилами, да еще проживают тысячи две аборигенов. Они превосходные охотники на тайпанов, потому что жареные тайпаны и черепашьи потроха для них лучшее лакомство. Это они научили меня охотиться за тайпанами и находить места, где они водятся. Первое время я относился к этому занятию, как к приработку, а года четыре назад оно стало моим главным делом. У него есть по крайней мере одно преимущество: немного найдется людей, кто пожелал бы отбить у меня хлеб.
Команда «Сонгтона»
Постепенно я знакомлюсь с членами команды «Сонгтона». У Кенаи Уорриора, нашего лоцмана, проводника и кока на шхуне кожа темно-серого цвета. Родом он с острова Мабуиаг, куда его дед бежал с острова Гоарибари после того, как в 1901 году на пасху участвовал в убийстве двух миссионеров.
Этим фактом Кенаи, наряду с другими жителями островов Торресова пролива весьма гордится, ифо он служит доказательством того, что они принадлежат к воинственному и мощному племени, не побоявшемуся белых.
Жители Гоарибари дорого заплатили за это. Губернатор Британской Новой Гвинеи сэр Джордж Ле Хаит снарядил на остров карательную экспедицию, которая уничтожила двадцать четыре человека. Его преемник, Крис С. Робинсон, в 1904 году направил новую экспедицию. С губернаторского судна «Мерри Ингленд» по острову Гоарибари открыли огонь, уложив с полсотни островитян. Губернатор Робинсон лично принимал участие в расправе. Позднее в оправдание своего поведения он заявил, что гоарибарийцы вряд ли могут считаться людьми. Однако нападение встретило резкое осуждение как в Сиднее, так и в Лондоне. Но туземцы острова Гоарибари по-прежнему испытывали страх перед белыми людьми, и многие воины бежали на отдаленные острова архипелага. Среди них был дед Кенаи Уорриора.
В облике Кенаи есть что-то от Дон-Кихота; к тому же, подобно герою испанского романа, он также считает себя дворянином, но справедливость требует отметить, что по сравнению с испанским идальго наш герой несколько простоват.
Кенаи происходит из могущественного воинственного племени, но не живет больше на своем далеком острове. Он любит называть себя «джентльменом из города»; городом здесь называют колонию на острове Четверга, куда съехалось большинство мужчин с островов Торресова пролива. Кроме того, он делает самое вкусное на острове красное вино. Это приносит ему неплохой доход, поскольку спиртное местным жителям не продается. Ночи Кенаи проводит в сарае из листов гофрированного железа.
Кенаи — непревзойденный лоцман; шкипер-метис Альфред Миллз отнюдь не преувеличивает, когда утверждает, что Кенаи может «почуять» песчаную косу на расстоянии ста метров. Когда «Сонгтон» пробирается между островами, а белая пена захлестывает поручни с подветренной стороны, на форштевне маячит темно-серая фигура Кенаи и время от времени доносится жалобное «оиййи-оиййи». Альфред Миллз уже знает, что прямо по курсу песчаная отмель, и во весь голос подает команду мотористу Тино Майо. Цвет кожи моториста мне так и не удалось определить, ибо с головы до ног он постоянно вымазан нефтью.
Даже дождь не мешает Кенаи почувствовать, что впереди отмель. Он утверждает, что если песчаная банка расположена не глубже, чем в полуметре от поверхности, то дождь усиливает запах песка. Другое дело коралловые рифы — определить их по запаху гораздо труднее.
На берегу Кенаи слывет превосходным следопытом, сохранившим тесный контакт первобытного человека с природой. Если поблизости находятся дикие кабаны или крокодилы, он тотчас их обнаруживает.
Свое искусство он обещает мне показать на берегу. Пока же наша шхуна нигде не бросает якоря. Мы спешим: в устье реки Эйланден на побережье Казуарин нас обещали встретить охотники за крокодилами.
