Гости в каноэ
У острова Колепом шхуна бросает якорь в ожидании охотника на крокодилов Ванусса, его людей и добычи. Сейчас они где-то в районе болот Мавекере и, верно, доставят на борт солидный груз маленьких пукпуков — крокодилят. Никто, однако, не знает, когда их можно ждать. Мы идем немного вглубь по узкому проливу между островами Коморам и Колепом. Я спрашиваю, нельзя ли спустить ялик и двух членов экипажа в придачу, чтобы высадить меня на берег. В ответ раздается громкий хохот.
Видя мое недоумение, Беркли поясняет:
— Остров Колепом — сплошное болото. Без проводника, знающего дорогу, ты в нем просто утонешь. Тебе когда-нибудь доводилось слышать про зыбучие пески? Так вот, болота побережья Казуарин еще хуже. Несчастного, который ступит на эту землю, болото засосет за несколько минут.
— Чем же тут живут люди, если кругом болота?
— В глубине острова растут саговые пальмы. В основном местные жители питаются только их сердцевиной...
Вечером я сижу на палубе и не свожу глаз с берега. Идет дождь, неторопливый поток из глубины незнакомого острова выносит мангровые корни. Запах моря смешивается со зловонием гниющих растений, которым тянет с суши. Внезапно из тумана возникают фигуры. Словно едва заметные темные статуи, стоят они в длинном, выдолбленном из ствола дерева каноэ. Впрочем, быть может, они и не гребут, а предоставляют себя воле течения. Молча, казалось бы, почти не двигаясь, они неумолимо приближаются к судну.
Это моя первая встреча с жителями побережья Казуарин, и я пребываю в нерешительности, не зная, как быть. В каноэ, насколько я успел заметить, девять человек, в руках у каждого, помимо весла, лук и связка стрел. Каноэ вплотную приблизилось к шхуне, поручни которой так нависли над водой, что мне видны головы и плечи гребцов. Стоит сделать два-три шага вперед, и я смогу дотронуться до них. Чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я бросаю в темноту по-английски:
— Что вам здесь нужно?
Но люди в лодке, видимо, по-прежнему меня не замечают, так как взоры их устремлены в небо.
Только теперь до моего слуха доносится какой-то странный щелкающий звук. Он становится все громче и поначалу напоминает стук копыт скачущей вдалеке лошади, но вот уже это не одна, а несколько лошадей. Их топот слышится все ближе, ближе. И тут до меня доходит, что звуки эти мне знакомы по ковбойским фильмам далекого детства. Люди, вначале один, а за ним остальные, щелкают языком. Оказывается, таким способом жители Казуарина уведомляют о своем присутствии — своеобразная аналогия нашему стуку в дверь.
Как только Альфред Миллз, Кенаи и остальные члены команды услышали эти звуки, они тут же пригласили пришельцев на палубу шхуны. Оружие островитяне оставили в лодке, там же остался молодой гребец, почти мальчик, в обязанности которого входило также присматривать за тем, чтобы лодка не стукнулась о борт шхуны. Один из наших матросов, которого все почему-то зовут Велосипедистом и который должен потом сопровождать нас по рекам, немного говорит на местном наречии и понимает, о чем толкуют островитяне. По его словам, они нуждаются в соли, и если ее получат, взамен сообщат кое-что интересное для нас.
На «Сонгтоне» соль хранится в небольших холщовых мешках весом с полкилограмма. Капитан Миллз велит принести один мешочек, полагая, что этого довольно. Не тут-то было. Один из гребцов, надо полагать вожак, качает головой и поднимает правую руку, вытянув все пять пальцев.
— Пять мешков соли! Совсем рехнулись! — негодует Миллз. — Послушай, Велосипедист, попытайся разузнать, что они хотели нам рассказать. Верно, про Ванусса. Попробуй вытянуть из них хоть что-нибудь.
Матрос, к которому он обращается, коротышка с желтоватым цветом кожи. Несведущему человеку может показаться, что он болен желтухой, но все гораздо проще: он родом с островов Кей в море Банда; для уроженцев тамошних мест желтый цвет кожи обычный. Сейчас щеки Велосипедиста покраснели от возбуждения, и лицо стало желто-красно-желтое.
— Ты думаешь, у них можно что-то выведать? Сам попробуй! — кричит он.
Человеку несведущему такая внезапная вспышка ярости может показаться странной, но дело в том, что охотники на крокодилов знают, что здешний воин не терпит отказа. В итоге воин в каноэ получает желанные пять мешочков соли безо всякой компенсации.
Я же посчитал, что он вполне заслужил свою добычу: ведь он рассказал, что чуть выше по реке Бетс встретил Ванусса; там нас ожидают со своим грузом охотники за крокодилами. Если пустить нашу посудину полным ходом, то за сутки туда можно добраться.
Вверх по реке Бетс
...С первыми признаками занимающегося дня Ванусс готовится покинуть лагерь. Я всеми силами стараюсь оттянуть минуту, когда придется выбраться из гамака, ибо именно в этот скоротечный промежуток времени между ночью и днем лучше всего думается.
Большой деревянной ложкой Ванусс бьет по чугунной крышке.
— С первыми лучами солнца все в лодку! — кричит он. — На завтрак остановимся, когда станет теплее.
Лагерь метрах в пятидесяти от реки Бетс. Неделю тому назад, когда мы покинули шхуну «Сонгтон», она была широкой и полноводной. Теперь берега ее сузились, в воде все чаще попадаются деревья и островки травы. Мы уже настолько поднялись вверх по течению, что, казалось, река с трудом пробивает себе дорогу сквозь нависшие деревья. Над нашими головами плотный зеленый полог, но временами солнце, набирая силу, пронзает его своими острыми лучами. Со сводов этого туннеля свисают кусты и лианы. На первый взгляд раздвинуть их нетрудно — стоит подняться, схватить одну из ветвей и потянуть. Но я уже научился воздерживаться от подобных глупостей, ибо многие растения сгнили. Дотронься до них — и на тебя обрушится каскад лиан, колючих веток, мокрых листьев, майских жуков величиной с яйцо, ящериц всех цветов и размеров, древесных клопов, которые накрепко присасываются к телу, а то и змей. Они извиваются на дне лодки, пока кто-нибудь не прикончит их веслом или палкой.
— Ну-ка, все поторапливайтесь! Тюваи, прикрой свертки брезентом! Через пять минут отплываем!
Еще не очнувшись хорошенько ото сна и тревожных мыслей, я направляюсь к берегу, где в молочном тумане как бы парят каноэ. Где-то над головой кричат белые какаду и огненно-красные ястребы, а над рекой и джунглями стоит приторно-зловонный запах ила и гниющих растений. Я делаю шаг в сторону, но один из островитян хватает меня за руку и качает головой.
— Нет, таубада, нет,— говорит он решительно.
Подошедший Ванусс поясняет:
— Здесь вокруг сплошная трясина. Стоит сделать шаг, и утонешь. Это как зыбучий песок.
Я, признаться, начинаю раскаиваться в том, что отправился в этот край нескончаемых болот с компанией охотников за крокодилами.
...И все-таки жизнь прекрасна, думаю я через несколько минут, когда занимаю свое место в лодке. Да и Ванусс отличный парень, такой обходительный и простой! Мы путешествуем по земле асматов, для меня это единственный способ попасть в самые нетронутые края Новой Гвинеи. За минувшую неделю Ванусс не раз оказывал мне всяческую помощь. Чем больше я размышляю, тем веселее становится у меня на душе. Наше путешествие представляется теперь в розовом свете.
Свое знание людей Ванусс приобрел не из учебника психологии, он выработал необходимый опыт в процессе богатой событиями жизни, в последние годы — в качестве охотника на крокодилов.
Охотники на крокодилов
К вечеру мы приближаемся к месту охоты. Перед заходом солнца эти болотистые места оказываются во власти москитов. И хотя их нашествие повторяется из вечера в вечер, всякий раз при виде этой «пятой колонны» я испытываю шоковое состояние. Днем считается, что человек — властелин животного мира. Но вот из болот и мангровых зарослей появляется многомиллионный рой кровососущих тварей и накидывается на все живое. Они носятся взад-вперед темными облаками и как по сигналу устремляются к своей жертве, стоит им ее обнаружить. Но если с моря дует бриз, то каким бы слабым ни был ветерок, насекомые его чувствуют и пребывают в покое.
Для Ванусса и его помощников папуасов ночной ветерок означает, что можно начинать работу. Если повезет, за одну ночь они набьют в мешки столько крокодильчиков, что смогут повернуть свои лодки к берегу и ожидать прибытия «Сонгтона». По пукпукам — крокодилам (Имеется в виду исчезающий вид — «новогвинейский крокодил». Он занесен в «Красную книгу», однако это не мешает местным охотникам заниматься его добычей. Примеч. ред.) — они стреляют только в целях самообороны и ловят «пукпук-пиканинни», которым всего два месяца от роду. Слово «пиканинни» на местном наречии означает «дитя». Добычу в некоем подобии садка отправляют на крокодилью ферму в Порт-Морсби или в Сингапур.
