достал стаканы.
– Чего тебе с дороги, Найдж?
– Сока, если можно, Чарльз, – улыбнулся Найджел.
Отец кивнул, смешал апельсиновый сок с газированной водой, протянул стакан Найджелу.
– Совсем не пьёшь?
– Стараюсь обходиться без этого, – серьёзно ответил Найджел и улыбнулся. – Мне и так хорошо.
– Понятно, – кивнул с улыбкой отец, наливая себе виски и добавляя содовой.
– Мона, – позвала её мама. – Ну-ка, помоги мне.
И когда она вошла на кухню, мама улыбнулась.
– Пусть мужчины побудут одни, – и посмотрела на неё с ласковой требовательностью. – Ты ничего не хочешь сказать мне?
И она решилась.
– Я беременна, мама.
– Я так и подумала, – кивнула мама. – И какой месяц?
– Третий. Мама, как ты догадалась?
– Он так поддерживал тебя, когда вы перебирались через ограду, и на ступеньках, – и вдруг: – Ребёнок его?
Она вспыхнула.
– Это не имеет значения!
Она ответила резче, чем хотела, но… но она даже маме не разрешит копаться в этом.
– Имеет, – твёрдо ответила мама. – Расскажи ему всё, Мона.
– Но…
– Запомни. От шантажа одна защита – правда.
– Кто нас будет шантажировать, мама? И зачем?
– Мне не понравился тот парень, о котором ты писала раньше. Нил, кажется, – мама говорила спокойно, и будто, не замечая её покрасневшего лица. – Конечно, решай сама. Но Найджел… он не заслужил твоего обмана. Он любит тебя, это сразу видно. И простит тебе всё. Кроме обмана. Запомни, Мона. А теперь возьми салат и отнеси в столовую.
– Хорошо, мама.
Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же… это же чудо!
– Мама, папа смеётся!
– Я слышу, – улыбнулась мама, выкладывая жаркое на блюдо и накрывая его крышкой с лепными фарфоровыми фигурками. – Нет, это я сама, тебе тяжело.
– Но, мама…
– Не спорь, Мона. Первые месяцы – самые опасные. Возьми лучше стаканы и воду. Вот так.
Они вместе накрыли на стол, и мама позвала отца и Найджела. Отец прочитал молитву и разрезал мясо. Мама разложила гарнир и салат.
– Как вкусно, – восхищался Найджел. – Мона, у тебя очень всегда хорошо, но не обижайся, здесь великолепно. Вы знаете, Мона, здорово готовит, нам всем нравится, но это… совсем необыкновенно.
Мама рассмеялась.
– Спасибо, Найдж. А у Моны ещё всё впереди.
– Я стараюсь, – ответила она голосом «послушной девочки».
И никогда ещё такого весёлого, такого хорошего обеда не было. А «фафлики» – вафельные трубочки с кремом привели Найджела в полный восторг.
– Мм! Я даже не знал, что такое бывает.
– Это наши фамильные, – улыбалась мама. – Меня ещё бабушка учила их печь.
– И я научусь, – храбро заявила она.
– Конечно, научишься, – кивнула мама. – Хозяйка дома должна это уметь.
И Найджел влюблённо смотрит на неё. А потом они все вместе сидели в гостиной, и Найджел рассказывал отцу и маме об их семейном деле, как они – три брата – начинали…
…Мона вздохнула, словно просыпаясь. Да, просто удивительно, как всё было хорошо. А через две недели уже отец приехал к ним. И она опять волновалась: понравится ли он братьям Найджела. Но и тут всё обошлось. И тогда же окончательно решили с домом. Они даже все вместе сходили на Новую улицу, посмотрели дом, ещё недостроенный, и, когда вернулись, отец сказал:
– Давай, Найдж. На мебель мы дадим, – и гордо припечатал: – Мона не бесприданница.
И вот он – их дом. Её и Найджела, мистера и миссис Слайдер. Конечно, мебель только самая необходимая и дешёвая, а спальня для гостей и детская стоят пустые, но это дом. И мамин коврик они повесили в спальне, над кроватью. Найджелу он тоже нравится. Самое главное – у них есть дом, свой дом. И в воскресенье после церкви Роб и Мет приходят к ним в гости. О! Вот и Найджел!
Мона выбежала на крыльцо.
– Найдж!
– Вот и я! – он легко взбежал по ступенькам, обнял её, мягко коснувшись губами её щеки. – Привет, Мона. Как ты?
– Я в порядке. А у тебя?
– Отличный был день.
По-прежнему в обнимку они пошли на кухню. Найджел рассказывал о сегодняшних событиях и восхищался обеденными запахами, а Мона счастливо смеялась его шуткам и восторгам.
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Во вторник им идти в школу. Оба в первую смену, заканчивают в три, а уроки с четырёх.
– Поесть успеешь, Андрюша?
– Без проблем, Женя. Что-что, а это я всегда успеваю, – Андрей с наслаждением отхлебнул из чашки.
Они пили на кухне вечерний «разговорный» чай. Спит угомонившаяся Алиса, уютно шумит за окном весенний дождь, яркий, но не режущий глаза свет, нарядные чашки с дымящимся чаем… как же хорошо! Андрей сказал об этом вслух, и Эркин сразу согласно кивнул.
– Да, очень хорошо.
– Эркин, – Женя, улыбаясь, подвинула к нему печенье. – А бывает так, чтоб ты был недоволен? – и не давая ему ответить, вернулась к занимавшей её теме. – Андрюша, тебе ещё куртка нужна, твоя слишком тонкая. И промокает.
– Не срочно, – отмахнулся Андрей. – Лето идёт, не замёрзну. С одеждой я разберусь, Женя. Без проблем.
– Ну, у тебя всё no problem, – кивнула Женя. – Лампу ты очень хорошую купил.
– Спасибо, Женя. Я знал, что ты оценишь.
Андрей допил чай и встал.
– Ну, спасибо и спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя. – Я вымою, оставь.
– Да-а, – плаксиво протянул Андрей, – так Эркину мыть посуду можно, а мне нельзя, да? Нечестно, я не согласен.
И пока Женя и Эркин смеялись над его тирадой, он быстро вымыл свои чашку, блюдце и ложечку, рассовал их по отделениям сушки и победно хмыкнул:
– Вот так и никак иначе! Всё, я на боковую, до завтра, братик.
– До завтра, – кивнул Эркин.
У себя в комнате Андрей быстро постелил, прислушался. Вроде Эркин в душ пошёл. Ладно, не будем мешать братику, почитаем пока. Он поправил шторы, включил лампу на столе и погасил верхний свет. А что, и в самом деле, хорошо. Стеклянный абажур, не белый, а чуть кремовый, и свет от него мягкий, не режущий глаза. Он достал из шкафа «Битву на Великой» и сел к столу. Надо дочитать, всего… листов двадцать осталось.
Проходя из ванной в спальню через тёмную прихожую, Эркин увидел на полу слабый отсвет и догадался, что это у Андрея свет горит. Пойти, что ли, напомнить, а то ещё проспит завтра, но тут же передумал. Андрей может обидеться, что им так… командуют. Если что, утром он его сам поднимет.
В спальне тоже темно. Женя уже легла
