Там, у отрогов горного хребта, отделенный от моря песчаной косой, пересекающей также и устье Нивель, в самом сердце розы ветров лежит город Сен-Жан-де-Люз. В нем насчитывается 11 035 жителей, а своим окончанием «де-Люз» город обязан не яркому солнечному свету, заливающему Юго-Запад Франции (Непереводимая игра слов: французское «Luz» близко к латинскому «Lux» — «свет». (Прим. перев.)) , но баскскому словосочетанию «Донибане Лоницун», что в переводе означает «Св. Иоанн Болотный».
Уже в ранние дни своей истории маленький портовый городок частенько удостаивался посещений сильных мира сего, чем весьма скоро стал выделяться среди приморских соседей. Из высокопоставленных гостей самое сильное впечатление на жителей города произвел, конечно же, Король-Солнце.
Центральная городская площадь до сих пор напоминает о тех пышных временах. Под сенью изящно подстриженных платанов на площади прячется небольшая королевская беседка — одно из сохранившихся свидетельств «Великого века». В вечернее время она озарена мерцанием старинных газовых рожков. Заглянув в беседку, можно увидеть голубое парадное платье короля, украшенное на обшлагах букетиками розовых гортензий...
Рожденный на побережье, маленький городок мог выжить только в борьбе с океаном: тот принес ему богатство, славу, громкие титулы, но в то же время хитроумно пытался увлечь город в пучину и навсегда вычеркнуть его из списка прибрежных поселений. Тем не менее отважные китобои, смелые рыбаки, что порой вели лов трески у берегов далекого Шпицбергена, легендарные флибустьеры и корсары, жители де-Люза и Сибура — городов, отделенных друг от друга лишь портовыми постройками, — все они свято хранили и развивали морские традиции.
...Как отдыхают...
А игра в пелоту — разве не такая же баскская традиция, как рыбный промысел? Игра эта стала подлинно национальным видом спорта, но возникла она — с разнообразными вариациями и под различными названиями — одновременно во многих районах Франции. Среди предков ее самые видные — теннис и лапта. Жизнь баскского селения вращается вокруг церкви и «фронтона». Нет, пожалуй, такой деревушки, где не было бы своего «фронтона», очертаниями напоминающего силуэт собора и выкрашенного чаще всего в розовый или желтый цвет. Он может быть частью ограждения кладбища, как, например, в Айнхоа, или продолжением монастырской стены, как в Сундерроте, или же — таких меньше — просто стеной, перекрывающей ложбину между двумя холмами, как в Бидаррее.
На самых старых — тех, что воздвигнуты еще в первой половине прошлого столетия — можно прочитать полустертую временем надпись: «Блаидка харитцеа дебакатуа» («в блаид, то есть пелоту, играть запрещается»). Этот запрет восходит ко временам расцвета национальной игры. Цель его заключалась в сохранении традиций «ребо» — древней и очень сложной игры, требовавшей немалой проворности и силы, по правилам которой игроки перекидывались мячом, а не швыряли его в стенку, как того требует «блаид».
В пелоту играют на любой открытой площадке, на любом квадратном пятачке утрамбованной или покрытой цементом земли. Размеры площадок могут быть различными, но одна из сторон точь-в-точь по длине стены — «фронтона».
Пелотари, игроки в пелоту, одетые в черное и подпоясанные цветными поясами, — подлинные национальные герои басков. Кисти рук — мозолистые, натруженные, ибо больше всего ценится тот пелотари, который играет «a main nue» — «голой рукой». Впрочем, мяч после отскока летит с огромной силой, и большинство игроков стараются смягчить удар кожаной перчаткой. А с 1857 года стали применять «шистеру» — изобретение Гантчики Харотча из Сен-Пе-сюр-Нивель, — нечто вроде продолговатого желоба, сплетенного из ивовых прутьев. По словам люзьенца Шимона Харана, многократного чемпиона мира по игре в пелоту «голой рукой», в размерах «шистеры» всегда задевали тон чемпионы: чувствуя, что силы у них убавляется, они стремились компенсировать физическую слабость за счет увеличения длины перчатки, что умножает силу броска. Однако здесь есть ограничение: «шистера» не должна превышать расстояния от кисти опущенной руки игрока до земли.
По общему мнению, пелота никогда не исчезнет из жизни басков, но классический вариант игры все более вытесняется ее разновидностью — «сеста-пунтой»: в нее играют большой «шистерой», стена обязательно слева, а мячик — цельнолитой, из резины. «Сеста-пунта» более живописна, чем пелота, и ценится главным образом иностранцами. (Кстати, «иностранцем» в Сен-Жан-де-Люзе считается любой пришлый, даже житель Байонны, не говоря уже об обитателях Бордо и Парижа.)
...Как стали моряками...
«История с неопровержимой ясностью доказывает, что приблизительно во времена позднего средневековья, и уж по крайней мере в эпоху Возрождения, баскский народ начал покидать родные места», — рассказывал мне каноник Нарбэц из епископства Байонны, заканчивающий труд по истории Наварры «Утро басков».
Как могла прийти к баскам эта идея? Прежде всего они «открыли» для себя море, поняли, что оно может стать пособником бегства. Долгое время этот пастушеский народ почти не имел представления о водной стихии. Древняя теория гласит, что нормандцы, поведавшие баскам о лодке, были первыми, кто раскрыл им глаза на средства «морехождения». Легенда это или же влияние одних на других имело место в действительности? А почему бы и нет? Ведь нормандцам IX, X и XI веков был известен дикий берег басков, и они вполне могли подать бесстрашным скотоводам подобную мысль. Сначала пастухи пустились в пробные плавания, а затем и рыбу стали ловить.
И вот в один прекрасный день киты — частые гости Бискайского залива — стали уходить все дальше и дальше в открытое море. Безо всяких навигационных приборов баски-мореходы пускаются в погоню за неутомимой добычей. Охотники заплывали уже так далеко, что встречали на своем пути неведомые земли. Побывав там, они надолго сохраняли в памяти облик краев холодных туманов. Но в то время самым важным для рыбака было вернуться домой с трюмами, полными рыбы и белого китового мяса. Впрочем, они не старались особенно распространяться о местах, где черпали свое богатство. Зачем? Чтобы однажды увидеть там нежеланных гостей?
Известно, что Христофор Колумб, кое-что почерпнув из рассказов моряков-басков, отправился в плавание к берегам Санто-Доминго, вынашивая в ходе путешествия идею найти небывалый путь в Индию. Только через сто лет после басков открыл он Новый Свет; впрочем, те и не помышляли о приоритете. А лоцманом у Колумба в этом историческом походе был баск по имени Лакотца.
...На каком языке говорят...
Своеобразие языка басков — «эускара», — дерзко вклинившегося между двумя романскими языками, французским и испанским, неминуемо должно было привлечь к себе всеобщее внимание. Вот уже на протяжении полутора столетий лингвисты ломают копья на этой турнирной арене, обращаясь за помощью к самым разным языкам. Язык басков пробовали породнить поочередно с иберскими, древнееврейским, арабские, японским языками и наконец — совсем недавно — с языками кочевых племен Западной Африки. Пытаясь найти связь между баскским и каким-либо иным языком, ученые надеялись найти ответ на загадку происхождения народности басков.
— Что самое интересное, — объясняет профессор Жак Этчеверри, языковед и литературовед, преподающий в двух лицеях Байонны, — не происхождение языка ставит нас в тупик, но прежде всего его «возраст». Ведь так много языков уже мертвы: этрусский, аквитанский иберские... Не всегда удается даже расшифровать надписи на вновь найденных каменных па мятниках. А вот баскский жив до сих пор...
Не так давно группа французских лингвистов предприняла исследование. Они сравнили баскский со множеством языков — с точки зрения изменения во времени — и пришли к выводу, что язык этот, вне всякого сомнения, автономен и развивается самостоятельно вот уже минимум восемь тысяч лет.
Баскский язык — теперь это достоверно известно — был в свое время распространен от Гаронны до правобережья Эбро, между Атлантикой и Средиземным морем и даже в Каталонии. Но около двадцати веков назад басков начали вытеснять с земель, где они издавна селились. Римляне, вестготы, христианство, воздействие французского и испанского языков — все это привело к тому, что баскский «сдал позиции», превратился в язык второстепенный, «конфиденциальный» и таинственный...
И только в наше время язык, если так можно выразиться, получил «второе рождение». Насчитывается около шестисот баскских писателей, каждую неделю появляются две новые книги на баскском, созданы баскские журналы и кафедры баскского языка в университетах Бордо, Тулузы, Парижа и в учебных заведениях других стран. В 1973 году двести пятьдесят кандидатов на звание бакалавра выбрали баскский в качестве второго языка; на нем преподают катехизис, служат мессы. Пятнадцать детских садов в провинции Лабурд полностью укомплектованы детьми басков.
