Потом, внезапно, корабль сильно дернулся и все попадали, и пока они еще не пришли в себя после падения, капитан медленно встала. У нее на лице было такое ужасное выражение… Они сняли с нее фуражку, и волосы свободно падали ей на плечи. Из них до сих пор торчало несколько шпилек. Она начала говорить. Она сказала: «Вы — причина этой бури. Возвращайтесь в свои каюты, все вы! Это ваш страх разрушает и поле и корабль. Если вы все просто ляжете, и примете снотворные таблетки, и уснете, то, когда вы проснетесь, буря будет позади!»
И, как только она это сказала, я увидела, как что-то белое полетело к ней из толпы. Это была чашка, и она ударилась о висок, и разбилась, и капитан просто упала — очень быстро. После этого все, крича, ринулись туда, где она лежала. Началась суматоха, меня оттолкнули от стола, за который я держалась, и протащили вперед, к тому месту. Я не хотела туда идти, но ничего не могла сделать. Потом я задела за что-то ногой и поглядела вниз — это была фуражка, а за ленточку зацепилась заколка…»
Я прекратил читать.
— Вот она, эта заколка, она приколота к странице, — сказал я и протянул дневник, чтобы показать ей. Окна чуть дребезжали в рамах, пламя свеч заколебалось, и тени, пересекающие комнату, дрогнули. Края тяжелых занавесок зашевелились, подметая пол.
— Погода меняется, — сказала она.
Я почувствовал озноб. Всегда ощущал его перед бурей. Ветер и запахи, носившиеся в воздухе вызывали странное чувство — словно я о чем-то забыл, а теперь должен был вспомнить. Должен был вспомнить, но на месте воспоминаний была одна лишь пустота. Что-то однажды случилось со мной после бури, но я никак не мог сообразить — что именно.
— Это Бетт, — сказала Чейз. Потом, миг спустя: — Я могу его взять?
— Конечно.
— Вам не обязательно уходить.
Но я все равно ушел. Я испугался той пустоты внутри себя. Боялся, что она проглотит все мои чувства к Чейз и не хотел, чтобы это произошло. Я сказал, что мне еще нужно отправить кое-какую почту, вышел из дому и спустился до остановки фуникулера. Оператор уже ушел домой, но можно было запустить машину монеткой. У меня были лишь бумажные деньги, а разменный автомат оказался неисправен, поэтому мне пришлось спускаться к реке по старой тропе, мимо пещер. В нескольких горели костры, а один или два раза я увидел, как за мной следят глаза голодных обитателей пещерных жилищ. Я знал, что они рассматривали меня как потенциальную жертву, но мне было все равно. Мне вообще было все равно. Я хотел, чтобы они вышли ко мне, и тогда бы я сделал так, чтобы и им было все равно. Может, они почувствовали, что так оно и будет. Во всяком случае, никто ко мне не вышел.
Затем, неподалеку от реки, где воздух был горячим и тяжелым, Мэтью Брэди вернулся. Он подошел ко мне, и я опять стал самим собой.
— Понимаешь, что со мной творится, малыш?
— Думаю, да, — ответил я неуверенно.
— Расскажи, — велел он.
— Ладно. Она очень красива. Вам хотелось бы полюбить ее. Только вы ничего не можете чувствовать, потому что внутри у вас все мертво.
— Не все мертво. Той части, что не умерла, от этого очень плохо.
— Мне очень жаль.
— Не жалей, малыш. Я просто предупреждаю тебя, что если ты собираешься продолжать, с тобой случится то же самое.
— Нет, не случится, — ответил я. — Это же только роман. Это не на самом деле.
— Нет? Ты думаешь, все это не на самом деле?
Внезапно земля у меня под ногами отчаянно затряслась, и мне пришлось схватиться за корень, торчащий из речного обрыва, чтобы не свалиться в воду. Я искал глазами Брэди, но он исчез, и река тоже. Я оказался в задымленном коридоре, приглушенные взрывы сотрясали палубу, а мимо проносились смутные силуэты в красных и черных одеждах. Я был испуган. Я отчаянно хотел оказаться дома, с мамой, и жуткое, тоскливое ощущение подсказывало мне, что я вот-вот умру.
Я очутился на «Утренней Славе».
— Ладно! — заорал я. — Прекрати!
Все прекратилось. Весь в поту, я все еще держался за корень на берегу.
— С тебя хватит реальности, малыш? Потому что именно с этим тебе придется иметь дело. — И Брэди пошел прочь.
— Эй, подождите минутку!
Но Брэди, казалось, растворился в облаке пыли, клубящейся над зеленой мутной водой. Потом и река, и все остальное вокруг меня расплылось, и я опять оказался в своей каюте, на койке, весь мокрый, с читником в руке.
«Стелла» подпрыгивала, точно автобус на очень ухабистой дороге.
7
Я сел. До меня доносился низкий гул, проникающий сквозь палубы и палубные переборки. Затем ударили склянки — мягко, трижды, потом еще три раза и в ногах моей койки появилось изображение капитана Признера.
«Всем пассажирам корабля. Прошу прощения за беспокойство. Однако в настоящее время мы проходим через турбулентный поток. Это иногда случается во время рейса и обычно продолжается не более часа-другого. Хочу заверить всех, что поле корабля находится в идеально устойчивом состоянии и что автоматические амортизаторы в скором времени сгладят качку. В настоящее время прошу вас не беспокоиться и продолжать отдых. Все корабельные службы работают и все развлекательные мероприятия, в том числе и празднество Марди Гра, пройдут, как и было намечено.
Все, у кого незначительная турбуленция вызывает неприятные ощущения или тошноту, пожалуйста, позвоните вашему стюарду. Он или она будут счастливы предложить вам на выбор несколько очень эффективных приспособлений. — Капитан улыбнулся и показал себе на запястье. — Я знаю, что они эффективны. Сам ношу браслет против давления по той же причине. Повторяю — беспокоиться не о чем. Благодарю за внимание».
Колокол звякнул вновь, а изображение капитана исчезло. «Стелла» продолжала раскачиваться.
Я вышел из каюты. Члены команды протягивали опорные канаты сквозь петли на переборках и в проходах салонов и кафе. Они двигались отработанно, используя паузы между толчками, и не казались чрезмерно обеспокоенными. Пассажиры тем временем медленно продвигались вдоль канатов, вцепившись в них так, словно находились на краю утеса. Я миновал ресторан, где люди пили из чашек и бокалов с широкими донышками. «Видимо, «Стелла» была хорошо оборудована на случай турбуленции», — подумал я. Мне не хотелось употреблять слово «шторм». Просто турбуленция, как и говорил капитан. Она иногда бывает — не всегда, но часто.
Однако на пути к лифту я наткнулся на пожилую женщину, которая держалась за канат. Она, казалось, задыхалась и глядела на меня испуганно и растерянно. Неожиданно колени у нее подкосились и она начала падать, но я подхватил ее под руку и помог выпрямиться.
— Ох, благодарю вас, — сказала она, — не знаю, что со мной творится.
— Хотите, помогу вам добраться до каюты? — предложил я.
Я думал, она рассыплется в благодарностях, но вместо этого ее глаза сузились.
— Зачем вам нужно в мою каюту? — резко спросила она.
— Ну, может, вы полежите немного…
— Нет, — сказала она, напрягшись.
— Но, мадам, вы неважно выглядите…
— Я сказала — нет! Помогите! Стюард, помогите мне!
Я отпрянул от нее. Она вопила, задрав голову, и я почувствовал, как на меня накатывает чудовищная паника, так что я едва-едва не заткнул ей рот руками, чтобы заставить ее замолчать. Может быть, я бы так и сделал, если бы не появился стюард.
— Что стряслось, мадам? — спросил он.
— Он пытался меня ограбить! — закричала она, ткнув в меня трясущимся пальцем.
— Что он взял, мадам?
— Да пока что ничего. Но он пытался!
Стюард взглянул на меня.
— Вы арестованы, сэр. Пожалуйста, оставайтесь здесь до моего возвращения.
— Что?
— Пожалуйста, сэр, — добавил он шепотом. Даме же он сказал: — Благодарю вас за помощь в поимке преступника, мадам. — И увел ее. Миг спустя он возвратился.
— Спасибо за то, что подыграли мне, сэр. Иногда бывает необходимо немного солгать людям, когда им не по себе.
— Такое часто случается?
— О да, сэр. Во время турбуленции уровень тревожности обычно повышен. Кстати, сэр, тут у меня для вас летающий цилиндрик.
Я ухватился за перила и отвернул крышечку. Записка, свернутая внутри, была написана на зернистой корабельной бумаге Судя по почерку, писали ее в спешке:
«Я пыталась заняться оральным (зачеркнуто) сексом с Джи-Ди на капитанском мостике. Мы попали в бурю, и я захотела заняться с ним любовью, но он остановил меня потому что знал, что это нехорошо, потому что…»
Я перечитал ее шесть раз.
— Это не розыгрыш? — спросил я стюарда.
— Конечно, нет, сэр, самая настоящая записка.
— Когда она была отправлена?
— Скорее всего завтра, сэр. Где-то около того. Проштемпелевана на капитанском мостике.
Прежде чем я успел спросить у него что-нибудь еще, «Стелла» резко содрогнулась. Можно было услышать, как в каютах бьется посуда. Потом корабль успокоился, осталась лишь легкая вибрация. Раздался тихий звук «бррр», и стюард достал переговорное устройство из-за пояса и поглядел на дисплей.
