счастливыми? – заинтересовался Олег.
– Людям нужен пастырь, – выдавил послушник с кашлем. – Мой орден – проводник между пастырем и людьми.
Интерес Олега тут же погас, он проговорил с разочарованием:
– Ваша религия желает мирового господства.
– Только орден знает правильный путь! – хрипло, но с жаром выдохнул парень.
– И вам нужен Меч, чтобы обрести силу, – заключил Олег.
Волоча клинок, подошел Савмак, лоб мокрый, рубаха вспотела и на плече промокла красная полоска, но лицо довольное и улыбка во все зубы.
– Фух, крепкий-то послушник, – сказал он, вытирая рукавом лоб. – Не видел, чтобы люди духовные так с мечом обращались.
Потом покосился на Олега и добавил:
– Хотя кто вас знает. У вас глагол разит во все места и качает мускулы. А этот чего?
Савмак кивнул на парнишку, а Олег ответил с задумчивым вздохом:
– Все хотят нового, а делают по-старому.
– А, ну раз так, то метла нужна новая, – со знанием дела ответил ратник. – Всем известно – чтоб мести по-новому, надо и метлу новую добыть.
Мудрая мысль из уст Савмака заставила Олега озадачиться. Прав ратник, нельзя старыми привычками и правилами привести человечество в новую жизнь, где будет бесконечное счастье и благо. Нужны новые пути, новые дороги и новые боги. А может, и не боги, а кто-то еще. Но обязательно новые и свежие.
Олег устало спросил послушника:
– Где ваше логово ты, конечно, не скажешь.
– Никогда! – выпалил тот.
Шумно выдыхая, будто поднимает весь небосвод вместе со старыми богами, Олег убрал колено с его груди и поднялся. Савмак покосился на послушника и проговорил с недоверием:
– Опасно его живым оставлять.
– Он знает не больше, чем знал до нашей битвы, – отозвался Олег и, вытерев кончик клинка, забросил его в заплечный мешок. – Молодой. Может, ума наберется. Люсиль, хватит спать! Вылезай из кустов.
Из зарослей можжевельника донесся женский стон, ветки затряслись, через миг в них появилась испуганная мордочка Люсиль. Глаза как у олененка, на скуле ссадина, в волосах иголки и ветки.
Савмак охнул и бросился к ней.
– Это ж что такое! – запричитал он, помогая ей вылезти из кустов. – Живую женщину в кусты. И ладно бы по делу, а то просто так!
– Какой кошмар… – донесся до Олега ее слабый голос, пока он собирал, выдергивая из тел, свои клинки. – Они хотели меня убить…
– Негодяи и прелюбодеятели! – уверенно заключил Савмак. – Или не прелюбодеятели? Да? Ну тогда просто негодяи!
Выдернув последний нож, Олег обтер его об штанину, внезапно воздух изменился, повеяло холодом и неприкрытой тревогой, в следующий момент раздался истошный крик Люсиль:
– Сзади!
Олег даже не обернулся, просто упал на колено и выбросил руку с ножом назад. Позади хрустнуло и чавкнуло, лезвие наткнулось на сопротивление, а через момент на пальцы волхва потекло теплое и липкое. Справа в траву упал меч.
Олег поднялся и обернулся. Его взгляд встретился со взглядом парнишки, которого быстро покидала жизнь. Олег угодил ему в печень, на балахоне растеклось темное пятно и послушник быстро теряет кровь, лицо бледнеет.
В груди Олега расползлась горечь, лицо само искривилось в глубокой досаде, когда ноги послушника подкосились и он упал на колени.
– Зачем? – с печалью спросил Олег. – Мог бы жить.
Голос послушника вырвался из глотки с клокотанием и бульканьем, ртом пошла кровь, но он все же выдавил:
– За… правое… дело…
Олегу стало еще гаже, он спросил:
– Каждый считает, что бьется за правое дело. А ты за какое?
Глаза послушника быстро теряли цвет, жизнь из них уходила, но он успел прохрипеть:
– Орден знает…
После этих слов его голова повисла и послушник остался сидеть, будто склоненный в печали, но Олег уже не видел в нем жизни. В нутре засаднило, заскребло – парнишка помер за чью-то правду, а сам даже не знал, за что бьется. Кровавый религиозный культ, сколько их было, вложил в его незрелую голову, что знает, как жить. И вот парень лежит мертвым в траве. А культ не предлагает ничего нового, кроме как мирового господства ордена.
Савмак подвел Люсиль к Олегу и деловито осмотрел послушника.
– Оружие собирать будем? Или пасторы люди духовные и не обирают мертвецов? – спросил он.
Мечи они брать не стали – Олегу хватало того, что и так с собой, Савмак обходился кулаками, подручным материалом и небольшим мечом, который непонятно где хранил на теле, а Люсиль, как истинная леди, вовсе не умела пользоваться холодным оружием.
– Странно, – проговорил Савмак, окидывая усыпанную послушниками поляну, когда Олег дособирал свои ножи и убрал их в заплечный мешок. – Ни у кого нет ни аркебузы, ни пищали, ни другого стрельного оружия.
Олег пожал плечами.
– Может, традиции чтут, – предположил он.
Савмак в озадаченности сдвинул брови.
– А чем плохи традиции? – не понял он.
– Традиции хороши. Если это традиции полезные, трудиться побольше или мускулами упражняться для крепости тела. Но культы любят древность и поклоняться тому, что уже должно уйти в прошлое. Вот и сюда пришли с одними лишь мечами. Но будь спокоен, на следующий раз они это учтут. Если снова захотят жечь Люсиль на костре.
Савмак нахмурился, лицо стало чернее тучи.
– Нехорошо это – женщин на костры, – проговорил он. – Эка дикость. Она ж женщина, ей забота нужна.
Растрепанная и перепуганная Люсиль рядом с ним покосилась на ратника неуверенно, но все же слабо улыбнулась. Савмак это заметил и тоже расплылся в широкой улыбке.
– Я Савмак, – представился он. – Ратник и воин.
Люсиль бросила на Олега непонимающий взгляд. По лицу скользнула тень растерянности, поскольку ратник чужой, и она не знает как себя вести, слишком проросли в ней зерна воспитания и этикета, которые предписывают одно, а ее нутро требует другого, что тоже отражается на лице.
Ее голос прозвучал хрипло и с запинкой.
– Пастор, – обратилась она к Олегу, – кто это?
Олег смотрел в небо и оценивал ветер. Верхушки деревьев спокойные, значит – штиль, и если дальше двигаться воздухом, то будет быстро и удобно. Другой вопрос, что птиц Рух давно нет, летающих ящеров тоже днем с огнем не сыщешь, а коней они бросили. Но по воздуху всяко быстрее, чем пешком через лес.
Продолжая всматриваться в верхушки, волхв ответил:
– Он же представился.
– Да… Но… Откуда он взялся? – не поняла она.
Облака в просветах листвы и хвои плывут медленно и похожи на длинные полосы, потому что идут очень высоко. Холод в тех далях такой, что мигом обмораживает открытую кожу. И ладно если эта кожа толстенная и дубовая, как у Мрака, он
