Игра затянулась на час с лишним; наконец «секретарь» прервал ее, заявив, что крокодилы утомились и пора подумать о вознаграждении за проявленную любезность и отзывчивость.
Ребята помчались к деревне, и каждый притащил связанного, отчаянно верещавшего цыпленка. При этом цыплята пищали точно таким же образом, каким раньше, вызывая крокодилов, свистели мальчишки. (Обстоятельство это доказывает, что контакт между людьми и крокодилами достигается вовсе не какими-то особыми магическими средствами.)
Крокодилы, проглотив заслуженный обед, естественно, пустили слезу — целый ручей весьма двусмысленных слез проложил русло от глаз по шеям и лапам. Нам пора было идти: из леса возвратился вождь. Два крокодила приподнялись на коротких лапах, проковыляли до озера, плюхнулись в воду и тотчас же погрузились на дно переваривать пищу. Третий предпочел остаться на суше. Приоткрыв пасть, он впал в безмятежный послеобеденный сон.
В деревне нас проводили в дом вождя. Резиденция состояла из ряда маленьких круглых хижин, соединенных между собой открытыми проходами и широкими дворами. Здесь проживала вся семья вождя: старые женщины в одном доме, молодые родственницы во втором, жены в третьем, дети в четвертом. «Жилой комплекс» был прелестен — то ли из-за цвета темной охры, в который окрашивало его стены заходящее солнце, то ли из-за живописно-декоративных домашних животных — декоративных, поскольку собаки, козы, куры бродили по «комнатам» как хозяева. Тут же оказался и специальный дом для гостей, где, как нам сообщили, мы будем ночевать. Рядом с нашим домом стояла силосная башня, с плоской крыши которой бдительный страж еженощно наблюдал за коровами и козами, оставшимися за оградой дома. Впрочем, наблюдал он и за крокодилами.
Вся деревня походила на скопление низких круглых крепостей, каждая из которых была раскрашена на свой манер.
Вождь принял нас благосклонно. Авампага, так звали его, был молод. Вождем он стал года два назад, когда умер его отец. В отличие от ашанти, аквапим и других этнических групп Центральной и Южной Ганы, где верховная власть наследуется по материнской линии, гунши отдают преимущество отцовской.
Разговор с вождем оказался делом нелегким. В процесс беседы пришлось включить еще и «лингвиста». Разговор шел следующим образом: я говорил нашему гиду, гид переводил на язык казин «лингвисту», а тот переводил вождю. После этого все, естественно, повторялось в обратной последовательности. Результат тем не менее превзошел ожидания: мы узнали историю священных крокодилов, почему и как между ними и жителями Паги был заключен пакт о дружбе. Как и во всех иных случаях, когда сталкиваешься с труднообъяснимым африканским феноменом, история начиналась с легенды.
Три сына за трех крокодилов
— Итак, синьоры, вы хотели знать, отчего в Паге крокодилы священны и что соединяет их с жителями. Я расскажу вам, как все это произошло. Пагу несколько веков назад основал охотник, пришедший с севера. Он покинул свои земли и ушел со своими людьми, потому что на их деревни постоянно нападали люди из племени саморов и бабуту, уводили в плен мужчин и женщин, чтобы потом продать в рабство арабам. Охотника, который прибыл сюда вместе с горсткой людей и несколькими животными, звали Наве. Место им понравилось — здесь было спокойно, трава высока, а в озерах всегда достаточно воды, чтобы напоить животных. Жизнь в новой деревне была такой же, как и на родине: утром Наве уходил на охоту и возвращался только к вечеру, а иногда через несколько дней.
В один прекрасный день Наве, выйдя, как всегда, на охоту, забрался дальше обычного. Уже кончился у него запас воды, и Наве очень хотел пить. Однако, сколько он ни искал источника все было бесполезно. Вдруг Наве услышал какой-то шорох. Обернувшись, он увидел крокодила. «Если я пойду за ним, — подумал Наве, — то наверняка наткнусь на какую-нибудь речку, ключ или хотя бы болото». Так он и поступил. Вскоре крокодил действительно вывел его к берегу реки. Наве напился, наполнил бурдюк водой, а потом, достав лук и стрелы, убил крокодила. На обратной дороге он подстрелил еще одного, угодив ему точнехонько стрелой в глаз.
Охотник вернулся домой и тут увидел, что двое его сыновей, которых он оставил в добром здравии, мертвы. Они умерли в тот же час, когда отец убил двух крокодилов.
Наве не бросилось в глаза это совпадение, и через несколько дней, кончив горевать, он зажил прежней жизнью. Однажды — случилось это в самом начале сезона дождей — Наве охотился вдали от деревни. Он пересек на пироге широкую Вольту и углубился в лес. Тут хлынул страшный ливень. Наве бросился было обратно к реке, но лодку уже унесло; река поднялась и грозила вот-вот затопить лес. Наве ничего не оставалось делать, как пережидать непогоду на дереве.
Положение было безвыходным, он понимал, что умрет с голоду прежде, чем река вернется в свое русло. Так бы, верно, и случилось, но тут Наве заметил плывшего к противоположному берегу крокодила. И он решился — разжал руки, выпустил ветку и упал в воду. Ухватившись за хвост крокодила, Наве доплыл до берега.
Своим спасением он был обязан зверю, но все же убил его и съел его мясо — ведь он был так голоден. А вернувшись в Пагу, Наве узнал, что умер его третий сын. Умер в тот самый час, когда он убил крокодила...
Тогда-то и задумался он впервые о том, что между смертью крокодилов и смертью его детей пролегла какая-то связь. Со своими сомнениями Наве отправился к прорицателю. Тот думал очень долго, а потом сказал: да, все верно. Дети умирали из-за смерти животных. Дело в том, что тотемом семьи Наве был крокодил, и глава семейства, убивая крокодила, несомненно, совершал преступление. За каждое он был наказан смертью сына.
Наве поклялся, что отныне ни он, ни кто-либо другой из деревни Пага никогда не поднимет руку на крокодила. Больше того — крокодилы, которые поселятся вблизи их деревни, будут почитаться и охраняться людьми. Он поклялся, что расправится с каждым, замыслившим недоброе по отношению к зверям.
С тех пор и началась эта дружба. Дети Паги растут и играют вместе с крокодилами. Возник и язык, с помощью которого жители деревни общаются с крокодилами. Еще ни разу не случалось, говорит мне вождь, чтобы зверь причинил зло кому-нибудь из деревни, будь то мужчина, или женщина, или ребенок.
— Ну а посторонним? — спрашиваю я вождя.
Авампага в ответ смеется. Я смотрю на «лингвиста» — тот тоже хихикает...
Как крокодил утащил миссионера
— ...Был случай, — продолжал вождь, — лет десять назад к нам явился священник; был он африканец, но христианской веры. Прослышал он, значит, о священных крокодилах и пришел нам объяснить, что крокодилы священными быть не могут, нет у них души, потому как они дикие звери и никаких отношений с ними быть не может. Возможно, сказали мы ему, вполне возможно, господин священник. Может, у других это не так, но мы дружим с крокодилами, сами убедитесь. И показали ему. Посмотрел он, как наши дети играют с крокодилами, но все равно твердил, что этого не может быть и люди не могут стать побратимами с животными. Его ведь учили в Европе...
Прожил он у нас несколько дней и все время вмешивался, лез в наши отношения с крокодилами, не соблюдая никаких правил, которые у нас в деревне известны каждому. Дошел до того, что при всех съел кусок крокодильего мяса, который принесли из другой деревни, — так ему хотелось доказать нам, что с ним ничего не случится. А получилось наоборот: на следующий же день крокодил вылез из воды, схватил миссионера и утащил к себе — все, что осталось от него, до сих пор лежит на дне. Мы не успели вмешаться, так все неожиданно случилось. Я еще был мальчишкой, но до сих пор помню, как кричал бедный священник, когда его тащил крокодил; помню и крики людей, бросившихся ему на помощь. Тогда много говорили об этой истории, к нам даже приезжала полиция из Тамале. Искали виновных, но мы ведь были ни при чем...
Не скрою, что, слушая этот рассказ, я испытал душевную неловкость — ее всегда, по-моему, испытывают европейцы, когда сталкиваются с явлениями, которые не укладываются в привычную логику. Я припомнил слова, которые сказал мне в Камеруне падре Мейнхард Хегба, католик, закончивший факультет социологии одного французского университета, автор пространного труда о загадочных отношениях между людьми и животными: «Мы редко можем устоять против соблазна во всех случаях мерить все привычным европейским метром...» А вождь продолжал говорить: — Есть и другие примеры того, как крокодилы, живущие в наших прудах, обретают былую свирепость, когда им случается иметь дело с чужими. Наша деревня в нескольких милях от границы с Верхней Вольтой, а тамошний народ относится к крокодилам иначе. Они охотятся на них, убивают, едят их мясо и продают кожу. Еще несколько лет назад некоторые охотники оттуда переходили ночью границу и охотились на крокодилов в дальних прудах Паги. По утрам мы нередко находили следы жестокой ночной борьбы. Тогда же мы организовали специальный отряд, который должен был охранять крокодилов и таким образом выполнять клятву, завещанную нам Наве. Но болот и прудов много, да и крокодилов в наших местах много, так что не всегда удавалось помешать охотникам из Верхней Вольты. Все так и тянулось, пока не случилось то, что должно было случиться.
