А было это все так.
Однажды в конце осени поехал Мындай на охоту.
Он оседлал и сел верхом на свою любимую кобылицу (кобылица та была спокойной по нраву и очень ходкой), ее тый — двухтравый жеребенок — увязался за ней. Тый очень любил свою мать и всюду ходил за нею, скучал без нее. Мать привыкла к этому и, когда отправлялась в путь, ржанием подзывала его к себе.
На свежем, только что выпавшем снегу с коня очень хорошо были видны следы и нарыски бродивших зверюшек. Мындай читал эти следы, жадно оглядывал все вокруг. Вот прошла белка, но это вчерашний след — значит, она далеко теперь, ее уже не догонишь. Здесь ходили белые куропатки, досыта, наверное, они наклевались. Здесь просеменила мышь. А вот эти следы говорят о том, что ворон рвал тут остатки зайца. Мындай слез с седла, поднял остатки, внимательно оглядел их, но, видя, что уже ничем нельзя воспользоваться, отбросил в сторону. Затем он опять сел верхом на кобылицу и поехал дальше. У подножия Ытык-хая Мындай увидел след. Это горностай волочил свою добычу. «Ага-а! Наконец-то я нашел поживу, — обрадовался охотник. — Недавно зверек прошел здесь, значит, недалеко отсюда у него должна быть нора». Мындай долго тропил след. А горностай поднялся вверх на гору и скрылся в дупле упавшего дерева. Наконец добрался сюда и Мындай. Обошел вокруг дерева, обрадовался. «Он здесь, не вылез! Вроде горностай уже мой. Судя по следу, это крупный, матерый самец; шкурка будет такой же, как те, что в моей шкатулке спрятаны, — она у меня будет сотой», — радостно подумал охотник и еще раз обошел вокруг дерева. Потом зарядил у дупла черкан, чуть в стороне построил шалаш, развел костер и стал ждать.
Сидя в ожидании, Мындай пригрелся у костра, разведенного в пазухе вывернутых корней дерева, начал тихо дремать. И приснилось ему, что его горностай медленно вылез из дупла. Он был очень большим и жирным и почему-то походил на меховую рукавицу из лапок, какие обычно носят в зимние холода. Мындай обрадовался — такого крупного горностая он не видел отродясь, но в то же время с опасением подумал, что тот слишком велик для его черкана. Так оно и получилось: горностай, вылезая из дупла, небрежным толчком повалил черкан. И вдруг заговорил по-человечески: «Ненасытный Мындай, тебе мало своего богатства, из-за этого лежишь здесь мешком и ждешь меня. Посмотрим, как ты снимешь с меня шкуру и прибавишь ее к тем, что уже есть у тебя». Сказал это горностай, повернулся и юркнул в дупло...
Мындай проснулся от холода — потух костер. Встал и обошел вокруг поваленного дерева. Свежих следов горностая нет — значит, не сбежал.
«Вот странный сон... Какой упрямый горностай мне попался. Да, но я тоже упрям. Посмотрим, кто из нас двоих окажется упрямее», — подумал он.
Прождал Мындай несколько дней. Провизия, привезенная им, кончилась. А горностая все нет. «Видно, большие запасы у него, потому и не выходит. Наверное, заставит еще долго ждать», — задумался охотник и решил заколоть жеребенка.
Как тяжело было матери, когда ее любимого детеныша Мындай убил прямо на ее глазах.
Заколов жеребенка, он подумал: «Ну, посмотрим, много ли у тебя запасов, увидим, у кого их больше». А в памяти все стояло сновидение, и Мындай не мог забыть, как горностай вышел из дупла, насмеялся над ним и обругал его, и одно это воспоминание приводило его в бешенство.
Прошло время, кончилась и жеребятина. А горностай все еще не выходил. Пришлось Мындаю заколоть свою любимую кобылицу. «Ну, уж теперь-то твои запасы наверняка приходят к концу», —- смеясь, сказал он, поглядывая на дупло. Мындай был уверен в победе.
В это время откуда ни возьмись появился охотник.
— Оказывается, вот где ты, дружище? — удивился он. — Жена, дети и домочадцы волнуются, думают, что с тобой несчастье случилось, весь наслег подняли на ноги. Едем домой.
— Пусть волнуются, не поеду.
— Почему же, друг? Что же ты здесь делаешь?
— Горностая пересиживаю. Он здесь в дупле спрятался.
Охотник, наконец, внимательно осмотрев все вокруг, увидел шкуры жеребенка и кобылицы, дерево с дуплом, черкан, понял, в чем дело, а зная упрямство Мындая, не стал его уговаривать и не спрашивал подробностей, только узнал:
— Тогда что же сказать твоим домочадцам?
— Скажи, что приедет домой, только добыв горностая, — отвечал Мындай.
Охотник возвратился с доброй вестью и рассказал, что он-де нашел Мындая, что Мындай жив и что он сидит выжидает горностая. Прошло время, а Мындая все нет. Жена снова забеспокоилась, поехала к Мындаю сама. Мындай и на этот раз не согласился. «Нет, пока не добуду горностая, домой не вернусь», — сказал он. Жена и просила и умоляла его, но вынуждена была вернуться домой ни с чем...
Мындай поджидал своего горностая до тех пор, пока не кончилось мясо кобылицы. Сидя в ожидании, он с вершины Ытык-хая смотрел, как каждое утро просыпались жители и из труб их печей курились дымки, смотрел и на свою усадьбу.
А горностай уже давно прогрыз снизу свою полую колоду и ныром под снегом ушел восвояси. След, где он вышел наружу, поземка снегом замела. Мындай уже давно ждал его впустую. Когда кончилось мясо кобылицы, он с голоду и дойдя до крайности перед уходом домой расколол дерево: а след горностая уже давным-давно простыл. Мындай с досады плюнул и без ничего поплелся домой пешком.
Так жадных и тупых упрямцев стали укорять, говоря: «Ты словно Мындай, который, выжидая всего лишь одного горностая, съел жеребенка с кобылицей». И с тех пор это стало поговоркой.
Приговоренный обвиняет. Андре Банзимра
Прижавшись к решеткам, заключенные напоминали испуганных птиц в клетках.
Дверь коридора открылась. Двое вооруженных охранников подошли к столу. Они откинули Вильяма Ли на металлическую спинку стула, похлопали по щекам. Надзиратель оказывал не больше сопротивления, чем восковая кукла.
Один из охранников выпрямился, положил палец на спусковой крючок своего автомата и тяжелым взглядом обвел камеры.
Его товарищ протянул руку, собираясь взять телефонную трубку.
— Нет! — остановил его первый охранник.
Они обменялись несколькими словами. Тот, который собирался звонить по телефону, повернулся и быстро вышел из помещения.
Вскоре появилось подкрепление в лице еще трех охранников. Двое из них встали по обе стороны двери, в то время как третий со связкой ключей обошел все камеры и проверил замки.
Немного спустя пришел директор тюрьмы в сопровождении помощника. Они, в свою очередь, склонились над неподвижным телом Вильяма Ли, покачали головами и пробормотали что-то неразборчиво.
Люди все прибывали. Вскоре их было уже вдвое больше, чем в «парадные» дни, когда производились казни. Среди собравшихся заключенные узнали тюремного врача Брайана. Пока тот осматривал умершего, в коридоре стояла полная тишина.
Директор тюрьмы Дуглас Кристмас был бледен как полотно. Врач что-то начал говорить, но он, казалось, ничего не слышал. И только когда один из охранников потянулся к телефону, директор тюрьмы спохватился.
— Нет, — произнес он, — Не отсюда.
Кристмас сказал несколько слов одному из своих подчиненных. Тот повернулся и бегом покинул отделение. Затем директор сделал знак приблизиться надзирателю Эрнесту Миджуэю и что-то сказал ему на ухо. Надзиратель кивнул, вышел на середину коридора и громовым голосом объявил:
— Заключенным категорически запрещается переговариваться. Всякое нарушение приказа повлечет за собой наказание.
Лига, представляющие официальные следственные органы, прибыли на место минут через сорок. Тюремный врач, заметив среди них, как ему показалось, человека, возглавляющего группу, подошел к нему и представился:
— Доктор Брайан. Судебно-медицинский эксперт.
Пришедший холодно посмотрел на него.
— Инспектор Дэвид. Какова же, по-вашему, причина смерти?
— Здесь не может быть никакого сомнения. Отравление цианистым калием.
Инспектор сделал несколько шагов по, направлению к трупу.
— В этом стакане наверняка еще удастся найти следы циана, — продолжал врач.
— На анализ! — бросил инспектор одному из своих подчиненных и кивнул фотографам.
Сразу же вспыхнули блицы.
— Здесь слишком много народу, — проворчал инспектор.
Его взгляд пробежал по лицам и остановился, на одном из них.
— Вы директор тюрьмы?
— Да.
— Не могли бы вы распорядиться освободить помещение?
Директор отдал приказ и собирался также удалиться, но инспектор задержал его.
— Мне понадобится ваш врач, — сказал он.
— Я в вашем распоряжении, — заявил доктор Брайан.
— Вы можете сказать, когда наступила смерть?
— Примерно час назад.
— Кто и когда обнаружил тело? — Полицейский инспектор повернулся к директору.
