Ну, а сами как думаете? Не страшно ли это – пережить свою любовь, которую любил по-настоящему и, конечно, никогда не был с нею рядом, подозревая или, точнее, слепо веря в то, что она тоже тебя любила? И даже если так, если и правда она тебя любила, что же все-таки лучше для влюбленного: умереть первым, чтобы избавить себя от этого ужаса, наблюдать любимое, но теперь уже мертвое тело родного человека, которого ты любил больше себя, но потому-то и носил эту свою любовь с собой, не показывая никому… и все это так и не узнав: любила ли она тебя? Но теперь ты смотришь на девушку в рассказе Ивеншева, глядишь глазами героя и думаешь: конечно, любила, а разве могло быть иначе?!
Едва я номинировал в своем негласном рейтинге рассказ «Хмель», уместившийся на 6 страницах, как самый короткий и интересный рассказ о жизни и дружбе, да еще с максимально точным и образным описанием подростковой любви, как на тебе – другой рассказ этого же автора, только вдвое меньше. Разумеется, я тут же дополнил свой негласный список крутых вещей еще одним шедевром, этим самым «Дочкино». Я назвал его про себя так: «самый короткий рассказ о настоящей любви». Да, именно так. Хотя, возможно, описание похорон и всего, что сопровождает этот неприятный процесс, в котором все людское нутро, особенно самые поганые наши свойства, можно наблюдать всегда в реальной жизни, также является лучшим описанием данного мероприятия, но все же немногие авторы говорят об этом, тем более говорят так же точно, как умеет и имеет смелость говорить об этом Николай Ивеншев, сделавший это в «Дочкино», на мой взгляд, максимально точно из всего, что есть во всей русской литературе. Да, наверное, вообще везде, где я читал о подобных вещах.
Итак, снова «Дочкино». Начинается история тем, что мама Оленьки решила распродать вещи покойной дочери, но мало того, что весь мир осудил бы ее действия, и так оно, скорее всего, и было бы, но… но Николай Ивеншев, этот специалист человеческих душ, и здесь нашел то, о чем другие даже и думать откажутся. Эта распродажа детских вещей была не чем иным, как единственно возможным оправданием тому, что ее мать всю жизнь проработала в торговле, и у нее на это были своя логика и свои причины. И знаете, трудно не верить, что так иногда и правда бывает… если честно, я даже и не сомневался, что все это чистейшая правда.
И, если позволите, чуть ниже – еще отрывок отсюда же. Не знаю, как вам, но мое мнение таково, что в таких вот редких предложениях, полных чувств и неподдельных переживаний человека, который и правда умеет любить, у Ивеншева здесь этой самой любви уж точно больше, чем во всех пустых и бесполезных рекомендациях, которые раздавал налево-направо, к примеру, Толстой. Он делал это так часто, совершенно искренне полагая, что никто не догадается, что за красивыми его словами нет ничего такого, о чем он так упорно и много говорил! Я еще скажу об этом нашем авторе пару слов, а пока почитайте этот кроткий абзац-шедевр. Именно таковым я его и считаю, и это сделано так, что добавить просто нечего. Да и не нужно..
«Покойная Оленька меня не волновала как женщина, хотя я не стар. Всегда при встрече с миленькими особами женского пола я как бы примериваю их к себе. Иногда все это происходит минутно. Вся моя амурность к ним выражается в невинной мысли: «А неплохо бы погладить ее ладошку». И все. Я женат, привык к семейной жизни, ленив и оттого не способен на любовные глупости. И, вообще, я равнодушен к правильным женщинам. Мне нравятся лгуньи, порочные, даже – глупышки, говоря короче, женщины с изъяном. В них – поэзия, а в правильных – одни нудные уроки чистописания.»
Стоит добавить, что мастерски воссозданный в одном из абзацев этой истории подлец-зять изображен вообще всего в нескольких предложениях, а пара предложений про отца покойной, которые я, конечно, не могу не вставить, и правда заставляют уважать этого автора еще больше, хоть я никогда бы не подумал, что мой первый очерк о русском писателе удивит меня самого в первую очередь настолько, что я, пожалуй, с удовольствием пересмотрю свои взгляды относительно родной литературы! Вот, прочтите сами!
«В автобусе ко мне подсел Оленькин отец. У него – сухие глаза. И Алексей Иванович, оборотив ко мне небритое лицо, заговорил о политике, о чем сейчас в газетах пишут. Я изумился. Зачем сейчас об этом?
Но искусанные губы Алексея Ивановича? Я понял, что разговор о газетных новостях – это инстинкт самосохранения. Чтобы не рехнуться. Это – мужество. Я оказался менее отважным и речь о том, сколько намолотили к сегодняшнему дню риса, не поддержал. Алексею Ивановичу собеседник не был нужен. Он разговаривал с пустотой.»
Согласитесь, что далеко не многие писатели имеют талант и способности чувствовать других людей настолько! А то, что такие наблюдения автор формулирует в коротких и точных предложениях, в которых все направлено на эмоции читающего, а не на весь этот маскарад из рассуждений и глупых и непонятных слов с переходами на другие языки, как делают это современники, делает Ивеншева особенным мастером рассказа как такового. Я был потрясен и даже шокирован, что он, этот наш русский автор, погружает читателя в самую гущу событий, заставляя буквально влезать в тело и душу рассказчика и сопереживать события вместе с ним.
Мы продолжим, но сразу извинюсь, наверное, перед поклонниками Николая Алексеевича Ивеншева, которые, быть может, упрекнут меня в таком смелом, хотя и не лишенном логики утверждении, точнее, предположении. Но именно его «Семь писем сыну» я считаю главным, или уж по крайней мере самым интересным моментом в его творчестве, по крайней мере для себя уж точно. Я ведь тоже читатель и вполне имею право сделать такой вывод, верно? Считаю эти его короткие письма максимально простыми в подаче и восприятии читателя, наполненными любовью и мудростью человека уже немолодого и опытного, не потерявшего, тем не менее, вкус к жизни.
Да и вообще, эти руководства по жизни, адресованные его сыну короткие заветы, придутся впору вообще всем молодым ребятам и девчонкам, а как по мне – так вообще всем и каждому. Все это очень трогательно и куда занятнее, чем чтение всяких историй про непонятных Отеллу и Дездемону или шекспировские истории про любовь, про это чувство красивое, которое и правда описано класс, но оно так далеко застряло где-то в истории, что, кажется, такого и быть не могло…
Число 7 – это число удачи, а также так называемое число жизненного пути моего сына. Посчитать это число вы можете сами. Сложите все числа дня, месяца и года вашего рождения и далее сократите полученное число до одного путем сложения. Вот это и будет ваше главное число, о котором более детально вы можете узнать, открыв в Интернете тематический ресурс или купив книгу по данной теме. Мы все же не будем снова вдаваться в нумерологию, это я так: просто удивиться вместе с вами еще раз, как же все совпадает иногда, невероятно просто!
У меня, как вы поняли, тоже есть сын, которого я очень люблю. Иногда сам хочу написать ему нечто подобное посланиям Ивеншева, но, может, еще рано было, а может, наоборот – я только и ждал того случая. Похоже – вот он и есть: короткие послания Ивеншева своему сыну, которые удивительно точно отражают то, что я сам хочу сказать сыну своему, и есть те самые письма, которые я почему-то не писал все это время своему 7-летнему, кстати, сынишке. И как много в них эпизодов, в которых иногда кажется, что таких совпадений просто не бывает, но все же они есть, и так они похожи на отношения мои с собственным сыном… в общем, поразительно все это, иначе и не скажешь!
«Сыночка! Так всегда обращалась ко мне мама. Я хочу, чтобы все в нашей жизни оставалось прежним, чтобы люди не теряли нежности…»
Так начинается первое письмо, и эти же слова являются основой его полных любви и нежности к сыну сообщений, в которых автор многое объясняет всем, кто, быть может, не знает или просто не хочет понять своих детей. Там все просто, но иногда ты останавливаешься и думаешь: а так ли просто принять все это человеку, который вообще не любил, не хочет или никогда не полюбит своего ребенка? Быть может, как раз наоборот, для кого-то такой текст покажется излишне каким-то там нежным и даже «сопливым». Тем не менее, я считаю эти семь посланий очень крутой работой автора, и читать их было большим наслаждением!
В них я увидел красоту русских людей и их глупость одновременно, согласился первый раз в жизни хоть с кем-то из наших авторов, что есть все же то самое нежное очарование и в нашей литературе, рассказанное неназойливо и как-то уж очень легко, а не как это делают обычно учителя литературы в школе, будто специально прививая ненависть к этим по большей части хрестоматиям нытья и войны, грусти и фатального безвыходного дыхания каждого дня, который сменяет предыдущий такой же в любом уголке нашей необъятной и не всегда красивой изнутри России. Точнее, так мне казалось до знакомства с этим автором-гением, умеющим читать и рассказывать, вспоминая про томик Брэдбери, и в то же время умеющего рисовать сцены деревни с парным молоком и описывать запахи сена так, что, похоже, я начинаю смотреть на свою страну по-новому и даже сильнее любить ее. Да-да, ту самую мою Родину, непонятную часто по-своему, но родную, почти всегда далекую, но все чаще похожую на любимую девчонку, которую хочется прижать к себе и стоять так, пока ноги не затекут…
