Сусанинская птичка вылеплена в той же условной манере. Поставьте, например, эту остроносую пичужку рядом с собачкой, закройте рукой их головы, и вы не отличите фигурки друг от друга...
Кукла Павла Алексеевича — предмет особого разговора. Стоит она уверенно, несколько важно, может быть, даже выглядит чопорной. Руки у нее либо подняты вверх, как на изображениях женщин в орнаментике северной вышивки, где женщина с воздетыми к солнцу руками-гребнями олицетворяла культ домашнего очага, либо вылеплены «кренделями», «руки в боки». Голова украшена очень высоким кокошником. С шеи на грудь спускается большое ожерелье. Стан охвачен тонким пояском, испещренным вертикальными вмятинами. Подол платья украшен «елочками», разделенными вертикальными царапинками. Лицо как гротескная маска. Однако мастер вряд ли стремился к гротеску. Довольно длинный тонкий нос не так уж и далек от характерного костромского типа носов. А намеченные маленькими ямками-дырочками глаза совсем не отличаются от глаз сусанинской глиняной лошадки или птички, где не может быть и речи о гротеске. Голова куклы увенчана крутым завитком, изображающим свернутую в пышный пучок косу...
Сегодня свистульки Павла Алексеевича — непременные участницы всех более или менее крупных выставок изобразительного фольклора. Но — увы! — искусство костромских гончаров, лишь недавно открывшееся людям, может уйти безвозвратно, не продолжив себя. А ведь мы знаем, как возрождали филимоновскую, каргопольскую или дымковскую игрушку, чтобы не потерять ни одной ниточки в пестром ковре традиционного народного искусства
Геннадий Блинов
Фото В. Орлова
Великие корсиканцы
Если уж вы попали на Корсику, надо, конечно, прежде всего посмотреть наполеоновские места.— Это было первое, что сказал встретивший меня в порту Аяччо Жюль Родье, сотрудник одной из французских туристских компаний. Лавируя в толпе туристов, заполнивших причалы в ожидании автобусов, мы выбрались на набережную. Машина Жюля с включенным мотором стояла чуть не посреди мостовой.
— У нас здесь такие же проблемы со стоянками, как в Париже. Можно час проездить вдоль тротуаров, но так и не найти стоянки. Поэтому приходится оставлять машину на мостовой, — пояснил Жюль.
«Ситроен» резко рванул с места и ловко втиснулся в многоцветный поток автомобилей, который с изматывающей неторопливостью, замирая у светофоров, тянулся по набережной.
— С чего начнем? — спросил я.
— Думаю, стоит проехать по проспекту Наполеона, заодно посмотрите город.
На дверях кафе, ресторанов, бистро таблички, предназначенные для иностранных туристов: «Здесь говорят по-немецки, по-английски, по-испански». Словом, обычная главная улица обычного не слишком крупного французского города. Некое своеобразие ей придают лишь неизбежные для корсиканских городов пальмы, шелестящие темными листьями, да легкие решетчатые ограды и сверкающие белизной стены зданий, построенных в «колониальном» стиле.
Недалеко от проспекта Наполеона, в пяти минутах ходьбы от порта, на площади высится монументальное сооружение мрачно-серого цвета.
На внушительных постаментах все пять братьев Бонапарт (Наполеон, конечно, в центре), увенчанные лавровыми венками, в древнеримских тогах. В расположенных поблизости магазинах и лавках поистине необозримое море сувениров. Излишне говорить, что все они посвящены Наполеону, начиная от зажигалок, брелоков, открыток и кончая фарфоровыми сервизами с портретами императора и его матери Летиции Бонапарт. Кстати, трудно сказать, кого корсиканцы чтут более — Наполеона, которого они все-таки считают наполовину иностранцем (его отец был выходцем из Италии), или Петицию, стопроцентную корсиканку, урожденную Рамолино.
Как-то утром мы с Жюлем отправились к другому памятнику. Солнце стояло уже высоко и пекло в полную силу, обливая лучами одинокую фигуру императора на вершине высокого холма. Возле монумента и на лестнице, ведущей к нему, было безлюдно и тихо. Но спустя час-полтора холм уже кишмя кишел туристами, а внизу ежеминутно подъезжали все новые автобусы многочисленных туристских компаний. Разноцветная толпа поднималась по лестнице. Сновали фотографы, ловкие продавцы сувениров, бойко рекламировавшие свой товар.
Чтобы немного отдохнуть от жары и людской сумятицы, мы зашли в первое попавшееся кафе. Разглядывая суетливую толпу, Жюль с иронией сказал:
— Весь этот туристский «взрыв» вызван не столько интересом к острову, сколько своеобразной модой на «корсиканские вояжи». Большинство из тех, кто приезжает сюда, гораздо сильнее интересуют низкие цены на сувениры и тарифы в гостиницах, чем наполеоновские места. Смешно сказать, но многие иностранцы, увлеченно фотографирующиеся у памятника императору, смутно представляют, в какое время жил Бонапарт и кем он был вообще. Правда, «наполеоновские» сувениры расходятся хорошо. Японцев, например, даже не удивляет, что многие из них сделаны на их родине...
Вскоре мы вновь вышли на раскаленную площадь, и я попросил Жюля отвезти меня на улицу Сен-Шарль, к дому, где родился Наполеон.
Здание это резко контрастирует с напыщенными памятниками императору: обыкновенный четырехэтажный дом на малолюдной улице, от соседних зданий он отличается только укрепленной на стене строгой мемориальной доской. Столь же скромен и музей Бонапарта. Там собраны немногие личные вещи, принадлежавшие членам семьи Наполеона, которые удалось сохранить до наших дней. Музей невелик — всего несколько комнат, которые, правда, содержатся в образцовом порядке. Посетителей здесь было очень мало, да и те не выказывали особого интереса к экспонатам — вероятно, зашли сюда, просто следуя привычному туристскому маршруту
Надо сказать, что корсиканцы считают своим земляком еще одного человека, имя которого известно всему миру. Это Христофор Колумб. За столетия, прошедшие со времени его путешествий к берегам Америки, так и не удалось установить, где родился мореплаватель, хотя в историю он вошел как «великий генуэзец» и Генуя ни за что не уступит своего «родительского» права. Но любой корсиканец с уверенностью объявит, что отчий город Колумба — это Кальви, где якобы даже сохранился дом, в котором он появился на свет. В подтверждение сего приводятся самые различные доводы, и порой трудно понять, где кончаются исторические факты и начинаются легенды.
Менее известно имя национального героя Корсики Паскуале Паоли. Здесь им гордятся не меньше, чем Наполеоном. Паоли прославился в борьбе за независимость острова, разгоревшейся с особой силой в конце XVIII века. В заслугу ему ставят и то, что он был одним из первых среди корсиканцев, активно выступавших против печально знаменитой вендетты — обычая кровной мести, который издавна существовал на Корсике и унес десятки тысяч человеческих жизней. Паоли начал упорную и трудную борьбу против варварских пережитков, а продолжалась она вплоть до середины нашего столетия. Буквально перед началом второй мировой войны в горах в перестрелке с полицией погиб последний корсиканец, смывший кровью обидчика нанесенное ему оскорбление. Какие бы слухи ни распускали ныне о Корсике, вендетта там ушла в прошлое — об этом вам с гордостью поведает любой житель острова.
«Негостеприимная» земля
Для острова, лежащего на оживленном перекрестке морских путей Средиземноморья, Корсика выглядит удивительно необжитой. Пустынные прибрежные районы, немногочисленные города, нетронутые горные склоны в глубине острова...
Все это еще более поразительно, если вспомнить, что с древнейших времен Корсика неизменно привлекала завоевателей со всего Средиземного моря.
Правда, в античном мире остров слыл негостеприимным местом. Подобной славой он обязан финикийцам и грекам, которые, первыми открыв Корсику для «цивилизованного мира», пытались там закрепиться. Попытки эти провалились из-за ожесточенного сопротивления тогдашнего населения острова, состоявшего в основном из сардов (Сарды — обитатели острова Сардиния.).
В 260 году до нашей эры на Корсике появились римляне. Даже им, с их огромным опытом превращать соседние государства в провинции Рима, понадобился почти век, чтобы покорить островитян.
После падения Римской империи в 552 году остров был захвачен Византией. Спустя два столетия византийцев сменили арабы, которые за время своего правления истребили тысячи корсиканцев, полностью уничтожили многие поселения на побережье. Местные жители ожесточенно сражались с захватчиками. Бросая свои дома, они уходили в горы, где на крутых склонах строили укрепленные деревни. Как ни странно, арабы — прекрасные строители — не оставили на Корсике ни дворцов, ни крепостей. Пожалуй, единственные следы их многолетнего пребывания на острове — это завезенные из Северной Африки пальмы да сохранившиеся до наших дней в корсиканском языке (он напоминает архаичный тосканский диалект) арабские слова.
