* * *
Ты говоришь: не плачь, еще не время,
еще не время, – говоришь, – не плачь…
Но желтый лист тебя целует в темя,
целует, как Иуда, как палач.
Раскрыла осень подлые объятья,
и мы одни – среди летящих стрел.
…Я крашу рот и поправляю платье,
чтоб на меня и ты без слез смотрел.
2009
В предпоследнем целованьи
на больничной простыне
столько боли, то есть, – знанья
о тебе и обо мне.
И покуда губы – в губы,
и пока душа – в душе,
я молчу о том, как любы
дни, прошедшие уже…
Нет ни страсти, ни влеченья
в легкой старческой руке,
но уходит в ночь свеченье
и не гаснет вдалеке.
А о том, что там, за знаньем, –
за последним целованьем
на исходе немоты –
знаем только я и ты…
2014
Со Старой Планины здесь облака стекают,
чтоб ночь нарисовать – не хватит и чернил,
здесь ласточки живут и ящерки – витают,
и мне Господь здесь жить определил.
Он все забрал. А мне оставил – это
преддверие своих немыслимых высот,
и розовый апрель, и огненное лето,
и старость, то есть страсть октябрьских красот.
Придет январь. И синь его сквозная
мне вилами напишет на воде,
что есть любовь. Но я ее узнаю.
…Здесь близок Бог, как никогда, нигде.
2015
В синий отблеск фиолета
желтое – сквозимо.
Ожидаю бабье лето
и мужскую зиму.
Ожидаю, что откатят
прошлые разоры.
Что опять затянут в кратер
огненные взоры.
И поселиться большая
в сердце голубица.
И за это обещаю –
плакать и молиться.
2015
Я хочу на прощание выпить вина
и не дать обещанья.
Я сюда не вернусь, я плохая жена,
я влюбилась в прощанья.
Но покуда не скрылись глаза за горой,
и покуда гора не пришла к Магомету,
поцелуй меня в этой прохладе сырой
сине-красного лета.
Я навеки запомню и этот пейзаж,
и дрожанье, горенье,
и что наш поцелуй – это только мираж,
измененное зренье.
2015
На Балканах бездонная ночь,
осторожна, чиста, нелюдима.
И уже никому не помочь,
кто не заедно, не заедино.
В эти ночи рождается страх
одиночества – черная льдина.
Плачет птица и дождик в горах,
что не заедно, не заедино.
…Мы такие прошли колеи,
и такие проехали страсти,
что дрожащие губы твои
лишь касаются молча запястья…
Оглушило и ошарашило:
не обозналось ли? –
счастье покроя страшного,
с неба и до земли.
Как же нам это вынести,
в памяти теребя
прошлое, чтоб не вырасти
больше самих себя?
Ведь не на вырост дадено
и не на окорот.
Счастье, а не украдено,
даже наоборот!
Горя нам было мало ли –
жалиться да тужить?
Нас оно не ломало ли,
и не мешало жить?
А вот теперь – на паперти
у счастья на поводу,
словно на белой скатерти
или на тонком льду.
2015
Ты готов ли, ласковый и нежный,
встать со мной
на неотвратимой, неизбежной
паперти земной?
Ты готов ли целовать каменья,
брошенные вслед?
От любви, похожей на смиренье,
ждать ответ?
Ты готов ли? Я ли не готова
умирать:
вот стоите рядом – ты и слово! –
надо выбирать…
2015
Что с нами, милый?! Мне все чаще
идет на ум:
так виноград последний слаще –
почти изюм.
Так на прошедшие мытарства,
каменьев град,
отдав полжизни и полцарства,
уже глядят.
Так не зовут уже, не ищут
земных утех,
а молча ждут на пепелище,
чтоб выпал снег.
Все так…Но если ночкой каждой –
о, исполать! –
то умирать дано от жажды,
то вновь пылать?
И если это не расплата
и вход в пике,
а просто нежностью прижата
щека к щеке?!
…Знать, на осеннем одиноком
уже пути
Господь обвел нас дольним оком
и – дал пройти.
2015
О поэте Надежде Кондаковой
Не в публицистике, не в прямом отражении каких-нибудь иногда очень сильных, но вместе с тем и привычных истин – сила поэзии, сила такого истинного поэта, как Надежда Кондакова. Её я бы сказал такой благородный признак то, что она свою необыкновенно глубокую, естественную, исходящую из самых глубин нашей современной национальной истории, жизнь, присущую ее большому дару образом превращает в поэзию. Она часть народа со всей его мучительно искаженной историей, со всеми этими так называемыми великими переломами, арестами, индустриализацией, страшной войной, которая стоила нам миллионов жертв, со всеми этими страшными репрессиями, которые стоили, может быть, и больше, чем миллионы жертв. И она не прошла через диссидентство, не прошла и через какое-то такое формотворческое диссидентство. Она естественная часть народного потока, и в силу вот своего дарования, которое ей подсказало ту естественную мелодию, тот ритм, те слова, она часть нашего языка, языка современного и одновременно исторического, и, может быть, частично архаического. И она превратила это в лирику, естественную, сильную, душевную лирику. Она нашла единственно необходимые слова и выразила всё – жизнь народа, личную жизнь, приключения наших поколений. Всё это обратилось в сильные, естественные стихи, где каждое слово на месте. Где нет ни попытки какого-то ловкого, но сомнительного эпитета, какого-то двусмысленного образа. Она никаких внешне подкупающих жестов не делает, но жест воли, жест страсти, жест любви постоянно в ее стихах присутствует. Она истинный лирик, лирик вот на сегодняшнем этапе русской поэзии. Она говорит внятно и сильно, она говорит просто, но существенно. Она находит необходимое слово, необходимое дыхание – и это действительно большая редкость, как всякая истинная поэзия, огромная редкость. Потому что сколько бы мы ни видели имен в антологиях, но истинных знаков русской поэзии остается очень немного, какие-нибудь, может быть, два-три десятка за век. И присутствие среди нас такого поэта оставляет для каждого, кто еще верит в силу слова, силу стиха, надежду, что всё это – вся эта музыка жизни – она реальна, она действительна. Вот поэтому Надежда Кондакова реалист не просто, а реалист в том поэтическом смысле, что поэзия всегда опирается на землю, а головой уходит в небеса.
Евгений Рейн[3]
Родилась в Харькове. Школу окончила в Белоруссии. В 1987 г. окончила Литературный институт им. А. М. Горького. С 1979 г. – член Национального союза писателей Украины. Член международного Пен-клуба. Поэт, переводчик, составитель книг и антологий. Автор одиннадцати поэтических сборников. Перевела стихотворения Сафо, гимны Орфея, «Золотые стихи» Пифагора, свод рубай Хайяма, гаты Заратустры, «Песнь Песней», псалмы Давида. Публиковалась в журналах «Новый мир», «Звезда», «Знамя», «Радуга», «Интерпоэзия», «Новый Берег» и др. Лауреат премии Б. Чичибабина, премии «Народное признание», премии журнала «Звезда» и премии Н.Ушакова. За книгу стихотворений «Трофейный пейзаж» награждена премией имени Великого князя Юрия Долгорукого. В 2016 г. сборник стихотворений «Юго-Восток» стал победителем конкурса «Русская Премия». Живет в Харькове.
Куда ж нам плыть?..
А. С. Пушкин
Золотыми мышами шурша у корзин,
засыпая листвой водосток,
ветер воет на лестнице: так муэдзин,
обращенный лицом на восток,
собирает к молитве своих мусульман.
Но уже не тревожит ничуть
сладким дымом пронизанный самообман,
в небеса устремляющий путь.
А куда же нам плыть? А и вправду, куда?
Оторвёмся – и дело с концом –
и в Латакию, где закипает вода
расплывающимся леденцом
азиатского солнца… Не сладко и там.
Но горячая жёлтая взвесь
заставляет забыть, забивая гортань,
тёмно-серую, ватную – здесь.
Время булькает пловом, дымится в котлах
с подгорающей коркой на дне.
Но аллах, растворённый в резных куполах,
к чужакам равнодушен вполне.
– Ну, так что, собираемся? – Этот молчит,
тот, спеша, разливает вино.
– Не хотите в Латакию – можем на Крит,
в Картахену… Не всели равно,
где забыться, зависнуть, песчинками в ряд
лечь, рассыпаться искрами в штиль.
Но моргают. – Куда же нам плыть? – говорят –
безъязыким, безликим, как пыль?
Срезая кожуру с картофеля, палач
божествен. На жиру замешенные краски
фламандских мастеров – не терпят неудач,
но требуют огласки.
Заказчик пальцем ткнул в пурпурный гобелен,
подпорченный свечой, что не догрызли мыши,
в трёхпалый канделябр – и ты привстал с колен,
звон гульденов заслышав.
Кругов колбасных жар и сыра влажный срез,
кабанья голова грозней полночных пугал –
вот для чего ты здесь. Мучительный ликбез –
картофелиной в угол.
Трудись, глотай слюну, пока Антверпен спит
и ратуша снежком припудрена снаружи,
пока ночных цехов жужжит прилежный быт
под кружевами стужи.
Пока заказчик всласть посапывает, борт
кровати накренив семипудовой сдобой,
соединяй в одно портрет и натюрморт –
утробное с утробой.
До света копошась, как мышь в своей норе,
озлишься: сыр усох, бегонии привяли.
И – мстительным мазком – три волоска в ноздре
и прыщ между бровями.
