Д. Шпаро, начальник комсомольско-молодежной высокоширотной экспедиции
Маленькая учительница из Туге
Есть в гвинейских городах — больших и малых, древних и молодых — нечто общее: любой одновременно и город и деревня. Взять хотя бы Туге. Центр его и прилегающие улицы застроены современными домами, в которых разместились различные учреждения и магазины. А буквально рядом за ними прячутся круглые деревенские хижины с высокими коническими крышами, похожие на огромные пчелиные ульи. Ни садиков, ни деревьев перед ними нет, в дорожной пыли копошатся куры, с плетеных изгородей свешиваются оранжево-золотистые тыквы. Тут же, прямо на улице, женщины стирают белье, готовят пищу на дымных очагах или занимаются рукоделием.
Городок Туге находится в самом центре плато Фута-Джаллон — «Отца вод», где начинаются многие крупные реки Западной Африки. И жители Туге первыми из гвинейцев-горожан видят утром солнце. Гордятся они и другим. Хотя Туге городок провинциальный, отсюда вышло немало людей, которые прославились на всю Гвинею своими замечательными делами. И самая молодая среди них Марьям Бобо, о которой я услышал еще в Конакри.
А познакомились мы в «Артеке».
...В тот день Мамаду Сума, секретарь городского комитета организации «Молодежь африканской демократической революции Гвинеи», был занят: предстояло закончить отчет о работе комитета за прошедшие полгода. И когда в его тесный кабинет заглянула девятиклассница Марьям Бобо, одна из лучших активисток, секретарь встретил ее без обычной улыбки.
— Скажи, Мамаду, плакаты мы в городе расклеивали? — едва войдя, выпалила она.
— Да, — кивнул Сума.
— Средства в помощь патриотам Южной Африки и Зимбабве собирали?
Секретарю оставалось лишь еще раз кивнуть головой.
— А как же с призывом нашего президента Секу Туре: «Долг каждого грамотного гвинейца — научить других читать и писать»? Ведь мы, молодежь, учимся в школе. А разве бороться с неграмотностью взрослого населения не наша задача? Знаешь пословицу: «Тот, кто работает без знаний, работает без пользы»?
— В Туге мы уже открыли курсы для взрослых.
— А в провинции?
— Лет через пять-шесть и туда доберемся. Пока преподавателей не хватает.
— Но почему бы нам, старшеклассникам, за это дело не взяться? Я уже девятый заканчиваю, скоро каникулы, — настаивала Марьям.
— Ну что ж, поговори с ребятами. Собирай еще добровольцев, комитет вас поддержит...
Через несколько дней по предложению Марьям состоялось общегородское собрание старшеклассников Туге. Решение было единогласным: во время каникул поехать в деревни обучать крестьян. Марьям выбрала Пуэлу.
...Деревенский глашатай в обвисшей на худом старческом теле фланелевой рубашке и выгоревших шортах не сразу понял, чего хочет от него эта стройная худенькая девушка в легком платьице, сошедшая с рейсового автобуса. А когда понял, то перехватил у Марьям ее ношу — две толстые пачки книг и тетрадей и почтительно проводил к одной из хижин. Потом отправился известить о ее приезде работавших в поле крестьян. Марьям решила осмотреть деревню.
Пуэла прилепилась к восточному склону небольшого холма, окруженного со всех сторон плантациями маиса, сорго, батата, земляного ореха. У подножия холма пасся скот, за деревьями проглядывала другая деревенька. Марьям, ни разу так далеко не уезжавшей из города, многое тут было в диковинку: и одинаковые, как близнецы, «казами» — круглые, с коническими соломенными крышами хижины, и деревянные ступы, в которых женщины толкли зерно, и навес над огромным тамтамом с туго натянутой слоновьей кожей. Наступил сезон дождей, но в день приезда Марьям было ясно и солнечно. В лазурном небе, распластав крылья, парили птицы. Непривычная тишина и прогретый воздух навевали дремотную истому.
— Хорошо тут у вас. И земля, видно, щедрая! — обратилась Марьям к старушке, чистившей в тени хижины земляные орехи, ссыпанные в высокую кучку.
— Земля неплохая, да только захочет — одарит, захочет — разорит. Ведь она сама себе хозяйка. А у нас сил не хватает, чтобы с ней справиться, — вздохнула женщина.
— Как же так? Вам же правительство семена, удобрения дает...
— Верно, дает. Да разве лишь в этом дело? Надо бы по-новому землю обрабатывать, да не знаем как... Слышно, есть машины, а у нас старые «дабы» только. — Женщина показала на мотыгу с отполированной ладонями рукояткой. И опять принялась быстрыми движениями шелушить ореховую скорлупу.
Марьям даже растерялась от того, с какой горечью сказала это старая крестьянка.
— Так ведь учиться никогда не поздно, — наконец нашлась она. — Сегодня в деревне открываются курсы ликвидации неграмотности. Вечером приходите на первое занятие.
— Приду, непременно приду! — неожиданно обрадовалась старушка.
На первый раз расположились возле хижины, где остановилась Марьям Бобо. Девушка приладила на подставке классную доску, принесенную из школы в соседней деревне, взяла мел. Крестьяне и крестьянки полукругом расселись на земле, положив на колени розданные учительницей тетрадки. Марьям раньше казалось, что вести уроки дело простое — все получится само собой. Но теперь она почувствовала невольный страх: многие из пуэловцев были в два-три раза старше ее, шестнадцатилетней девчонки. С чего же начать?
И тогда Марьям поступила так, как ее первая школьная учительница: аккуратно вывела на доске начальную букву алфавита...
Основы грамоты давались пуэловцам нелегко. Крестьянские пальцы, привыкшие к мотыге, с трудом выводили в тетрадях буквы и слова. Марьям допоздна засиживалась с отстающими. Приходила днем на плантацию и проводила занятия, когда крестьяне садились передохнуть. Много хлопот доставил Марьям кряжистый, угрюмоватый Диоп Отра. После трех уроков он передал через соседа, что заболел. Велико же было удивление Марьям, когда она встретила «хворого» на окраине деревни, бодрым шагом возвращающегося с плантации. Завидев девушку, Диоп Отра шмыгнул в проулок между казами. Сколько ни пыталась учительница поговорить со своим «трудным» учеником, ничего не получалось: дома говорили, что Диоп в поле, а когда Марьям ходила на плантацию, он, завидев девушку, нырял в заросли, только ветки трещали.
Жена Диопа, управившись по хозяйству и с уроками, шла в поле помогать мужу. Когда Марьям попросила у нее платье, та поняла замысел с полуслова.
Диоп, как обычно, усердно работал дабой на участке. Увидев направлявшуюся к нему жену, подумал, что старуха на сей раз больно резво вышагивает.
— Вот мы и встретились! — услышал он вдруг молодой голос.
От неожиданности Диоп выронил дабу и поднял руки. «Кофточка, юбка, платок — все жены... Обхитрила-таки».
Марьям, казалось, не заметила его смущения. Она подняла с земли дабу, протянула хозяину, огляделась. Участок не очень большой — шагов пятьдесят на сто, и во всю его длину ровными рядами протянулись зеленые ростки ямса. Кое-где грядки размыл ливень, и Диоп Отра подправлял их дабой.
— Нелегко вам приходится, — посочувствовала Марьям.
— Это уж точно.
— Сколько думаете собрать с этого участка ямса?
— Кто его знает. Конец сезона покажет.
— Вот видите! А ведь врач не может принимать лекарство за больного.
— К чему клонишь, дочка?
— На курсы вам ходить надо! Тот, кто работает без знаний, работает без пользы, — вспомнила Марьям поговорку. — Грамотные знают, как правильно обрабатывать землю, ухаживать за ямсом, маисом. И урожаи станут больше...
— Я бы не прочь... — Диоп Отра подошел к изгороди, отделявшей участок от леса, поднял валявшееся на земле мачете. Одним ударом, как мечом, отрубил комель у толстой жерди. — Только вот ручку твою удержать не могу. Она из пальцев как спичка выскальзывает.
— Это дело поправимое. — Марьям протянула ученику толстую сувенирную ручку, за которой специально ездила в город.
Недели через четыре, когда занятия наладились и крестьяне вошли во вкус учебы, Марьям пригласила в Пуэлу специалиста по сельскому хозяйству. Так и повелось: общеобразовательные уроки стали чередоваться с занятиями по агротехнике...
Каникулы пролетели быстро. Вернувшись в Туге, Марьям получила письмо. Крестьяне приглашали свою учительницу на деревенский праздник. В конце письма столбиком стояли подписи ее недавних учеников. Марьям встречали всей деревней: мужчины были в «бубу» — просторных балахонах, женщины надели белые кофточки и широкие желто-коричневые и зелено-синие юбки, головы повязали яркими платками. Небольшая площадь была уставлена столами. Над горшками и мисками поднимался аппетитный парок. Девушку усадили на почетное место — рядом с деревенским старостой. Поставили перед ней блюдо с «кус-кус» — любимым праздничным кушаньем гвинейцев, приготовленным из сорго, бараньего жира, овощей и пряностей. Староста, дородный мужчина с толстыми щеками, бесконечно повторял, что крестьяне стали по-научному обрабатывать землю и собрали много овощей и зерна. И все это благодаря Марьям, научившей их грамоте. Девушка улыбалась: ох уж эти крестьяне, любят они преувеличивать; может, просто-напросто год выдался урожайный.
