Мы отправились смотреть места соревнований. Прямо из центра Сараева фуникулер за двенадцать минут вознес нас на вершину горы Требевич — «легких города», как называют эту гору сараевцы. Внизу, в котловине, лежал, пригревшись на февральском солнышке, сказочный город. Тот самый, что день назад я видел на экране телевизора.
Элегическое настроение нарушил пронзительный скрежет. Я обернулся — по трассе бобслея мчался, повторяя ее изгибы, яркий блестящий снаряд.
Рядом со мной стояли двое молодых людей, внимательно следивших за стремительным спуском.
— Здорово! — мечтательно произнес один. — Вот бы приобрести такую штуку!
— Да что ты, дорого, — отмахнулся второй, не отрывая взгляда от трассы.
— А если протолкнуть идею на заводе? Действительно, ведь можно секцию создать!
И, загоревшись, оба стали увлеченно обсуждать эту идею.
Я с уважением посмотрел на них. Вот ведь, до начала Олимпиады еще много времени, а дух ее уже царит в Сараеве, она уже «работает» — зажигает сердца людей, приобщает их к спорту, пробуждает чувство коллективизма, заставляет переключаться с личных забот на общественные... Так реализуется главная цель олимпийского движения: увлечь спортом как можно больше людей, превратить именно спортивную арену (а не что иное) в место самоиспытания и разрешения споров.
Горные лыжи, пожалуй, самый популярный зимний вид спорта в Югославии. Кататься в горах можно с ноября по май, и занимаются этим, по-моему, все — от мала до велика. В погожий воскресный день тянутся в горы караваны машин с водруженными на крышу лыжами. Оставлять автотранспорт приходится за сотни метров, а то и за километры до подъемника. И шагают, по-водолазному волоча ноги в тяжелых, неуклюжих ботинках, главы семейств, семенят мамы, смешно переваливаются дети, чтобы на вершине, нацепив лыжи, обрести элегантность и стремительность, помчать вниз, оставляя за собой шлейфы снежной пыли.
Прищурившись, я с завистью — о, конечно же, с чисто спортивной завистью! — смотрел с подъемника на людей, ловко выделывающих легкие, почти балетные па на тяжелых, окантованных железом горных лыжах. И, словно угадав мои мысли, Вучко сумел где-то раздобыть нам превосходные югославские лыжи «Элан». Невозможно, разумеется, проехать за один день десятки километров всех горнолыжных трасс Яхорины, где зимой 1984 года будут состязаться женщины, и Белашницы, места проведения мужских соревнований. Но даже один-единственный спуск по подготовленному, укатанному специальными машинами склону подарил ощущение бодрости и причастности к яркому празднику спорта.
И вот мы снова в машине — едем в ресторан «Моричахан», спрятавшийся в лабиринте старых улочек города.
Построенный в середине прошлого века, постоялый двор превратился ныне в комплекс маленьких кафе и ресторанчиков национальной кухни. Это любимое место встречи молодежи и экзотическая приманка для туристов.
Как и облик Сараева, так и боснийская кухня сформировались под влиянием восточных и западных традиций. В стремительной последовательности перед нами сменялись на столе соленый овечий сыр, горячая острая лапша, пита — слоеный пирог со шпинатом, чевапчичи — жаренные на углях говяжьи колбаски, обильно посыпанные репчатым луком. На десерт подали маринованное яблоко, фаршированное кремом с грецкими орехами и политое взбитыми сливками, — оно просто таяло во рту.
После такого обеда обязателен ароматный крепкий кофе, разлитый в сосуды чуть больше наперстка. Пить его мы перешли в соседнее кафе. За шестиугольными низенькими столиками сидела молодежь, пожилой черноусый музыкант в феске пел протяжную и грустную мелодию, аккомпанируя себе на инструменте, напоминавшем гусли. Югославы — певучий народ. Все знают и любят и старинные, народные песни, например про Марко-королевича или сражение с турками на Косовом поле, и песни времен второй мировой войны — партизанские, и самые современные.
В начале прошлого века Вуко Караджич, сербский фольклорист и литератор, собрал и опубликовал многие народные песни. Этот сборник вошел в сокровищницу мировой литературы, а сами песни вдохновили на подражания многих поэтов из разных стран.
Музыкант закончил грустный напев, ударил по струнам и начал задорную современную мелодию. Песню подхватило все кафе. Включились в хор и Айша Караагич с Животой Крстичем, и даже Вучко подал голос, подвывая несмелым баском.
— Вучко, — попросил я, когда кончилась песня, — расскажи мне о себе.
— Да что там рассказывать, — засмущался волчонок, — все решилось 18 мая 1978 года в Афинах, когда Международный олимпийский комитет постановил провести зимнюю Олимпиаду-84 в Сараеве. Это было большое доверие — многие ведь сомневались, что Югославия справится с организацией соревнований такого масштаба. Но прошло пять лет, и все объекты практически готовы... А сам я родился в мастерской словенского художника Йоже Тробеца. Непросто было пробиться в олимпийские «звезды» — 835 конкурентов претендовали на роль талисмана: ежик, барашек, горностай и другие зверюшки. Читатели газет, в которых шел конкурс, выбрали, однако, меня. Может, понравилась моя зубастость...
— Между прочим, наш Мишка тоже родился после конкурса в газете,— сказал я.— И выбор остановили на эскизе известного художника Виктора Чижикова. Кстати, он иллюстрирует журнал «Вокруг света», для которого я буду писать очерк.
— Передай ему большой привет, — с уважением сказал Вучко.
Дорога, змеясь, поднималась на Игман. Машина осторожно ползла вверх, с опаской сторонясь встречных автомобилей.
— К Олимпиаде движение по этой дороге будет односторонним, по кругу, — сообщил Живота. — Кольцевую начали строить год назад, спустя немного времени она опояшет Игман и спустится в долину.
О недавней стройке напоминали огромные каменные глыбы: оторванные взрывами от скал, они лежали среди частокола елей.
— Все следы стройки будут убраны, — перехватила мой взгляд Айша. — Олимпиада не должна нарушить экологию района. Три тысячи юношей и девушек будут работать на озеленении олимпийских объектов, приведут в первозданный вид то, что повредили тяжелые строительные машины.
Дорога перестала петлять, и мы оказались на плато.
— Здесь раньше выли настоящие волки, — с уважением заметил Вучко.
С окружающих холмов спускались два оранжевых языка трамплинов. Поодаль разбежались замысловатые трассы лыжных гонок и биатлона, раскинулся лыжный стадион со стрельбищем. Островерхие здания судейского домика и маленького отеля удачно вписывались в этот пейзаж.
— Игман — легендарное место, — тихо сказала Айша. — В декабре сорок второго года по его заснеженным просторам шли маршем тысяча двести бойцов Первой пролетарской национально-освободительной бригады. Шли по глубокому снегу, при сорокаградусном морозе...
Айша вздохнула и замолчала. Посерьезнел Живота, и без того задумчивый. Я знал, что они думали о десяти тысячах жителей Сараева, которые пали жертвами фашистского террора. Мои спутники, как и тысячи других людей, работавших на подготовке Олимпиады, делают все, чтобы никогда не повторились кровавые ужасы прошлого. Девиз «О спорт — ты мир!» приобретает в наши дни совершенно конкретное звучание.
...Предолимпийской недели едва хватило, чтобы осмотреть все комплексы спортивных сооружений в Сараеве.
На стадионе «Кошево», вмещающем пятьдесят тысяч зрителей, 8 февраля 1984 года в три часа дня откроются XIV зимние Олимпийские игры, которые продлятся ровно двенадцать дней в соответствии с Олимпийской хартией. В культурно-спортивном комплексе «Скендерия» пройдут состязания хоккеистов и фигуристов.
...Пришла пора прощаться с Сараевом.
Вучко пытался протестовать:
— Погоди, мы еще не видели всех достопримечательностей: Баш-Чаршии, Гази-Хусаревбеговой мечети, базара Халачи.
— А музеи?! — подхватила Айша. — Краеведческий музей, археологический музей с его коллекциями предметов античности, музей Народной революции! А художественная галерея!
— А театры?! — расстроился неразговорчивый Живота.— У нас в городе четыре театра! К тому же мы не побывали в университете и Академии наук...
Но уезжать было необходимо. На вокзале нас закрутила суетливая толпа, и мы не успели даже толком попрощаться. Лишь из тронувшегося поезда, открыв окно, я услышал слова плюшевого волчонка: «До свидания! До встречи на Олимпиаде!»
Он прокричал что-то еще, но налетевший порыв ветра унес обрывок фразы и растрепал на шее Вучко тонкий вязаный шарфик с вышитой на нем олимпийской снежинкой.
Сараево — Москва В. Сенаторов
Г рустное сообщение довелось мне прочитать недавно: в балтийском проливе Каттегат пала крепость, которая за долгий свой век выдержала не один штурм, пережила первую и вторую мировые войны, и вот на тебе — пала. Причем не от бронированного удара, а «благодаря» домашним хозяйкам и коммунальным службам.
