звать?
— Никак.
С волшебника слетело его спокойствие и невозмутимость, Менса тихонько ахнула.
— Как это — «никак»? — растерянно спросил волшебник. — Ведь тебя как-то называли родители?
— Я не знаю своих родителей. Я всегда был рабом.
— А как же к тебе обращались?
— Мне кричали: «Эй, ты» или называли просто мальчишкой. Одна хозяйка звала меня «Лайка», я хотел всегда так называться, просто потому, что у меня не было никакого имени, но другие рабы сказали, что это не имя, а собачья кличка.
Мастер-Лорд вздохнул.
— Тогда я назову тебя Шарбоин, сокращенно — Шарби. Согласен?
— Это хорошее имя, — осторожно ответил мальчик, — но мне все равно…
— Когда ты родился, ты, конечно же, не знаешь, хотя тебе на вид, с учетом постоянного недоедания и тяжелой жизни, лет десять.
— Может быть. Я не знаю.
— А чем ты занимался? — спросила его Менса.
— Работал.
— Например?
— Последний хозяин варил джемы. Я целыми днями сидел в подвале и резал яблоки или выдавливал косточки из вишен. Это была хорошая работа: я всегда был сыт.
— А та, которая обзывала тебя собачьей кличкой?
— Она не только меня так называла — всех. Она купила десять детей; мы несколько дней сажали маленькие луковички на большом поле. Когда мы все закончили, она опять продала нас.
— А в домах прислуживал?
— Нет, никогда.
— Сейчас мы поговорим, а потом Менса покажет тебе мой дом. Поживешь немного, привыкнешь, отдохнешь… Или тебе с Балорой интереснее будет? Правда, я думаю, что она доведет тебя только до своей постели.
— Он же совсем маленький! — запротестовала Менса. — Она, по-твоему, что, уже не только мимо мужчины пройти не может, но и мимо ребенка?
— Похоже, да.
— Чем она с тобой занималась, Шарби?
— Намыливала, а потом смывала.
— Руками?
— Сначала мочалкой, а потом руками.
— Хотя для этого есть хорошая губка, — спокойно сказал волшебник. — В общем, Менса, подожди немного, пока мы не поговорим… Да, Шарби, ходить по дому будешь в ботинках: твои ноги их не знали, будет больно и неприятно. Привыкай. И ожог еще должен зажить. Я сейчас наложил заживляющее заклинание, но не все так быстро, как нам бы хотелось…
— Мне не больно… Это такая магия?
— Да, и очень простая. Иначе бы сейчас ты не мог нормально разговаривать, а только бы плакал.
— Я стараюсь не плакать: за слезы нас наказывали дополнительно.
— Бедняжка, — вздохнула Менса и вышла закрыв за собой дверь.
— Пару раз, правда, попадались надсмотрщики, которым, наоборот слезы нравились. Я научился плакать, когда нужно.
— Это хорошее умение. Оно может пригодиться тебе.
— Ты хочешь сделать меня своим учеником и помощником?
— Нет. Чтобы стать волшебником, нужна волшебная сила. Она дается от рождения; этому нельзя научиться. У тебя волшебной силы нет. И, хотя ты сможешь пользоваться многими заклинаниями, даже теми, которые знает не каждый маг, волшебником ты не будешь. Тебе мои слова кажутся противоречивыми? Заклинание лишь набор символов, которое достаточно воспроизвести мысленно, и только волшебная сила выполняет его. Есть возможность исполнить слабое заклинание любому человеку… В свое время ты узнаешь этот секрет. Да, мне не нужны ни помощники, ни ученики. Слуги мне тоже не нужны: Менса, Балора и Свева полностью удовлетворяют все мои потребности и даже более того…
— Тогда зачем?..
— Мне нужен вор. Зачем — ты узнаешь после своего обучения. Ты когда-нибудь раньше воровал?
— Несколько раз мне удавалось украсть немного еды.
— Очень хорошо. Ты знаешь, что такое — воровать и знаешь, что такое — не попадаться. А приемам ты научишься. У тебя будет очень хороший учитель. Иди. Менса покажет тебе дом. Спать ты будешь в холле, тебе поставят там кровать — несколько дней можно пожить и так. Хотя… Свева любит, когда у нее под боком кто-то живой. Ты можешь спать и у нее на постели. Я думаю, она сама предложит это тебе. Иди. И не рассказывай моим женщинам, о чем мы тут разговаривали: они знают, что у меня есть тайны и поймут тебя правильно. Иди.
Шарби вышел, тихонько закрыв за собой дверь. Он находился в полной растерянности. Жизнь, ранее такая простая, представлявшая собой лишь выполнение приказов, которые всегда были ему под силу, стала невообразимо сложной. Менса сидела у двери прямо на ковре. В руках у нее были маленькие ботинки.
— Давай, я помогу тебе надеть. Ты ведь раньше никогда их не носил? Надеюсь, они тебе подойдут. Нет — придется идти менять.
С трудом они натянули ему на ноги ботинки и завязали шнурки. Мальчик встал, попробовал сделать шаг и охнул.
— Жмет? — обеспокоенно спросила Менса.
— Я… Не знаю… Я не могу шагнуть! У меня ноги не гнутся!
— Ничего, привыкнешь. Все же ходят — и ничего! Вот, обопрись об меня.
С трудом ему удалось сделать несколько шагов по коридору.
— Ты хорошо позавтракал?
Шарби посмотрел на нее как на ненормальную.
— Вчера вечером нам дали по куску хлеба, а сегодня с утра — по глотку воды. По большому глотку.
— Тогда пойдем на кухню. Мастер-Лорд обедает довольно поздно, нечего его ждать.
Идти было сложно, но Менса поддерживала его.
— Нас тут трое — я прибираюсь по дому и хожу по лавкам, Балора следит за вещами, Свева готовит еду.
Они свернули в одну из дверей и оказались в большой кухне, наполненной необыкновенно вкусными запахами.
— Так вот ты какой! А то Балора мне уже все уши прожужжала, какой хороший мальчик будет с нами жить!
— Как я вас различать буду? По одежде? — с трудом выдавил из себя потрясенный мальчик.
Свева была удивительно похожа и на Менсу, и на Балору: такая же полная, светловолосая и невысокая. Только одета она была в один-единственный кожаный фартук на голое тело и кожаные же нарукавники.
Женщины рассмеялись.
— По глазам! У меня глаза серые, у Балоры — зеленые, у Свевы — синие, — пояснила Менса. — А уж тебя-то мы ни с кем не спутаем!
— А что это ты так разоделся? Да еще и в обуви? У нас тепло, может, ты нас стесняешься?
— Мастер-Лорд велел, — ответила за него Менса. — Представляешь, он никогда обувь не носил!
— Даже зимой? А если снег?
Шарби пожал плечами.
— А кому интересно, тепло ли рабам?
Свева всплеснула руками:
— Так ты еще и раб?
— Мастер-Лорд освободил меня.
Он потянулся показать клейма, но Свева остановила его.
— Да верю, верю! Ты, поди, голодный?
Шарби кивнул головой.
— Что ты хочешь?
— Хлеба. Если можно — то горячую похлебку из муки и яблоко.
Женщины дружно вздохнули.
— Яблок сейчас нет, похлебку из муки я варить не умею, хлеба немного,
