1. Равиоли — родственники наших пельменей
2. Фузилли — короткая лапша в виде спиралек
3. Для придания пасте оригинального цвета в тесто добавляют чернила осьминога
Комедия делла паста
Поедая пасту, очень трудно «вести себя прилично»: не чавкать, не вымазываться соусом, не ронять макароны на рубашку. Возможно, поэтому паста превратилась в объект насмешек и анекдотов. В XV веке зародился даже поэтический стиль под названием «макароническая поэзия». Так назывались шуточные поэмы, в которых высокопарная латынь смешивалась с разговорным итальянским — так же как паста смешивается с соусом. И речь в таких произведениях тоже часто шла о макаронах. Комическая поэма Тифи дельи Одази Maccaronea выдержала 7 изданий (первое в 1490 году). А самой известной стала поэма «Бальдус», принадлежащая перу монаха-бенедиктинца Теофила Фоленго, известного также под псевдонимом Мерлино Кокайо. В этой поэме пародируется рыцарский роман, и в частности описывается волшебная страна Бенгоди, в которой боги заняты варкой макарон в больших котлах. Похожая местность упоминается и в «Декамероне»: Боккаччо рассказывает об области Живи-лакомо, где есть «гора вся из тертого пармезана, на которой живут люди и ничем другим не занимаются, как только готовят макароны и клецки, варят их в отваре из каплунов и бросают вниз».
Сегодня на производствах макаронных изделий используются автоматизированные фасовочно-упаковочные линии
Но вот что удивительно и парадоксально: для Боккаччо паста — знак изобилия и процветания, а в Советском Союзе макароны считались символом общепита и популярностью не пользовались. Изданная в 1955 году кулинарная книга из почти тысячи страниц уделяет блюдам из макаронных изделий всего три с половиной. Даже в анекдотах фигурировало только одно свойство макарон: быть невкусными. Помните вот такой:
Хозяйка гостю: «Вы уже уходите? На улице льет как из ведра! Может, поужинаете с нами?»
Гость: «А что у вас на ужин?»
«Отварные макароны».
«Да в принципе и дождь не такой уж сильный!»
Как контрастирует с этими шутками розыгрыш, которым 1 апреля 1957 года британская телекомпания BBC повеселила своих зрителей! Специально для «дня смеха» телевизионщики сняли короткометражный фильм про деревья, на которых растут спагетти: дескать, опыт и мастерство итальянских фермеров наконец-то позволили им вырастить макаронины одинаковой длины. На следующий день в студию позвонили десятки зрителей с одним вопросом: где купить саженцы ?.. Правда, сегодня наше отношение к макаронам кардинально поменялось. И не только во время непогоды, но и в ясный день мы с удовольствием принимаем предложение остаться на пасту.
Надежда Моисеева
Утеряв фактически гордый статус одной шестой части суши, наша страна не перестала быть территориально крупнейшей в мире. Но вот парадокс — для большинства российского народа это… тайна. Не в том смысле, что многие сограждане такого факта не знают, а в том, что для десятков миллионов жителей Европейской части РФ все, что за Байкалом, столь же фантастично, сколь Тасмания или Огненная Земля. Никогда не ступала их нога на земли Читинские, Приамурские, Приморские, по территории которых пролегал маршрут автопробега Москва — Владивосток.
Полезнее и плодотворнее всего преодолевать отечественные просторы на машине — авиация не годится явно, ибо дает «эффект соседнего двора». Можно за несколько часов преодолеть несколько тысяч километров по воздуху и вскорости вернуться обратно, никак не ощутив роковой географии российской, физического количества километров березово-лиственничного леса по обочинам шоссе.
Есть, конечно, еще знаменитый Транссиб , который до последнего времени оставался основным средством евразийского сообщения в РФ. Поезд дает то же представление о фатальной протяженности пространств, но он лишает путешественника того самого творческого начала, которое, собственно, проявили русские, освоив весь этот немыслимый объем суши. Железнодорожный состав останавливается, трогается с места, развивает и снижает скорость по воле расписания, и все, кто внутри, автоматически делаются его заложниками.
Остается — автомобиль. И вот уже корреспондент «Вокруг света» сидит за рулем одной из десяти новых «Шкод Октавия Скаут», держащих свой нелегкий путь от нулевого километра на Красной площади в сторону Владивостока. Пройдены Урал , юг Западной и Центральной Сибири. Мы же решили присоединиться к походу на последнем этапе, ибо всегда увлекательно быть свидетелем финала. К тому же где-то за Иркутском и начинается та самая «тайна» для россиян-европейцев, с которой я начал повествование.
Визитная карточка Иркутска и всего ближнего Прибайкалья — знаменитое деревянное зодчество. В здешних городах целые районы часто выглядят словно нарядные деревни, хотя живут в них — и давным-давно — самые обыкновенные горожане, которые ездят на собственных машинах, служат в конторах, сидят в Интернете
Едем — раз
(Иркутск — Байкальск — Улан-Удэ)
Вопреки любимому аргументу многих системных критиков нашего общества «жизнь за пределами МКАД» существует. Более того, этой тривиальной констатацией нельзя ограничиться. Она не только существует, но идет в русле общей динамики страны, повторяя все ее забавные, трогательные, многообещающие, серьезные, обнадеживающие и уродливые тенденции.
Тот же Иркутск, подобно Питеру и Москве , торопливо и масштабно строится, иногда даже прямо копируя опробованные в столицах формы. Например, в черте города посреди широкой Ангары (реки, известной тем, что «вопреки законам природы» вытекает из Байкала вместо того, чтобы впадать в него) бьют «художественные» фонтаны совсем той же формы и структуры, что у стрелки Васильевского острова. Только поменьше. Чуть поменьше и все остальное — неоново-хайтековские офисные небоскребы, «имиджевые» отели, где редко кто живет, кроме участников значимых для области мероприятий (нас, например, — проездом) или московских «ревизоров» разных мастей. Ремонтные леса повсюду, обилие контор по продаже путевок на Филиппины при отсутствии в пределах досягаемости элементарного ларька, где можно купить сигареты. И так далее — все это, как видно, общенациональные и временные городские признаки сегодняшней России. А вот накладываются они на быт и образы естественно-традиционные, а потому всегда индивидуальные.
В Иркутске это, конечно, и прославленное деревянное зодчество, пребывающее, увы, в жалком состоянии — чуть ли не половина расписных изб и усадеб прямо в историческом центре стоят заколоченные и полуразрушенные, словно в какой-нибудь вымершей деревне. Это и повадки местной молодежи, в том числе многочисленных барышень, высыпать на набережную с подстилками и загорать там топлесс словно на пляже, чуть только солнце разогреет округу до сколько-нибудь приемлемой температуры. Что поделаешь — в Сибири даже в теплый сезон тепло бывает довольно редко. Вдобавок прибайкальская погода, как мы убедились сами, изменчива, за прямо-таки ослепительным солнечным днем может налететь ночной ветер с озера и к следующему утру погрузить город в промозглую слякоть. Надо ловить момент — вот иркутяне и ловят прямо под окнами самого знаменитого архитектурного шедевра — местного геологического музея, на короткой аллее между памятниками Юрию Гагарину и Александру III , под суровыми взглядами обоих этих героев. Ну и, конечно, ездят на пароходике к российскому чуду света — Байкалу.
Пора туда и нам… И вот, километров через 60, за березово-елово-кедровыми рощами, перед нами открываются с живописного холма они — 20 процентов мирового запаса пресной воды. Открываются — не все 20, конечно, а крайняя южная их доля, в районе селений Култук и Слюдянка. Вообще после довольно безлюдной местности сразу после Иркутска здесь становится более людно по всем признакам: от обочин разбегаются козы, в пролесках виднеются кострища, указатели обретают цивилизованный вид и, конечно, — рыба. Отчетливо видно, и еще отчетливее пахнет тем, как местная жизнь связана с великим озером. У каждой деревенской избы, даже весьма отдаленной от берега, — моторный ялик, или сеть сушится, или хотя бы знаменитая эндемическая нерпа на вывеске какого-нибудь магазина нарисована. И, естественно, рыбой пахнет из всех придорожных кафе; ею же торгуют с частных лотков через каждый километр пути, где удобно и где неудобно.
Присутствие путешественников-иностранцев в этих местах вообще не то чтобы странно для глаза... но подчеркивает, что ли, колорит. Делает его более резким. «Ну, как вам наши маленькие города?» — спрашивает у одного из них, ненадолго пересевшего в наш экипаж австрийца, главный редактор одного из спутниковых телеканалов, когда мы проезжаем то ли Шелехов, то ли Култук. «Скорее, они похожи на деревни», — вежливо реагирует тот, глядя на бесконечную линию деревянного забора за окном. Россиянин в ответ, конечно же: «О вы еще не видели настоящих деревень!»
