В кустах обозначилось какое-то шевеление. Кошки. Он вздохнул, воображая ущерб, который они могут принести его генетически перестроенному тимьяну. Рассел бросился наружу.
— Ой, мистер Добчик, там киски!
Тара улыбнулась:
— Он любит животных.
— Это не животные. Это кошки. — Добчик поглядел на часы. Миновала уже четверть часа после назначенного им времени. Но никто больше не приходил.
Он пригласил бы побольше людей, ведь и в прежние времена — до Того Самого — не все приглашенные являлись на вечеринки. Однако ему и так пришлось потрудиться над списком: заведующий учебной частью его колледжа, его дантист, его почтальон. И, наконец, миссис Мэрчи, поскольку именно она подала ему идею вечеринки, пусть и в виде колкости.
Тара уселась за кухонный стол, глядя через дверь в сад.
— Здесь так уютно и красиво.
Добчик видел это по ее глазам: округлившимся, чересчур внимательным. Квадратик солнечного света ярким пятном лег на плитки пола. Отличный сюрприз. Быть может, именно подобного — сюрприза, удивления — и не хватает в его жизни. В жизни каждого из них.
Он опустился на стул и проговорил:
— Я тут думал…
Дурацкое начало. Старики всегда думают. И все же он неловко продолжил, ощущая, что Тара позволяет ему говорить, нащупывать нужные слова.
— Как вам известно, я из тех, кто начинал. Я принадлежу к поколению, которое состарилось первым после Изменения, первым приблизилось к старости. Мне было тридцать, когда я совершил Изменение. Но я вырос на другой почве, чем вы. Я помню те времена, когда в мире существовала Сеть. Когда все в нем были связаны. Не идеальным образом, спонтанно и хаотично. — Улыбка Добчика светилась ностальгией. — Но это было здорово.
Рассел ползал на коленях среди барвинков, подзывая:
— Кис-кис, ну, кис-кис!
Добчик продолжил:
— Быть может, мой ум до сих пор следует привычкам, сложившимся в те дни. А может, просто заполняет пустоту.
— Пустоту? — переспросила Тара, водя пальцем по пятну, некогда оставленному на столе пролитым чаем.
— Это будет не так, как в старой Сети. Связь получится ограниченной, но, возможно, более глубокой. Быть может, она только заполнит существующую нишу. Она не решит проблемы. Эволюция ни на что не направлена, она просто пользуется тем, что есть у нее под рукой.
— Эволюция? — На лице ее вновь проступили морщины.
— Не в классическом смысле этого слова. Но представьте: а вдруг люди моего возраста проходят метаморфозу, которая позволяет им входить в контакт с другими людьми — химическим образом, через прикосновение?
Он бросил взгляд на свои руки.
Заметив направление его взгляда, она улыбнулась:
— Значит, вы думаете, что это свойство принадлежит только вашему поколению?
— Не знаю. Возможно, наши воспоминания о прежней Сети, о том, что раньше мы не были настолько изолированными друг от друга и одинокими, помогают пожилым сделать этот шаг.
— Но ведь мы все что-то почувствовали, — заметила она. — Даже Рассел.
Добчик кивнул.
— Я думал об этом. Но что если старики представляют собой некий катализатор? И мы можем инициировать этот процесс… или даже возглавить его? А потом перемена эта коснется всех и каждого, по крайней мере, тех, кто очень одинок.
— Как я? — спросила она.
Добчик посмотрел на Рассела, возившегося в кустах.
— Или не утратил способности удивляться.
В дверь постучали.
Гости? Добчик поднялся и поспешил к двери. За ней оказалась миссис Мэрчи. Оттесняя хозяина, она объявила:
— Я привела с собой соседей.
Конечно же, Добчик без труда узнал остальных: мистера Кату и миссис Лессинжер. Он кивнул им. Сорок лет он кивал им в коридоре, у почтового ящика, ни разу не перемолвившись словом.
Они сгрудились в кухне, не прикасаясь к еде. Сейчас люди в основном предпочитали угощение в фабричной упаковке, что было вполне разумно: террористы нередко пользовались ядом.
Окинув взглядом полную людей комнату, Добчик ощутил необычное воодушевление. После смерти Алисии в его кухне никто не появлялся. Ах, как это было давно, слишком давно. Возможно, все эти его разговоры о чем-то большем представляют собой, по сути, просто стремление к обыкновенному человеческому общению. И все же он полагал, что дело не только в этом.
— Поймал! — завопил Рассел, прижимая кошку к груди.
Гости выбрались наружу, чтобы посмотреть на кошку и на сад. Зимний день выдался необыкновенно теплым. Всем было приятно находиться в саду, участвовать в настоящей вечеринке, среди живых людей, а не телеобразов.
Миссис Мэрчи сошла с дорожки и прошлась по тимьяну.
— Какой упругий, — похвалила она с кривой улыбкой на лице. Добчик ощутил мгновенный укол сожаления, но не стал делать замечания. Ничего, тимьян выпрямится.
Гости наблюдали за тем, как полуденная тень наползает на мощеный дворик. Они расположились кружком. Миссис Мэрчи произнесла:
— Мы не принесли подарков. — Признавая таким образом, что пришла на день рождения.
Появившийся в дверях кухни Рассел уже жевал сыр.
— Я думаю, что нам пора взяться за руки, — выпалил он.
Все посмотрели на Добчика, словно полагая, что именно он и должен унять мальчишку.
Но Добчик поманил Рассела к себе.
— Простите меня, старика, — сказал он, — но я думаю, что мальчуган прав.
Набрав в грудь воздуха, хозяин решил, что может рискнуть. И пусть его принимают за глупца или обитателя «Комнаты смеха».
— Иногда, — продолжил он, — старикам бывает чуточку одиноко. И поэтому, если никто из вас не будет возражать, я бы хотел, чтобы все мы ненадолго взялись за руки.
Шестеро людей застыли, как статуи в давно забытом саду. Он понимал, что его предложение кажется им неожиданным и не совсем приятным.
Тем не менее он ощущал радость. Возбуждение и нерешительность. Жизнь. Словно все они выходили в море, исчерченное ветрами далеких широт. И, как самому старшему здесь, ему суждено быть штурманом. Или птицей, парящей высоко в небе, обещая мореплавателям близкую землю. Но какую землю?
Он рассчитывал на сюрприз.
Тара улыбнулась всем остальным и обезоруживающе повела плечами. Она протянула руки мистеру Кату и миссис Мэрчи. Медленным движением миссис Мэрчи обхватила ее ладонь. А потом руку Добчика. Опустив на землю кошку, Рассел рванулся вперед, чтобы присоединиться к кругу.
Один за другим, неторопливо, они брались за руки, образуя хрупкое кольцо ничем не примечательных людей — пара стариков и несколько любопытных и одиноких людей посреди сада, окруженного квартирами-башнями. Однако круг тел смыкался, просветы между фигурами таяли. И тогда Добчик вновь ощутил его, давно утраченное чувство общности, неуверенной, но жизненно важной… отчасти узнавание, отчасти привязанность. Словно круг этот каким-то образом заменял им общество.
Наверное, так оно и было.
Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ
© Mike Resnick and Kay Kenyon. Dobchek, Lost in the Funhouse. 2002. Публикуется с разрешения авторов через Donald Maass Literary Agency (США) и Агентства Александра Корженевского (Россия).
ХИТ СЕЗОНА
Человек, который был Джеймсом Барри
Почему-то название этого фильма у нас переводят, как «Волшебная страна». Видимо, не желают передавать тот несколько трагический оттенок, заложенный создателями в названии «Finding Neverland» — «В поисках Нетландии».
После триумфального возрождения жанра киносказки (на новом техническом уровне) интерес к ней приугас. В последнее время на первый план выходят фильмы биографические, такие, как «Авиатор», завоевавший в этом году пять «Оскаров», или «Рэй», получивший две статуэтки. В четырех ведущих номинациях призы получила «Малышка на миллион», также имеющая документальную основу. «Волшебная страна» удостоена лишь премии за лучшую оригинальную музыку (композитор Ян Качмарек), однако «засветилась» аж в семи номинациях, среди которых «Лучший фильм», «Лучший актер», «Лучший адаптированный сценарий», «Лучшие костюмы».
Казалось бы, картина, совмещающая в себе элементы сказки и биографического повествования, изначально обречена на успех. Однако ее путь к зрителю сложился совсем непросто.
