Прошло еще немало времени, пока этот улей получил имя «Сван». И пчелиную семью туда Лолуа поселил боевую — себя в обиду не дает никому. Ни одна оса к ним не проберется. Залез как-то осенью мышонок в улей. Вытащить его пчелам не под силу — наглухо залепили прополисом с воском у стенки.
Улей «Батоно» больше всех дает меда. Его пчелы на медосборе с липы — рекордсмены.
«Пасечник Рубен» — этот улей Лолуа назвал по имени своего надежного фронтового товарища, тоже пчеловода. Арчил Михайлович помнит, как однажды, когда они отбили от фашистов село Подгорное, Рубен свою пайку хлеба и сахара, что приберег в вещевом мешке, отдал детишкам...
«Мать Грузия» — улей самый красивый и щедрый. Соты полные и печаткой закрыты. Значит, созрел мед. «Угощайся, дорогой гость,— так скажет любая мать в каждом грузинском доме и добавит обязательно,— дала мшвидобиса — мирного утра, сынок...»
...В то утро люди шли отовсюду, шли на призывный звон меди. Гости — пчеловоды и те, кто еще не стал ими, спешили на пасеку-музей, на праздник меда — Букобу.
В первый раз в Тбилиси такое... Хотя... это очень древний грузинский обычай — один день в году посвящать восхвалению пчелы и ее даров. Многие традиции позабылись со временем, но по-прежнему время первой откачки меда — это огромная радость, событие для пчеловода. В этот день гость на пасеке — всегда желанный: хорошая примета. А на Новый год пчеловод сам к соседям в дом приходит поздравить, одарить медом и козинаки — грецкими орехами на меду.
«Бу-ко-ба, бу-ко-ба! Празд-ник ме-да!» — казалось, выговаривал-вызванивал тот, кто звал гостей.
Никто, конечно, не сговаривался, но гости пришли в желтых рубашках: дань уважения к «солнечному племени» и меду. Слева на груди — эмблема с силуэтом кавказской серой пчелы. Их выдавали вместе с пригласительными билетами. А резную ложку для соревнования-дегустации медов каждый сделал сам.
Отборные меды — дары своих пчел участники праздника расставили на столиках и скамейках в традиционных грузинских керамических чашах. Высшую оценку получит самый нежный и ароматный. Пока известны лишь названия медов: -«Горное утро», -«Майский», «Запах весны», -«Кавказское лето», «Дары Грузии», «Аромат Тбилиси». Но сначала, как было заведено у предков...
На фруктовых деревьях пчеловоды развешивают принесенные из дома разноцветные, плетенные из соломки корзинки с медовыми колобками. Колобков ровно столько, сколько ульев хозяин оставляет на зиму. Голубая плетенка профессора Лолуа с пятьюдесятью румяными «шариками» тоже качается на ветке.
Две группы по пять человек начинают «охоту за дикими пчелами». Кто быстрее отыщет. Улей спрятан недалеко в кустах, но поиск идет по всем правилам, как исстари заведено у бортников. В руках у охотников пучки прутьев. На расставленных приманках — пчелы-разведчицы. Они летят с кормушки в улей, и в ту сторону кладет охотник прутик на траву. Первый, второй, третий...
— Кто нашел «диких пчел», тот и хозяин, как положено,— дарит победителям найденный улей Арчил Михайлович Лолуа. И вот на шесте, что воткнут рядом с ульем, новые хозяева высекли топориком зарубку в виде лучей солнца. Именно так метили прадеды бортевые деревья.
Теперь настало время мастерить ульи. Всем вместе. На виду работа особая — никакой промашки быть не может. Этот плотничать умеет... А тот начал плести сапетку. Многому у знатоков учатся на празднике начинающие пчеловоды.
— Ты внимательнее смотри, руку просунь внутрь колоды, чтоб на ощупь чувствовать,— Лолуа объясняет и показывает стоящему рядом пареньку, как надо скашивать потолок и пол к летку. Вместо ответа — протянутое мастеру тесло: значит, понял, как и что надо делать. Значит, еще один непременно начнет ладить колоду.
Начинается ритуал посвящения в пчеловоды. Многим за пятьдесят, а робеют, как школьники на экзаменах: требуется правильно ответить на ряд вопросов.
— Когда и где грузинская пчела получила первую международную медаль? — громко спрашивает профессор Лолуа.
— В городе Эрфурте в ГДР на Международной выставке садоводства в 1961 году наша пчела завоевала золотую медаль,— с гордостью отвечает тот, кто первым проходит ритуал посвящения.
Другой рассказывает об использовании меда и продуктов пчеловодства древней грузинской медициной, о чем написано в лечебнике XI— XII веков — «Цигне Саакимо». Вспомнили и то, что грузинские воины времен моурави Георгия Саакадзе брали с собой в поход кожаные мешочки с кумели — медовой массой. Своего рода ранцевый неприкосновенный запас.
Но в ритуал посвящения входило не только знание истории...
Рамки с сотовым медом. Их надо распечатать, нарезать кусками, красиво уложить на блюдо и угостить присутствующих.
Быстро мелькают в умелых руках лезвия пасечных ножей — их опускают в горячую воду и быстро вынимают. Нагретый нож ровно снимает крышечки восковой печатки. Аккуратный срез вдоль рамки от планки до планки по опорной проволоке. И вот куски сотового меда поданы для дегустации.
Оказывается, мед и кушанья на меду вкуснее, если запивать их ключевой горной водой или заедать теплыми мчади — кукурузными лепешками, выпеченными на глиняных сковородах. Сколько ешь, а еще хочется: так ароматен грузинский мед. Но, наверное, и оттого еще так происходит, что смотрят на тебя со всех сторон, как живые, лица фигурных ульев. Вроде улыбаются даже — рады, что угощение всем нравится. Это огромная награда их хозяину, профессору Лолуа, кто древний грузинский праздник меда вернул из глубин истории, кто музыку пасеки услышал и другим подарил.
В образовавшийся круг входит Лолуа. В руках у него медная тарелка с чеканным силуэтом кавказской пчелы и металлическая палочка. Он ударяет в тарелку.
«Темб-темб-темб!» — поет голос меди. Это прощальный аккорд праздника Букобы.
Геннадий Остапенко Тбилиси
Денни Плэчта. Пробуждение
Прэм Кракен умирал. Его взгляд отвлеченно блуждал по потолку, пока он в который уже раз выслушивал уверения врача.
— Это единственный выход, кроме того, вам нечего терять. Когда-нибудь в будущем медицина достаточно продвинется вперед для того, чтобы разморозить и оживить вас. Мы научимся лечить многие болезни. Вы снова будете жить...
Вскоре Грэм Кракен был заморожен.
Ему снилось, что он на берегу теплого моря, но постепенно сон растаял и пришлось открыть глаза. Незнакомая палата, какой-то человек в кресле около кровати.
— Доброе утро! — произнес посетитель. На вид ему было лет за семьдесят. Редкие седые волосы, сморщенное лицо.
— Доброе утро! — ответил Кракен и, не зная, что сказать, добавил: — У вас замечательные серьги.
— Благодарю вас. Это антенны.
— ???
— Радиоприемники вшиты в мочки ушей.
— Зачем?
— Стерео!
— А как они выключаются?
— Никак. Сегодня отличная погода.
— Да, действительно, я сразу не заметил. Кстати, погоду уже контролируют?
— Пробовали какое-то время. Потом бросили.
— Слишком много противоречивых интересов?
— Угу.
— Жаль.— Кракен взглянул в сторону занавешенного окна. Внезапно стекло за портьерой разлетелось вдребезги.
— Что это? Уличные бои? — спросил он с тревогой.
— Нет. Сверхзвуковой транспорт.
Новое стекло автоматически скользнуло на место разбитого.
— Кстати, какой сегодня год?
— Две тысячи восемьдесят восьмой,— ответил старик.
— А что с моим состоянием, вы не знаете? Мои деньги? Мои владения?
— Боюсь, ничего не сохранилось. Ваше оживление и лечение полностью оплачивал я.
— О, я вам очень признателен. Не знаю, как я смогу вас отблагодарить,— произнес Кракен. Ему захотелось выглянуть в окно, и он попытался подняться, оперевшись на локоть.
— Пожалуйста, не двигайтесь,— встревожился старик.— Вам надо отдохнуть перед пересадкой сердца.
— О господи! — Кракен опустился на подушку.— У меня еще и с сердцем что-нибудь не в порядке?
Старик покачал головой, осторожно встал и обернулся.
— У вас все в порядке. Сердце не в порядке у меня.
Перевел с английского А. Корженевский
