наблюдать, как колышатся ветки, и пряный запах белых цветов растворяется в воздухе…»
Потом, после того как с ней случилось это несчастье, тот запах вдруг стал появляться ни с того, ни с сего. И у Полины начинала болеть голова, и в горле появлялся неприятный спазм. Будто ее организм всячески напоминал о произошедшем, и избавиться от этого не получилось ни с помощью успокоительных, ни через медитации, которыми она занималась некоторое время по наставлению врача. Не то чтобы ее это пугало… А впрочем, да, пугало. И признание этого факта стало одним из первых шагов к тому, чтобы вернуться в Ненастьево.
Она провела ладонью по поверхности крошащегося каменного креста, надпись на котором уже давно стерлась под влиянием времени и дождей. От сладкого цветочного запаха защипало глаза.
— «Ваше величество, расскажите, где вы меня нашли? — в который раз приставала Шуша к Королю.
— Ты опять? — Король поморщился, стряхивая принцессу со своих колен. — Тебе все приснилось, принцесса, запомни это! Ничего не было.
— Но я же знаю, что…
— Это был всего лишь сон, дорогая. Страшный сон… Ты должна знать только одно — я люблю тебя и всегда буду рядом…
— И ты мой самый-самый любименький, папочка! Не хочешь, не говори. Я и так знаю. Я на могилке лежала, под белыми цветочками. И злой дракон меня не нашел…»
Полина подняла лицо и замерла в ожидании первых капель, но ничего не происходило. Как же это было похоже на ее жизнь — ждать чего-то, но при этом все время бояться непонимания. Даже сейчас где-то внутри копошился червячок сомнений — зачем она здесь, и что о ней подумают?
Она опустилась на колени, а затем и вовсе легла на заросший травой холмик. Над головой скрестились душистые ветки, где-то совсем рядом на одной ноте застрекотал кузнечик. Закрыв глаза, Полина попыталась вспомнить ощущения, которые должны были оставаться в ней с той самой минуты, когда она очнулась на старом кладбище, поднятая дрожащими руками отца.
Трава пробивалась между пальцами, ветер, едва сдерживаемый каменным крестом, шевелил волосы на висках… Под зажмуренными веками виднелись всполохи и красные точки. Полину словно уносило куда-то вдаль, и тело почти перестало чувствовать под собой земную твердь.
… «Ночь. Кромешная тьма. Она бежала, не видя перед собой дороги. Со всех сторон на Шушу надвигались исполинские сосны и дубы, чавкающая влага под ногами заливалась внутрь сандалий. Букетик с одной из них отвалился и пропал среди высокой темно-зеленой осоки, от прикосновения к которой жгло тонкую кожу на ладонях. Локти и колени были изодраны и сочились кровью. Громкий скрежещущий крик раздался прямо над головой. Сломанная ветка упала совсем рядом, едва не ударив девочку. Шуша тоненько завыла и вытянула руки, почти ощущая когти, которые вот-вот вопьются в ее спину… Бежать… бежать…»
— Выбежав из леса, она оказалась на старом кладбище, упала на могильную плиту и, обессиленная, потеряла сознание… — проговорила Полина вслух. Вздохнув, добавила: — На месте матери я бы однозначно сошла с ума от таких подробностей…
— А ваша мать к этому относится спокойно? — раздался над ее головой голос Сайганова.
Полина потерла веки. Прищурившись, посмотрела на колдуна снизу вверх и медленно одернула сбившееся платье.
— И часто вы вот так… — продолжил он без тени шутки, кивая на торчавшие из земли покосившиеся кресты.
— Иногда, — ответила Полина и протянула руку.
Сайганов замер на мгновение, а затем ухватился за тонкое запястье и помог ей встать. Чуть дольше, чем того требовала ситуация, задержал ее пальцы в своей ладони, когда она оказалась в коротком шаге от него.
Полина разглядывала тонкие черты и не находила изъянов. Но при этом не чувствовала ничего, кроме некоторой досадного удивления.
— Вы очень странная девушка, Полина… — заметил он и усмехнулся. — Хотя, думаю, вы и так в курсе.
— А вы очень странный молодой человек, — ответила Полина ему в тон. — Послушайте, как звучит: два просто странных человека, он и она, в один из дней на слете канущего века брели обычностью своей…
— Ну… — он пожал плечами, — это точно не про нас. Да и стихи я не очень.
— А что очень? — прищурилась Полина, глядя ему прямо в глаза.
У Сайганова дрогнули губы, а зрачки заметно увеличились. Он склонился ближе к ее уху и тихо сказал, окутывая своим мягким тембром:
— А вы можете быть другой, Полина… Что-то в вас есть такое манящее…
— Не надо, — оборвала она его, отстраняясь. — Я просто на минуту представила, каково это быть с вами. Извините, не знаю, почему сказала это. Вы ведь привыкли к восхищению, не так ли? — Слова вылетели из нее сами собой подобно апельсинам из разорвавшегося бумажного пакета. — И Мара, и Геннадий Викторович, и остальные… Все считают, что…
Сайганов крепко сжал зубы, отчего по его лицу заходили желваки, но взгляда не отвел. Тоненькая жилка задергалась под левым глазам.
— Пойдемте, Полина. Нас ждут. Скоро вы поймете, что нас окружает нечто другое, мистическое. И оно гораздо лучше и чище, чем, — он кашлянул, — чем любые отношения, что бы в это понятие вы не вкладывали.
— Эге-гей! — махал им Кушнер. — Где вы там ходите? Мы вас потеряли!
Полина шла позади Сайганова, стараясь подстроиться под его шаг. Поначалу он оглядывался, но, по-видимому, быстро понял, что она не торопится его догнать. Киношники стояли около старой яблони. Заметив Мару, Полина лишь коротко вздохнула — оказывается, можно привыкнуть и к тому, что тебя тихо ненавидят из каких-то своих соображений. Но с этим все и так было ясно, просто ситуации складывались будто специально таким образом, чтобы вызвать как можно больше неоднозначных суждений.
Алла, все в том же плаще и разукрашенным лицом, стояла рядом с Геннадием Викторовичем и внимательно разглядывала отснятое на камере.
— Наконец-то, — пробурчал оператор, обращаясь к Сайганову. — Вас, батенька, за смертью можно посылать!
— И поверьте, если вам так нужно, то я ее приведу, — пожав плечами, ответил колдун, откидывая назад прядь черных волос.
— То-то, я смотрю, вы любитель по кладбищам шататься, — усмехнулся Геннадий Викторович.
— Ну что же, — Кушнер посмотрел на часы и подмигнул, — самое время заняться настоящей магией? — Гена, нам что-то понадобится с собой, кроме камеры?
— Почем я знаю? — моментально завелся тот. — Эти вопросы не ко мне, а к господину волшебнику. Что ему там нужно — сердце лягушки, палец мертвеца или, может, кровь девственницы? Кстати, — он почесал кончик носа и оглядел присутствующих, — с последним ингредиентом проблем не будет, если что?
— Даже не сомневайся, — ровным
